Иржина Троянова - Яна и Ян

Она включила небольшую лампу под шелковым абажуром, свет которой таинственными бликами падал на ее распущенные волосы. Заложив обнаженные руки за голову, она сидела молча и казалась необыкновенно молодой и какой-то беззащитной.

Я налил себе еще одну рюмку коньяка, и мне стало совсем хорошо. Думать ни о чем не хотелось. Хотелось лишь вот так созерцать свет лампы, освещенную им женщину, вдыхать ароматы ночи, проникавшие в комнату из сада. Все казалось сном. Но рано или поздно сны кончаются… А зачем думать об этом? Я включил магнитофон, и снова зазвучал проникновенный голос Дилана.

Лида неожиданно поднялась с кресла и вмиг оказалась подле меня:

— Давайте поставим что-нибудь повеселее и потанцуем…

«Сейчас же уходи! Поблагодари и уходи, пока есть время…» — предостерегал меня ангел-хранитель, но было уже ПОЗДНО…

Она уехала после полуночи, оставив мне ключи, и около семи я уже переступил порог казармы. Следом за мной появился дежурный с телеграммой от Яниной мамы: «У Яны ангина. Высокая температура. Не беспокойся. Принимает пенициллин. Все будет хорошо».

Бегло пробежав глазами телеграмму, я сунул ее в карман — на некоторое время я потерял способность воспринимать что-либо.

— Плохие известия, Янко? — подойдя ко мне, с искренней озабоченностью спросил Лацо. — Тебе нужна помощь?

И Пушкворец устремил на меня вопрошающий, полный сострадания взгляд своих глаз-незабудок.

Я чувствовал себя ужасно. Ведь ребята знали, что должна приехать Яна… Что же я скажу им теперь? Что скажу Лацо, который в таком восхищении от Яны и от нашей любви? А что скажу Венце, на которого жена просто-напросто плюет, а он, скрывая свои чувства за пустой болтовней, по-прежнему верен ей? А как посмотрю я в глаза Пушкворцу, который не получил еще ни одного письма и всегда так грустно глядит, когда я распечатываю Янины письма?

— Оставьте меня, ребята, прошу вас. Оставьте меня!..

Они тихо вышли. Я повалился на заправленную койку и закрыл глаза. Как я мог?! Яна, Яничка, мои милые «анютины глазки»…

Но самое ужасное заключалось в том, что я ни на минуту не забывал о Лиде, о том сладостном дурмане, который она вливала в меня по капле…

— Яна, в слове lasička пишется i или y ?

— Конечно, i , Михал. Ведь lasička входит в список слов, перечисленных в правилах.

Он поднимает от тетрадки свою кудрявую головку и внимательно смотрит на меня:

— Но оно же женского рода. А женский род всегда пишется с у. Если бы это был мужской род, las… Слушай, Яна, как будет мужской род от этого слова? Las…

Я не могу больше сдерживаться и смеюсь. Ну какая из меня учительница! Но заниматься с Михалом очень интересно. Он учится в третьем классе, и ему грозит тройка по чешскому языку. И вот его отец, наш новый заведующий магазином, решил, что мальчик должен каждый день писать диктант. Для этого Михал и приходит ко мне. Я уже здорова, только после высокой температуры очень ослабела. Я никогда так сильно не болела — и вдруг эта ужасная ангина. И как раз в тот день, когда я должна была поехать к Яну! Еще накануне я чувствовала себя отвратительно: меня бросало то в жар, то в холод, болело горло, но я крепилась. Ночью я несколько раз глотала ацилпирин в надежде, что все обойдется. А утром, когда я с трудом оделась, у меня вдруг подкосились ноги…

— Грамматика — это страшная скучища, правда, Яна? Тот, кто ее выдумал, был, наверное, совсем чокнутый. Меня куда больше интересует, есть ли на свете настоящая магнитная гора и где находится маленький городок Брансуик…

Михал — прелестный мальчик. Светлые кудри, карие бесхитростные глаза, а на носу веснушки. Как могла мать оставить такого ребенка?

Однажды, еще до моей болезни, он пришел в магазин, а наш заведующий, то есть его отец, был как раз на совещании.

— Яна, ты не могла бы подписать дневник? — обратился ко мне мальчуган. — А то папа всегда так возмущается, а ведь зря…

В дневнике было написано: «Ваш сын Михал облил тушью свою одноклассницу Кухтову. Прошу явиться в школу по поводу этого и других его проступков».

— Михал, как ты мог? — спросила я.

Он помолчал, потом нерешительно спросил:

— А ты не скажешь папе? Честное слово? Сначала я хотел Кухтову избить. Но так как девчонок бить нехорошо, я только покапал на нее тушью, а не облил… Потому что она кричала в классе, что от меня сбежала мама…

Зазвонил телефон. Это был товарищ Калта, отец Михала.

— Яничка, Михал опять у вас? — поинтересовался он. — Гоните его, ведь он вас, наверное, очень утомляет… А вы в самом деле уже в понедельник выходите? Я был бы рад, но только в том случае, если вы хорошо себя чувствуете…

Это очень милый и порядочный человек. А с каким душевным трепетом мы с Даной ожидали, кого же нам пришлют вместо бывшей заведующей! К ней мы уже привыкли, хотя иногда она и действовала нам на нервы. Но когда она после отдыха по профсоюзной путевке явилась в магазин под руку с худым смущенным мужчиной, с нами чуть было шок не случился. Как выяснилось, он-то и был ее первой любовью. Его супружество оказалось неудачным, он развелся и на отдыхе неожиданно встретился с нашей заведующей.

— Должно быть, самой судьбой им суждено быть вместе, — сказала по этому поводу моя мама.

Заведующая уехала с мужем куда-то в Южную Чехию, нам же прислали нового заведующего, товарища Калту.

Когда Михал ушел, без него стало как-то совсем тоскливо. Вообще, после перенесенной болезни я живу в какой-то странной пустоте — такое чувство иногда возникает в квартире, подготовленной к ремонту. От Яна за четырнадцать дней пришло только два письма. В первом в каждой строке сквозило беспокойство за мое здоровье. Конверт почему-то был очень надушен, и я в своем ответе позволила себе подтрунить над ним. А второе было коротким, потому что… Вот что написал Ян: «… прости, Яничка, сейчас мы усиленно готовимся к учениям. Я едва держу ручку в руке от усталости. Не волнуйся, если в ближайшее время не получишь от меня подробного письма. Да ты наверняка и без письма догадываешься, что я все время думаю о тебе, только мой солдатский долг…»

Разумеется, я прекрасно все понимаю, однако в голове настойчиво вертятся строки:

Если бы только тоскливо!

Иногда в обеденный перерыв я хожу в парк. Там гуляют мамы с колясками, а в колясках — розовощекие младенцы. Они спят или машут ручками, агукают и таращат на мир свои круглые от изумления глазки. И у меня появилось страстное желание иметь ребенка. Ребенка от Яна. Откуда это у меня? Раньше, наоборот, я боялась, как бы это не случилось, пока Ян в армии. А теперь я все чаще воображаю, как сидела бы здесь с колясочкой и говорила бы нашему сыну (я почему-то уверена, что у нас будет сын): «Папа на учениях и не может нам писать, но он думает о нас…»