Странности любви

Приказ по институту о зачислении Полины на должность старшего преподавателя совпал с оглашением списков поступивших. Среди новых студентов были и сестры Мироновы, что Полина считала для себя добрым знаком. Однако Миронова-старшая ни на день не давала забыть о себе. Не прошло и половины первого семестра, как на Нефертити посыпались жалобы от всех преподавателей. "В ее группе невозможно вести занятия!" "Нефертити (теперь уже не только студенты, но и преподаватели между собой ее так звали) просто дурно воспитана".

Лектору по литературе Нефертити заявила: "Как вам можно верить? Сейчас вы нам читаете одно, а в наших учебниках написано совсем другое". — "Но учебник-то когда писался?! — пыталась парировать литераторша. — Тогда так думали и писали, это общеизвестно! Убеждения тоже меняются…"

Одному Миронова сорвала лекцию, другому — семинар, третьему — лабораторное занятие. Полине, куратору, приходилось во всем разбираться. "Надо же и с трудными студентами работать", — убеждала коллег и себя, прекрасно понимав, почему Нефертити бунтует. Спасало Миронову-старшую лишь то, что училась она блестяще. Видно, злость оттачивает ум лучше любого точила.

Но все уже устали от бесконечных протестов Нефертити. Она бурно, страстно была несогласна со всем на свете — с преподавателями, с правительством, с кооператорами и акционерными предприятиями. "Все это было. Было! — страдала она на политсеминарах. — Это надо просто знать. Сесть — и вызубрить".

Младшая Миронова из общего ряда не выделялась ничем: надежный "середняк". Однако таких в институте больше половины. И это закономерно: без тусклого фона не было бы и звезд видно. Зато с такими, как Зоя, никаких проблем: вежливы, уступчивы, незлобивы…

Отношения между сестрами были не из простых. Жгучая, ничем не скрываемая ревность Нефертити к Зоеньке стала притчей во языцех. Зоя это, конечно, знала. В обращении с сестрой у нее появилась легкая раздражительность, которая сестре казалась чуть ли не ненавистью. Нефертити затаивалась, замыкалась, давая себе слово никогда больше не подходить к сестре, не докучать ей своей любовью. Однако долго не выдерживала: стоило Зоеньке глянуть на нее с прежней ангельской улыбкой, как Таня все забывала.

Впрочем, долгих ссор не выдерживала и Зоя. И не только потому, что ей нужно было от сестры что-то конкретное: конспект по политэку, лабораторку или курсовую, которую та обещала за нее написать, — вовсе нет. Просто Зоенька нуждалась в полном всеобщем обожании, в атмосфере любви и преклонения, к которой она привыкла с раннего детства.

Старшая, сильнее привязанная к младшей, сильнее и страдала. Единственным средством от любви, как она догадывалась, была новая любовь. И Таня со свойственной ей неумностью бросалась на поиски очередной симпатии: забрасывала учебу, теряла покой и сон от яростного желания найти родственную душу.

Новая идея ее словно преображала: на щеках загорался румянец, в глазах появлялся загадочный блеск. Но ее одухотворенное поиском лицо вызывало лишь сочувствие…

Однако объект любви все не находился, ожидание не оправдывалось, и Танино лицо гасло. Как-то Аня передала Полине случайно слышанный в курилке ее разговор с сестрой: "Я так много могла бы им дать, так много! Не улыбайся, ты не о том подумала. Мне просто нужно отдавать. Меня распирает от этой потребности. А брать почему-то никто не хочет. Почему, а, Зоя?" "Несчастная, — посочувствовала тогда Аня Мироновой-старшей, — к ее бы мозгам Зоину мордашку!" Однако Полина отмела Анины соболезнования: если умная, то выстоит. Вот у меня соседка. Страшная — не приведи господь! Но — "баба с мозгом". Так вот она говорит: "Со своей головой я могу позволить себе любую внешность". И в самом деле, пользуется бешеным успехом у мужчин.

А что до совпадений… Нет, глупость все, чушь.

Разве можно всерьез утверждать, что случайное столкновение Володиной машины с другой и неподписанная характеристика Нефертити как-то взаимно связаны? Абсурд, разумеется. Мироновой-старшей на международном конгрессе, бок о бок с иностранцами, просто нельзя было работать: мало ли, что она там выкинет! Поэтому Полина, посоветовавшись с деканом, не подписала ее характеристику. Решили так: Зоя пусть работает на самом конгрессе, а Таня — по его обслуживанию. Тоже почетно, считают студенты, а то, что Нефертити хотела именно на конгрессе, и именно с сестрой, то — хотеть не вредно. И никакой связи нет с тем, что Володя в тот вечер собрался к приятелю на своем "Москвиче". Обычно он на метро к нему ездит, всего две остановки. Но Дашка опаздывала на занятия в секции, и Володя решил ее подбросить. Все это — в какие-то минуты: Дашка уже стояла у лифта, Володя увидел и крикнул: "Давай подвезу! Я мимо еду". Дорога скользкая, такси занесло на повороте, вот и… Володя и его "Москвич" не сильно пострадали, а Дашку пришлось в Филатовскую везти, шов накладывать. Хорошо, что глаз цел, только бровь рассечена…

И то, что сейчас, на картошке, Полина оказалась вместе с сестрами Мироновыми — тоже игра случая: должен был ехать другой курс…

… — Так почему не спится, Таня?

— Вам и впрямь интересно? — с вялой иронией спросила Нефертити. — Ну, в расстройстве я. Не то душа, не то желудок.

— Тогда зайдите в санчасть, попросите что-нибудь… сердечное.

Ответная улыбка Нефертити показала, что мир восстановлен.

— Идите спать, Таня, хорошо? — осторожно коснулась ее плеча Полина. — До завтра!

— Спокойной ночи, Полина Васильевна.

"Боже, если бы ты знала, как мы с тобой похожи! — подумала Полина, провожая ее взглядом. — Я тоже не знаю, куда деваться со своей любовью!"…

…Приблизительно в это время и приблизительно в этих же краях Полина сказала Володе, что согласна стать его женой. И он был так счастлив. А через несколько лет…

Кто-то пытался определить возраст любви. Интересно, что у него получилось? "Заведи и себе романчик — сразу все образуется…" — посоветовала Полине ее старшая сестра.

Когда муж ни с того ни с чего стал ревновать Полину к каждому встречному, она подумала: "Может, и права сестра? Хоть будет ради чего терпеть его оскорбления". Но…

Нет, ни во что сверхъестественное она не верила, а вот в наказание почему-то уверовала свято. Случится что-то в семье — простудится ли Дашка, Володя, отвергнут у мужа в очередной раз его перевод, еще какая-нибудь неприятность — Полина рассматривала это как кару ей, хранительнице очага, за какое-то ее неприглядное действо.

Много лет назад был случай, в начале их совместной с Володей жизни. Дашке едва исполнился год, и они отправили ее на весну и лето к Полининым родителям — сельский воздух, степное солнце, фрукты и прочие прелести юга. Полина сдавала весеннюю сессию, и муж вызвался отвезти дочь сам. Проводив их, Полина решила немного пройтись пешком подышать воздухом, весной, распускающимися почками. И вот тут, на пути с вокзала, столкнулась со своим другом детства, односельчанином, с которым вместе росли и ради которого поступала в московский вуз — он-то уже учился в столице. Предложил проводить. Полина согласилась: что ж тут такого? Ведь все давно перегорело и забылось. Юношеская любовь почти у всех бывает неудачной. Но пока шли к ее дому, разговаривая ни о чем, Полина поняла, что забылось не все — сердце замирало и проваливалось при каждом его случайном прикосновении. "Вот дура! — ругала себя. — Он же мне совершенно чужой! Я люблю Володю, только его. И никто мне больше не нужен. Только он и Дашка".