Вальтер Шелленберг - Лабиринт

Он поднялся и очень торжественно протянул мне руку. Я вышел из кабинета с бьющимся сердцем. С одной стороны, я был очень счастлив получить, наконец, назначение, которого я ждал так долго. С другой - я был несколько угнетен, что причиной его послужил столь прискорбный провал. С самого начала я почувствовал возложенную на меня колоссальную ответственность. Я был готов принять ее на себя, и, видимо, понятно, что несмотря на мою перезагруженность работой, новая задача взволновала меня, и мои мысли уже начали обращаться к новому полю деятельности.

21 июня 1941 г. Канарис пригласил Гейдриха, Мюллера и меня позавтракать у "Хорхера" - в одном из самых модных берлинских ресторанов. Я знал причину этого - он пытался в последний раз предостеречь Гейдриха и Мюллера против чрезмерно оптимистического отношения к русской кампании. Это было типично для Канариса - использовать, казалось бы, случайный завтрак для изложения своего мнения по вопросу, представлявшему для него исключительную важность. Он хотел заручиться поддержкой Гейдриха против оптимистической позиции Верховного командования вермахта, так как он чувствовал бы себя гораздо более уверенно, если бы имел возможность сказать: "Гейдрих тоже не слишком оптимистичен в оценке ситуации."

Но Гейдрих особо не беспокоился. Он сказал: "Вчера за обедом Гитлер пребывал в очень серьезном настроении. Борман пытался расшевелить его. Он обратился к нему: "Сейчас вы перегружены великими заботами - от вас одного зависит успешное завершение этой великой кампании. Провидение выбрало вас орудием для решения будущего целого мира. Лучше меня никто не знает, что вы всего себя отдали этой задаче, что вы изучили мельчайшие детали этой проблемы.

20. На пути к единой разведывательной службе.

Мои новые обязанности - Проблемы и планы

- Разговоры с доктором Мельгорном - Реорганизация отдела - Создание комиссии по проверке

- Мы поражены оккупацией Исландии- Гейдрих предлагает слить СД с гестапо-Противодействие этому плану - Мой кабинет

22 июня 1941 года, в день когда наши армии вторглись в Россию, после беседы с Гейдрихом, продолжавшейся едва ли более три минут, я вошел в здание, в котором размещался VI отдел, чтобы приступить к выполнению обязанностей его шефа. Слухи о моем назначении циркулировали уже несколько дней. Несколько серьезных и здравомыслящих сотрудников искренне приветствовали это решение. Подавляющее большинство же испытывало широкую гамму чувств, от откровенного разочарования до настороженного ожидания.

Первым долгом я взялся за решение проблемы кадровых перестановок, над которой думал уже несколько недель. В первые дни на меня навалилось так много новых и незнакомых мне обязанностей, что который вечер я падал в постель смертельно уставшим. Я должен был создать для себя новый распорядок работы. В эти первые и очень важные для меня дни я понял, что, хотя мне и удавалось достичь цели, к которой я стремился, много лет, передо мной встала сложнейшая задача - перестроить разведывательную службу за границей в разгар войны на два фронта. Меня смущал и подавлял груз, лежавшей на мне ответственности, временами я просто не знал, с чего начать. Первым делом я решил найти верный тон в руководстве повседневной работой отдела и постепенно перейти к более крупным проблемам. Конечно, я уже долго думал над ними и теоретически их разрешил, однако мои выводы было не так легко использовать на практике.

Я понял, что должен спокойно все взвесить и на несколько дней уехал из Берлина к моему близкому другу, доктору Мельгорну. Он обладал огромным опытом в такого рода делах и в то время занимался созданием администрации Восточных территорий. Я знал, что могу обсудить с ним мои проблемы и попросить его совета. Он жил в Познани, и мы вдвоем отправились в поместье моего знакомого, польского землевладельца. Первые три дня я не вспоминал о работе и полностью посвятил себя охоте, верховой езде и рыбной ловле. Сельская местность с ее огромнымм пространствами, красотой восходов и закатов вселила в меня столь необходимое спокойствие. Под яркими восточными звездами и необьятным ночным небом я почти физически ощущал дыхание земли, впитывал ее сильные и свежие ароматы. Но прелесть лета и природных ритмов нарушали армады самолетов, летевших к фронту: они напоминали о суровой военной ---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

1А

реальности того времени. ----------------------------------------------------------

- Если бы не они, я мог бы безмятежно и мирно предаваться собственным мыслям.

Проблемы, вставшие передо мной были сложны и многообразны. Во-первых в отличие от Англии, в Германии не существовало традиций разведывательной службы, и, следовательно, мало кто понимал какие сложные, но жизненно важные задачи она решает. Другим серьезным недостатком было отсутствие обьединенной системы разведывательных органов. Вместо нее существовали многочисленные, мешавшие друг другу бюро и агенства. Это приводило к дублированию, лишним расходам, неэффективной работе; сделало неизбежным личные и профессиональные склоки. Наконец, катастрофически не хватало специально подготовленных кадров.

Когда я стал обсуждать эти рпоблемы и свои варианты их решения с доктором Мельгорном, он заявил, что по его мнению я абсолютно неверно оценивал мотивы Гиммлера и Гейдриха. Единственное, что их интересовало - это власть. Мельгорн был уверен; они безжалостно выбросят меня при первых же признаках неудачи. Это обстоятельство отнюдь не обнадеживало, но я был полон решимости приложить свои усилия и чувствовал себя в состоянии справиться с работой и одновременно избежать любой ловушки.

Отдохнувший, воодушевленный беседами с Мельгорном, я вернулся в Берлин и взялся за дело. Вскоре стало ясно, что его оценка была верной.

Гейдрих, всегда до крайности подозрительный, относившийся ко мне с предубеждением и жестко контролировал каждый мой шаг, ставя на моем пути всевозможные препятствия. Тогда я понял до какой ненависти, зависти и злобных интриг может дойти человек. Временами я ощущал себя скорее обьектом охоты, чем начальником отдела. Единственное, что давало мне силы продолжать свою деятельность, было удовольствие и удовлетворение от самой работы.

Когда я возглавил АМТ6, обнаружились серьезные огрехи в расходовании валюты и финансовых отчетах. Ответственность за это лежала на ряде сотрудников отдела, в том числе на его бывших руководителях. Я использовал эту возможность и потребовал ревизии финансов отдела. Я хотел провести детальную проверку, чтобы мне не пришлось отвечать за ошибки предшественников.

Комиссия по проверке состояла из восьми высоких чинов во главе с советником министерства(ministerialrat). Естественно, я хотел, чтобы комиссия ограничила расследование вопросами финансов и оформления документации, но когда выяснилось, что расходы превысили известную сумму, я заявил о своей готовности устно отчитаться перед комиссией о целях, на которые расходуются средства секретных служб в той мере, в какой это не угрожало нашей работе. Гейдрих использовал последнее обстоятельство, чтобы заронить подозрения в отношении меня. Он дал указание руководителю комиссии обратить внимание на те случаи, когда я отказывался дать исчерпывающую информацию, утверждая, разумеется, будто я пытался скрыть нарушения. Я парировал этот ход, сам собрав информацию по всем подобным случаям, и направил ее Гейдриху лично. Характерным штрихом для наших отношений было то, что, хотя мы многократно виделись в эти дни, никто из нас, ни Гейдрих, ни я даже словом не обмолвились по поводу этой истории. Только вернув отчеты, появлением которых был обязан себе сам, он показал, что оценил мой контрход.