Франсуаза Саган - Немного солнца в холодной воде

- Ну послушай,- раздраженно и в то же время лениво го-ворил он (ведь они весь день провели у него в комнате),- послу-шай, Натали, что, по-твоему, я должен был сделать? Остаться с Элоизой? Уйти из газеты?

- Не знаю. Я не люблю подобных ситуаций. А у меня созда-ется впечатление, что ты так живешь всегда. На грани обмана. Не зная, прав ты или нет. Чувствуя себя немножко виноватым и упиваясь этим.

- Насквозь прогнил, да? - рассмеявшись, воскликнул Жиль.

- Очень возможно.

Она не смеялась. Он перевернулся на живот и обнял ее. От Натали пахло нагретой солнцем травой, и она смотрела на него пристально, широко раскрытыми, почти испуганными глазами. Но Жиль не видел выражения ее глаз, он видел лишь темные круги под ними - следы любви. Он улыбнулся, поцеловал эти круги и рассмеялся:

- А разве ты могла бы полюбить насквозь прогнившего чело-века?

- Любовь зла - тут не выбираешь.

- Странно, образованная женщина и не боится говорить та-кие банальные фразы,- сказал он.

- Нет, очень боюсь,- тихо ответила Натали,- но в них почти всегда правда.

Жиль посмотрел на нее: она действительно боялась, и на мгно-вение ему тоже сделалось страшно. Каково им будет вместе? Что если когда-нибудь она начнет презирать его? Что если он дейст-вительно достоин презрения? Вдруг Натали не сможет больше его любить? Жиль зарылся головой в траву и вздохнул - нет ему ни отдыха, ни покоя. Вот он любит эту женщину, прямо сказал ей об этом, а она боится его.

- Если ты боишься, брось меня,- прошептал Жиль. И по-чувствовал, как ее щека, ее губы коснулись его затылка.

- Я бы не могла,- сказала Натали,- но даже если бы и могла, не бросила бы.

- Почему?

- У меня была безмятежная жизнь, меня лелеяли, оберегали, но жилось мне тоскливо,- спокойно сказала она.- Наверное, я должна была встретить кого-то вроде тебя.

- И эта встреча кажется тебе удачей или катастрофой?

- Сейчас - удачей,- ответила она.

Они неподвижно лежали в траве. Натали привалилась к нему и положила голову ему на спину, тонкая травинка щекотала его лоб; глубокий, похожий на оцепенение, покой овладевал им. Звук собственного голоса почти удивил его:

- А что будем делать с Франсуа?

Она отодвинулась и легла навзничь. Жиль повернул голову, и теперь ему был виден профиль Натали; она спокойно смотрела в небо.

- Не знаю,- сказала она.- Мне надо от него уйти.

Жиль даже вздрогнул. Подсознательно он уже успел свыкнуться с этим призрачным, так мало стеснявшим их Франсуа. Жиль знал, что Натали не живет с мужем, она сказала ему об этом, и он верил ей, слишком хорошо зная ее прямоту. Но эта прямота влекла за собой немало последствий.

- Что же ты собираешься делать? Она посмотрела на него и улыбнулась.

- Может быть, уеду с тобой и буду возле тебя, пока ты меня любишь. А там - увидим...

Она права, она совершенно права: они любят друг друга, они должны быть вместе. Он зарабатывает вполне достаточно, чтобы обеспечить женщине безбедное существование. И к чему цепляться за какую-то свободу и одиночество? Да ну их ко всем чертям - и свободу и одиночество: ведь именно эти две безрадостные вак-ханки и привели его к нервной депрессии... А все-таки страшно. Протянув руку, Натали коснулась его волос.

- Не беспокойся. Жиль. До лета я не уйду от него. До конца лета. И я не уеду с тобой, пока ты сам меня об этом не попро-сишь.

Он вдруг разозлился и с вызовом посмотрел на нее. Разоз-лился оттого, что она прочла его мысли, и оттого, что они воз-никли у него.

- Да я и не думаю беспокоиться. Я хочу быть с тобой. Хочу, чтобы ты со мной уехала. Чтобы мы уехали немедленно. Сегодня же вечером ты с ним поговоришь, и завтра мы уедем.

"А куда? - тут же подумал он.- Куда? У меня в кармане всего три франка. Оставаться здесь после скандала, который не-минуемо разразится, невозможно. Куда же нам деваться до сен-тября?"

Но Натали улыбалась, и эта улыбка вывела его из себя.

- Я хочу, чтобы ты уехала со мной.

Он почти кричал.

- Хорошо, уеду,- спокойно сказала она.- Но только если ты просишь меня, а не приказываешь. И не кричи так, ты даже по-краснел. Разве нам здесь плохо? Куда ты хочешь уехать?

- Я не люблю ложных положений... - с гордым достоинст-вом начал Жиль.

Но она так на него посмотрела, что он осекся и умолк. Од-нако Натали тотчас расхохоталась, он тоже засмеялся, снова при-валился к ней, смешав ее волосы со своими, осыпал ее поцелуями.

- Ох, Натали,-шептал он.-Натали, как ты меня хорошо знаешь... Ох, я люблю тебя, люблю.

И она смеялась до слез в его объятиях, смеялась с сияющими глазами, не в силах остановиться.

Глава вторая

Любопытно, как порой бывает удобно, когда гордиев узел раз-рубаешь не ты, а кто-то другой. С той минуты, как Натали ре-шила уйти от мужа, его существование совершенно перестало бес-покоить Жиля - Натали уходит от Франсуа из-за него, но он, Жиль, тут как будто ни при чем. В ту минуту, когда Натали об-лекла в слова свое решение и произнесла эти слова, выбор был сделан и оставалось лишь покориться судьбе. Жилю и в голову не приходило, что Натали может передумать,- как все прирож-денные лгуны, он был до смешного доверчив. Более того, он вовсе не считал, что обкрадывает Франсуа,ведь стонами восторга, на-слаждением Натали слишком очевидно была обязана Жилю, ему одному, и никто, зная Натали, не мог бы надеяться добиться от нее того же. Он похищал у Франсуа Натали-человека, а не На-тали-женщину и должен был признать, что Франсуа на протяже-нии многих лет уделял немало внимания этой не признающей канонов, бескомпромиссной Натали. И вот теперь Франсуа отдает ее Жилю - любовницу и вместе с тем мать, строгую и безрас-судную, именно такую, какая и нужна Жилю. Разумеется, думать так было бессовестно, но счастливый человек - чаще всего чело-век бессовестный. А Жиль был счастлив.

Самыми прекрасными были послеполуденные летние часы, ко-торые они проводили в его спальне, вернее, в уединенной комнате на чердаке, где раньше спала прислуга. Жиль открыл эту ком-нату и обосновался в ней. Туда можно было подняться черным ходом прямо со двора и таким образом щадить не столько цело-мудрие Натали, которая смеялась над условностями, сколько це-ломудрие Одилии, волнуемой некими принципами. Комната была просторная, почти пустая, пыльная, в ней стояла огромная кро-вать и кресло "под красное дерево", на которое Натали бросала свою одежду. Жиль поднимался туда около трех часов, закрывал ставни, ложился, брал книгу и ждал. Вскоре приходила Натали, мгновенно снимала с себя платье и бросалась к нему, точно ди-карка, не произнося ни слова, а иногда, наоборот, раздевалась медленно, как бы нехотя, остроумно рассказывая ему о смертельно скучных званых обедах. Жиль не знал, что нравилось ему больше, но кончалось и то и другое в постели, а жара под раскаленной крышей была такая, что, разомкнув объятия, они едва дышали, мокрые, потные, изнеможенные, но так и не утолившие страсть. Жиль вытирал смятой простыней безжизненное тело Натали, она не противилась, лежала с закрытыми глазами, и он чувствовал, как под его рукой колотится ее сердце. Она медленно высвобож-далась из плена наслаждения, как приходят в себя после долгого обморока, и он, гордый, довольный, посмеивался над ней. Нако-нец, жизнь возвращалась к ней, и она уже слышала не только бие-ние собственной крови, но уже могла поднять веки, тогда как за минуту до того даже слабый свет, проникавший сквозь ставни, слепил ее; она поворачивала голову к Жилю, который уже курил, и смотрела на него с какой-то испуганной благодар-ностью.