Лиза Марич - Минута после полуночи

— Кто-кто?!

Алимов даже привстал от изумления. Борис кивнул.

— Остальные твои коллеги тоже удивились. Эта скрытная парочка расписалась в воскресенье, так что надоесть друг другу до смерти еще не успели. Вот мужик и распсиховался: «убили, убили!»

— Вот это да! — пробормотал Алимов, медленно переваривая полученную информацию. Голова все еще исправно косила от службы. — Значит, дело все-таки открыли?

— Ненадолго, — ответил Борис. — Проведенные следственные действия показали, что криминал в данном случае отсутствует. Да и сам муженек потом это признал. Даже потребовал в протокол занести.

Алимов поднял руку и замахал ладонью. Больная голова шла кругом.

— Боря, умоляю, не так быстро. Давай по порядку.

— А ты мне потом свинью не подложишь? — недоверчиво прищурился Борис.

— Клянусь! Ты же меня знаешь!

Борис усмехнулся, встал и забренчал ключами. Допотопный сейф в углу кабинета открылся с натужным металлическим скрипом. Борис достал картонную папку с надписью «Дело» и вернулся за стол. Алимов нетерпеливо потянулся к ней.

— Руки, руки! — Борис хлопнул его по ладони. Аккуратно развязал тесемочки и уселся напротив гостя. — Значит, так. Приличия мы соблюли, можешь глазами не сверкать. Все чин-чином, и опрос свидетелей, и анализ крови.

— Ну, ну!..

— Баранки гну! Свидетели как один показали, что концертмейстер страдала каким-то сердечным недомоганием. О том, что она носит с собой баночку с дигиталисом, знали все. Врагов у покойной не было, друзей, как я понимаю, тоже. — Борис пожал плечами. — По-моему, прекрасная сбалансированность! Никому она не мешала, никто ей не завидовал. Ваша примадонна дала нам телефон лечащего врача Миры Ивановны, тот подтвердил, что сердце у покойной было слабенькое. Железная баба, — сказал он без перехода. Алимов понял, что Борис имеет в виду Извольскую. — Все валерьянку глотают, а она стопку отодвигает: «Спирт разъедает голосовые связки»! Они с Красовским… как миноносец с миноносицей. Да! — оживился Бергман. — Вторая дамочка в вашей театральной клоаке такая фемина! — Он восхищенно цокнул языком. — Я обалдел! Неужели тебя за целый месяц не зацепило?

— Что показали анализы? — нетерпеливо перебил Алимов. Советник и раньше терпеть не мог подобные шуточки, а теперь, когда они касались прекрасной Анжелы, просто превращался в зверя.

Борис крякнул.

— Больной. Стопроцентно. Такая женщина — и какие-то анализы. — Он перебрал листы в папке. — Ладно, слушай. Никаких отравляющих веществ в крови покойной не обнаружено. Только остатки лекарства, которое, между прочим, дал ей собственный муж на глазах у свидетелей. Вот так.

Он захлопнул папку и уставился на Алимова.

— Дозировка препарата в норме? — спросил советник.

Борис промолчал.

— Вы что, не проверили дозу дигиталиса в крови?

Борис тяжело вздохнул.

— Трудно с тобой, Алимов. А какой смысл проверять? Покойная при свидетелях сказала, что лекарство в тот день не принимала. То есть когда еще живая была, — поправился Борис вполне серьезно. — Капсулу муженек вытряс из банки наугад, не выбирая. Скажешь, не так дело было?

Алимов осторожно наклонил голову.

— Вот видишь, сам подтверждаешь! Свидетели показали, что покойная в театре ничего не ела и не пила. Значит, подсыпать ей отраву в еду или питье никто не мог.

Алимов снова наклонил голову.

— После случая с отравлением Красовского театральные чаепития на лужайке прекратились. — Борис сложил руки на столе и спросил: — Ну, и чего тебе дома не сидится?

Алимов помассировал ноющий висок.

— Боря, я чувствую, что там что-то нечисто, — сказал он. — В этом театре атмосфера нехорошая, больная, будто нарыв какой-то зреет. Ну, не могут два отравления подряд быть случайностью!

Бергман скривил губы.

— Что ты заладил, как беременная баба: чувствую, чувствую… Что-нибудь кроме запахов, глюков и предчувствий предъявить можешь?

— Не могу, — честно признался Алимов.

Борис наклонился к нему.

— Я тебе так скажу, товарищ, — он почему-то оглянулся и понизил голос. — Если бы ты мне принес железобетонную улику, я бы ее… потерял. Что ты морду кривишь? Ненавижу дела, в которых замешаны «богатые и знаменитые». Как пить дать возникнут заморочки. Оттуда позвонят, отсюда позвонят, начальство начнет раздавать ненавязчивые указания. Это ты сам себе хозяин, а надо мной начальства знаешь сколько? — Боря чиркнул ладонью над макушкой: — Неба не видно! И все долбят: «отчетность, статистика»… А тут — такое счастье! Все горят общим желанием списать смерть на «естественку»! — Борис шлепнул рукой по закрытой папке. — Вот он, скромный ментовской праздник! Дело закрыто, и ни крючка, ни царапинки, ни пятнышка на совести!

Алимов вздохнул, сдаваясь.

— Может, я… того? — он сделал красноречивый жест пальцем у виска. — Может, мне убийства уже мерещатся? Профессиональная одержимость или что-то в этом роде? Такое бывает?

— Спрашиваешь! — фыркнул Борис, откидываясь на спинку стула. — Да ты мне покажи любого покойника, я тебе враз историю сочиню с десятью подозреваемыми и убедительным мотивом! Мне давно любая смерть кажется криминальной!

— Даже эта?

Алимов кивнул на картонную папку. Борис пожал плечами.

— Подумаешь! При желании сшить дело — пара пустяков. Главный подозреваемый — муж.

— Анатолий Васильевич? — изумился Алимов. — Почему?

— Потому что наследник.

— Только не говори мне, что вы обнаружили у Миры золотые россыпи! — усомнился советник.

Борис с удовольствием крякнул.

— Старик, ты зришь прямо в корень! Именно россыпи, и именно золотые. Я бы даже сказал, с алмазами! — Он открыл папку, перебрал странички и положил перед Алимовым две фотографии. — Нашли в квартире покойной, в тайнике за плинтусом. Взгляни и зарыдай.

Сначала Алимов не понял, что две сияющие горки на снимке — это сваленные в кучки ювелирные украшения. Зато на второй фотографии они были разложены в ряд: колье, браслеты, кольца, подвески, броши…

— Ничего себе! И все это вы нашли у Миры? — переспросил советник, не веря своим глазам.

— Говорю же: у нее.

— А почему одна кучка большая, а другая маленькая?

— Потому что так они были упакованы. Аккуратненько, вместе с чеками. Горка, что поменьше, собиралась в течение пятнадцати лет. Суммы скромные, от двух до пяти тысяч долларов, и магазины разные, в основном за пределами отечества. Остальные украшения куплены в одном магазине в течение года. Суммы от десяти до пятнадцати тысяч долларов. А вот самое интересное. — Перед Алимовым легла еще одна фотография, запечатлевшая сверкающее чудо. — Алмазное колье, куплено за день до смерти. Стоимость — сто тысяч долларов. Общая стоимость цацек зашкаливает за двести пятьдесят тысяч. И все это получает безутешный муженек. Плюс квартирка. Чем не мотив?