Джулит Джедамус - Роман потерь

— Ты пишешь ему? Он пишет тебе?

— Нет, теперь нет. Уже некоторое время мы не переписываемся.

— И ты не поддерживаешь с ним связь никаким другим образом?

Я подумала о книге, которая стояла у меня на полке, о неотправленной книге. Что бы подумал Масато, если бы знал, что я надеялась благодаря ей разрушить отношения Канецуке с Изуми? Какой игрой это казалось мне теперь — тщеславной разрушительной игрой. Может быть, поэтому я не послала ее?

— Нет, — ответила я, — мы никак не общаемся.

— Но ты все еще любишь его?

Я закрыла глаза. Почему я не могла ответить? Если отрицать, это вызовет его подозрения, если признаться, что люблю, глубоко его ранит. Я уже не любила Канецуке, как раньше, но он все время присутствовал в моем сознании, его образ преследовал меня. Его мысли переплелись с моими мыслями, его прошлое связано с моим, его будущее так же неопределенно, как мое.

— Это нечто иное, — сказала я, стараясь быть честной.

— Я знаю. — Он неподвижно лежал около меня, в то время как я, подхваченная потоком, удалялась от него. — Ты не должна давать ему власть над собой, если ты этого не хочешь.

— Я не хочу, — сказала я, изо всех сил борясь с потоком. Я держалась за него, чувствуя, как песок уходит у меня из-под ног. — Я не хочу, — повторила я и так крепко поцеловала его, что он задрожал. Я ощутила охвативший его страх — страх, что прилив подхватит меня и унесет так далеко, что он не сможет разглядеть меня вдали.

Сегодня после обеда прибыл гонец с письмом от Такуми. Конверт за время путешествия запачкался, и от страниц шел запах плесени.

Своим корявым почерком она сообщала мне, что мой мальчик меняется. Он уже дорос до ее плеча, стал долговязым и тощим. Все свободное время он проводит в лесу, и иногда они даже не могут найти его. Дважды он оставался в лесу на всю ночь, а когда возвращался, то никак не объяснял свое отсутствие.

Под циновкой, на которой спит, он держит лук и колчан. Это для того, чтобы всегда быть наготове, чтобы враги не застали его врасплох. Он собирает побелевшие кости птиц и белок и держит их в кожаной коробочке. Он придумал свой собственный язык. На камнях и деревьях они находят нанесенные им знаки.

Он пренебрегает занятиями, хотя очень любит всевозможные сказки и рассказы и просит Такуми еще и еще раз рассказывать ему одно и то же: сказку о резчике бамбука и дереве с дуплом, сказки о Ямамото и приключениях Хейчу, легенды об Изанаги… и Сусано-о, Разрушителе.

Такуми пишет, что он не спрашивает обо мне. Когда из столицы приходит посылка, он не интересуется ею. Он не читает свитки, которые я ему посылаю. Я сожалею, говорит Такуми в своем письме, но я должна сказать вам об этом.

Он уже совсем не тот мальчик, который приходил ко мне в моих снах. Это неизвестный мне ребенок. Я даже не могу представить себе, как он сейчас выглядит. Только его глаза — заводи прозрачной черноты, темные, как чернила, которые я приготовляю, встав на колени перед доской для письма, — их я помню.

Если мы увидимся, эти глаза будут полны упрека. Интересно, что бы я могла сделать или сказать, чтобы изменить его отношение.

Однако он хранит в коробочке гладкий зеленый камешек, который нашел год назад в саду. Такуми спросила, зачем ему этот камешек, и он сказал, что тот напоминает ему зеленый рукав одежды его матери. Не знаю, мог ли он запомнить это. Я носила этот цвет в ту зиму, когда покинула его, но, может быть, это память о чем-то другом — об одежде, которую потерял, или об одежде, которую видел во сне.

Почему бывает такое странное стечение обстоятельств?

Наступает сезон дождей. После ливней прошлого месяца небо неестественно ясное. Жара не дает передышки. Стрекочут цикады.

Река Камо вошла в свои берега, лощины высохли. Вороны сидят на воротах и коньках крыш. Их хищные глаза сверкают, как полуденное солнце.

Прибыли первые священнослужители, которые будут служить молебны о спасении от болезни. Повсюду слышен стук их деревянных подошв и вкрадчивые голоса. Они, как мухи, собираются в залах и внутренних дворах, их бритые головы отсвечивают черно-синим и лоснятся от жары.

Рюен письмом известил меня, что предполагает приехать вместе с настоятелем через три дня.

Шли разговоры о том, чтобы перенести время Праздника ирисов, но оракулы объявили, что это неразумно. Он состоится завтра, но будет обставлен скромно. Вместо большого застолья устроят вечерний ужин, на который я не приглашена. Главным на празднике будет император, после этого он нас покинет.

Женщины готовят свои наряды: зеленые, белые, розовые, цвета лаванды и сливы одеяния, украшенные вышивкой жакеты и расшитые бисером шлейфы. Прибывают гонцы с коробками, полными сладкого ириса. Женщины из Департамента земель сплетают гирлянды из аира и артемизии, чтобы развесить их по карнизам крыш.

Скроют ли яркие краски наше нездоровье? Смогут ли разнообразные ароматы отпугнуть страшную болезнь?

Уже говорят о заболевших. Один из начальников стражи левых слег в постель с лихорадкой. Минамото, главный советник, и жена губернатора Иё нездоровы.

Дрожащими руками я разложила свои одежды. Я никак не могу решиться отдать в стирку свою белую сорочку: на груди шелк все еще смят, он хранит следы поцелуев Масато. Сегодня утром он написал мне, что постарается ненадолго увидеться со мной во время закрытия праздника. К письму была привязана веточка лавра. Я положила ее под подушку и постаралась успокоиться, вдыхая ее аромат.

После праздника прошло уже три дня. Масато не появлялся. Он известил меня, что его вызвали на водопады Отова из-за каких-то проблем с домом. Мне не остается ничего, кроме как верить ему; я отказываюсь потворствовать своим ревнивым думам, но полна негодования по поводу каждой минуты, когда его нет рядом.

Император завершил подготовку к своему отречению и проводит дни, запершись со своими советниками. Священнослужители во всем великолепии своих облачений спустились с горы Коя. Настоятель прибыл вчера с горы Хией, возможно, вместе с Рюеном; но он еще не навестил меня, хотя обещал. Возможно, он находит приближение ко мне опасным. Должна сказать, что для меня это облегчение.

Сегодня обряд очищения проводился в переднем дворе Сисинден и у ворот Кенрей. Я не присутствовала. У меня усиливаются приступы головокружения, я не могу вынести долгого стояния на ногах в такую жару.

После церемонии ко мне зашла Даинагон. Я никогда не видела ее такой обеспокоенной. Она рассказала, что главный советник Минамото покрылся пятнами. Маги пытались помочь ему, но безуспешно. Заболели две супруги императора, а также придворная дама, ведающая гардеробом императрицы.