Урсула Рютт - Слушается дело о человеке

Господин посмотрел на часы.

— Не может быть. Ведь еще нет двенадцати. Правда, пока вы спуститесь… Мы кончаем в двенадцать ноль-ноль. Впрочем, поторопитесь…

И он открыл перед ней двери.

Она помчалась вниз, что было духу. Боже мой, как глупо, что она взялась шить платье и не смогла обратиться сюда раньше. Как глупо, что сегодня последний срок… Вся красная, она остановилась у той же двери. Там было заперто. Она начала стучать до боли в пальцах. Никто не отворил.

Зато отворилась соседняя дверь и какой-то человек с испитым лицом негодующе уставился на нее.

— Разве вы неграмотная? У нас закрывают в двенадцать.

— Но я хотела только…

— Плевать мне на то, что вы хотели. Мне важно, который час. Служебный день кончился, у нас закрыто. Мы тоже имеем право на отдых. А кроме того, эта дверь чуть не год, как заколочена. Тут нет никакого отдела. И вам пора это знать.

— Я здесь в первый раз, — сказала она тихим извиняющимся голосом. — У меня очень спешное дело. Мне нужно свидетельство о жизни.

— Все дела спешные, — сказал человек, поглядев на потолок. — Приходите вовремя. Порядок есть порядок.

— Прошу вас, — сказала женщина, умоляя, — прошу вас, сегодня последний срок.

Раньше, в юности, она бы заплакала. Деревянные двери смотрели на нее, издеваясь. Человек уже захлопнул их на замок. Она стояла неподвижно, словно окаменев, потом медленно повернулась и, тяжело ступая, направилась к выходу. Вдруг она остановилась. Нет, она не может вернуться домой без свидетельства. Ведь это значит, что ей вообще нечем будет жить. Кажется, кто-то плачет? Или, может быть, плачут на улице?

— Я сейчас вернусь, маленькая Маргита! — проговорила она точно во сне. — Все хорошо. Я сейчас вернусь, сейчас!

И, словно обретя внутренние силы, худенькая женщина вдруг выпрямилась и твердо, с уверенностью слепого, пошла вперед по коридору и постучала в одну из одинаково чужих дверей.

— Черт побери, кто там опять? — донесся до нее голос.

Она не решилась войти. Ей казалось, что сейчас под ней разверзнется пол и с лязгом поглотит ее.

— Кто там? — снова крикнул голос. — Неужели мне никогда не дадут покоя?

Звук голоса принял какие-то чудовищные размеры, он бил ей в голову, ей казалось, что она глохнет. Маленькая белая табличка на двери плясала и скакала у нее перед глазами, и замок прыгал то слишком высоко, то слишком низко. Она сама не знала, как ей удалось ухватиться за ручку и отворить дверь.

В кабинете за письменным столом сидел чиновник и, грозно нахмурив лоб, глядел на нее злыми глазами.

Он ездил сегодня в банк. Он пытался получить там ссуду, чтобы за счет нового долга погасить старый.

Заместитель директора банка потребовал гарантий.

— Гарантий! Ха-ха! Разве существуют какие-нибудь гарантии в нашем мире?

Заместитель тоже рассмеялся и, с сомнением пожав плечами, согласился предоставить ему ссуду, к сожалению, под повышенные проценты, которая подлежала ежемесячному погашению. И вот он сидел и высчитывал, как долго ему придется платить.

— Извините за беспокойство, — прошептала женщина, и прислонилась к стене. — Я ищу… — она с трудом перевела дыхание. — Мне нужно…

Чиновник подставил ей стул, попросил сесть и, засунув документы в карман, посмотрел на незнакомку.

— Что у вас случилось?

Женщина успела немного отдышаться. Запинаясь, она рассказала ему о своем напрасном странствовании по магистрату.

— Как?! — воскликнул с удивлением Брунер, словно только сейчас очнувшись. — И вас направили ко мне?

— Нет, то есть да. Мне сказали, что вы можете помочь. Впрочем, мне это, верно, только померещилось. Там никого и не было. Но вы моя последняя надежда.

Он покачал головой.

— Вы попали не по адресу.

Женщина поднялась. Голова ее беспомощно моталась, как у тряпичной куклы.

Держась за стену, она пошла к двери.

— Я никак не могла прийти раньше…

— Постойте! Да постойте же, ради бога! — крикнул чиновник, хватая трубку телефона. Он позвонил сослуживцу в бюро регистрации. Потом, бормоча что-то неразборчивое, взял у женщины бумаги, просмотрел их, написал свидетельство, удостоверяющее, что она находится в живых, и приложил к нему печать.

— Пожалуйста, фрау Марианна Блок, — сказал он чрезвычайно любезно и протянул ей свидетельство.

У нее так дрожали руки, что она не могла его взять.

Наконец она судорожно схватила бумагу, сложила ее и спрятала в поношенную сумочку. Казалось, она боится, как бы в последнюю минуту у нее не вырвали этот документ.

— Сколько с меня следует? Я хочу сказать — пошлины?

Чиновник махнул рукой.

— Да нисколько!

— Спасибо, спасибо! — вырвалось у нее шепотом.

Она выбежала из магистрата в ту самую минуту, когда последние служащие спешили успокоить свои бурчащие желудки.

После обеда к Брунеру в его служебный кабинет вошел курьер и вручил под расписку запечатанный конверт…

В страшном напряжении, переходя от надежды к отчаянию, Брунер расписался в получении пакета, и не успел курьер выйти, как он вскрыл письмо.

«…Господа советники магистрата рассмотрели ваше ходатайство о предоставлении вам беспроцентной ссуды в счет причитающегося и задержанного вам жалованья. Однако, по основаниям принципиального характера, они, к сожалению, лишены возможности удовлетворить вашу просьбу.

По поручению:

большая закорючка

неразборчиво».

Брунер бессильно уронил руки. Ему казалось, что над его головой грохочет экскаватор и лопата за лопатой швыряет ему на голову какую-то мерзость. Но нет, он еще дышит, его еще не засыпали, кровь еще стучит у него в висках, он еще верит в силу, которую не сокрушат никакие горы грязи.

Брунер взялся за трубку, чтобы позвонить доктору Иоахиму, но не успел — адвокат сам позвонил ему.

— У меня есть для вас новость, — прозвучал голос на другом конце провода. — В Главном управлении надзора желают, прежде чем принять решение по вашему делу, выслушать вас лично… Когда вы сможете туда поехать?

— Поехать? — переспросил пораженный Брунер. — Великолепно! Очень хорошо! Мне просто интересно посмотреть на этих господ. Правда, я завален работой, но все-таки выберусь. Мое ходатайство отклонено, вы знаете? Да, но если Главное управление надзора подтвердит мою правоту, магистрату придется волей-неволей раскошелиться. Я позвоню вам, как только вернусь.

Через минуту к Брунеру вошел, сияя здоровьем, один из его сослуживцев.

— Послушайте, финская баня — просто чудодейственное средство. Сперва потеешь как сумасшедший, а потом принимаешь холодный душ. Удивительно укрепляет, приятель! Только, разумеется, нужно здоровое сердце.

И молодой коллега убежал, а Брунер с удвоенными силами принялся за работу, невзирая на то, что служебный день уже кончился. Он вышел поздно, пропустил трамвай и поехал домой автобусом-экспрессом.