Вальтер Шелленберг - Лабиринт

Неожиданно Гейдрих встал на мою сторону, видимо, из-за того, что вся эта история ему надоела. "Несчастья подобного рода случались и в вашем отделе, Мюллер, - сказал он с иронией. Однажды важный свидетель смог выброситься из окна четвертого этажа. И произошло это не только потому, что ваши следователи спали в рабочее время, но и потому что они не овладели азами полицейского ремесла."

На этот раз Мюллер обжегся по-настоящему и на три или четыре недели оставил меня в покое.

Читателя может заинтересовать, как выглядел мой кабинет, который я занимал в качестве главы иностранного отдела Германской секретной службы.

Прямо напротив дверей большого, хорошо меблированного кабинета с роскошным густым ковром располагался большой письменный стол красного дерева. Самым ценным предметом меблировки в комнате был старомодный сервант: в нем хранилась моя личная справочная библиотека. Слева от стола находился столик на колесиках, на котором были установлены телефоны и микрофоны, связывавшие меня напрямую с канцелярией Гитлера и другими важными учреждениями; был и специальный телефон прямой связи с моим берлинским домом и загородной виллой в Герцберге. Микрофоны были повсюду: в стенах, под столом, даже в одной из лампочек, так что любой звук автоматически записывался. Окна комнаты закрывала проволочная сетка. Последняя была частью системы безопасности, построенной на фотоэлементах, которая подавала сигнал тревоги, как только кто-нибудь приближался к окну, дверям, сейфу или пытался слишком близко подойти к любому предмету в комнате. В течение тридцати секунд после подачи сигнала отряд охраны должен был окружить обьект.

Мой стол был маленькой крепостью. В него было встроено два пулемета, которые могли изрешетить пулями все помещение. Эти пулеметы были нацелены на посетителя и следили за его приближением к столу. В случае необходимости мне оставалось лишь нажать кнопку и оба пулемета одновременно открывали огонь. Я мог также нажать на другую ткнопку и охрана по сирене окружала здание и блокировала все выходы из него.

Моя машина была оборудована радиопредатчиком, позволявшим на дистанции до 25 милль вести переговоры и диктовать секретарю.

Когда я отправлялся в заграничную командировку мне, в соответствии с постоянно действовавшим приказом, вставляли искусственный зуб, содержавший яд, способный убить меня за 30 секунд, если бы я попал в руки врача. Чтобы быть вдвойне уверенным, я носил перстень с голубым камнем: под ним была спрятана золотая капсула с цианидом (сyаnide).

21 Визит в Осло

Гейдрих назначен заместителем фон Нейрана-Требуется мое присутствие в Праге - Приглашение положено в долгий ящик - Визит в Осло - Британцы используют норвежское сопротивление История женщины-агента.

В сентябре 1941 г. Гейдриха назначили исполняющим обязанности Рейхспротектора Богемии-Моравии под чисто номинальным руководством фон Нейрата. Он посчитал это назначение большим успехом и был очень доволен, однако выразил желание, чтобы я отправился с ним в Прагу в качестве помощника. Это предложение вызывало у меня ужас; было ясно, что его необходимо блокировать до того, как оно станет приказом. Потребовалось все мои таланты, чтобы убедить Гейдриха: в его же интересах, его помощник должен оставаться в Берлине и перестраивать секретную службу. Наконец, он неохотно согласился.

Первоначально, в сентябре 1941 года я собирался слетать в Мадрид, проинспектировать нашу новую организацию и изучить некоторые вопросы. Эту поездку, однако, пришлось отложить. Гейдрих внезапно решил взять меня с собой в Норвегию. Он хотел выяснить ряд спорных вопросов в его отношениях с рейхскомиссаром Норвегии Терьовеном. Была у него и еще одна цель - он хотел выполнить несколько секретных миссий в качестве офицера Люфтваффе в составе эскадрильи истребителей из Ставангера. Тогда он выполнил бы достаточное количество боевых заданий (combat missions), чтобы соответствовать требованиям, предьявлявшимся для получения Железного Креста первого класса и, таким образом, получил бы от Геринга Золотой Крест.

Как обычно, мы летели на его специальном самолете. Во время полета ГЕйдрих сидел за столом, заставляя носиться своих адьютантов, главным образом, с инструкциями относительно нашей программы в Осло. Он так ее расширил, что в результате едва смог выполнить половину намеченного.

Я решил прочитать две лекции перед собранными для этой цели агентами. Я также собирался изучить работу британской секретной службы в НОрвегии и выяснить ситуацию с двойными агентами-норвежцами, вступившими в сопротивление, но, на деле работавшими на Германию. Меня интересовали и возможности использования нашими службами норвежских морских кампаний, все еще поддерживавших связь с заокеанскими территориями.

Сразу же, после прилета в Осло нас принял рейхскомиссар. По протоколу, к Гейдриху, исполнявшему обязанности протектора, полагалось обращаться как к министру. Поначалу Тербовен всеми силами пытался это делать. При этом они с Гейдрихом были лютыми врагами и мне было интересно следить как пройдет их встреча.

После завтрака состоялась первая беседа. Подлинная причина конфликта между Гейдрихом и Тербовеном состояла в соперничестве за верховную власть (на нее претендовали оба) над высшими чинами СС и норвежской полицией. Либо Тербовен, как рейхскомиссар, должен был иметь приоритет над шефом строго централизованной тайной полиции и СД, либо их глава должен был иметь более солидные полномочия. Тербовен считал себя полновластным хозяином Норвегии, обладающим неограниченной властью. Немецкая полиция должна была выполнять только его указания. Директивы центральных организаций игнорировались или высмеивались; только он отвечал перед фюрером за Норвегию. Гиммлер и Гейдрих интересовали Тербовена лишь в качестве личных знакомых. Он мог вести себя как тщеславный автократ благодаря тесным связям с Герингом, зародившимся еще в те времена, когда Тербовен был гаулейтером Рура. Тогда они оба участвовали в каких-то сомнительных комбинациях, в результате которых под предлогом защиты национальных интересов была конфискована часть германских сталелитейных предприятий.

Дискуссия быстро зашла в тупик, и мне предложили изложить мой взгляд на проблему, что я и сделал, несмотря на скрытую, а позднее и откровенную враждебность Тербовена. Как бы то ни было, удалось добиться определенного прогресса и беседа закончилась заявлением Тербовена о том, что, по его мнению, нам удастся найти взаимоприемлимое решение.

Вечером состоялся официальный прием. Тербовен следил за тем, чтобы ни в чем не было недостатка: он во всем копировал своего великого патрона, Геринга. Как мы и ожидали, прием превратился в пьянку. Тербовен пил невероятно много и следил, чтобы от него не отставали. Это было его любимым времяпровождением. Я чувствовал себя настолько не в своей тарелке, что дважды пытался тихо исчезнуть, но мне это так и не удалось. Наконец, Тербовен приказал двум своим секретарям покататься по комнате на велосипеде; раздались приветственные возгласы пьяной компании. И тут я довольно громко заявил:"Ну и цирк!".