Франсуаза Саган - Немного солнца в холодной воде

Они разговаривали. Мало-помалу он узнал о ней все. Она рас-сказала ему о своем детстве, которое прошло в Type, о годах уче-ния в Париже, о своем первом любовнике, о встрече с Франсуа, о браке с ним. Это была простая и в тоже время не простая жизнь: простая, потому что в ней не было никаких из ряда вон выходящих событий, и не простая, потому что по внезапному мол-чанию, прерывавшему иногда рассказ Натали, по отдельным сло-вам, интонациям голоса и самому складу фраз чувствовалось, что эта спокойная и в общем-то благополучная жизнь стала для нее почти невыносимой. Если Жиль говорил: "А ты радовалась, когда поехала в Париж защищать диплом?" - она отвечала: "Ты со-шел с ума... ведь до этого я никогда не расставалась с братом". И он должен был сочетать в своем воображении классический образ юной провинциалки, ослепленной Парижем и окруженной поклонниками, с образом девочки, тоскующей о брате в далеком незнакомом городе. А если он спрашивал, какое впечатление про-извел на нее Франсуа при первом знакомстве, она отвечала: "Я сразу же поняла, что он порядочный человек", и больше Жиль не мог добиться от нее ни слова. Что касается любовников - ка-жется, их у нее было три до Франсуа и один после,-ода спо-койно признавалась, что испытывала с ними наслаждение. Од-нажды он задал дурацкий вопрос: "Такое же, как со мной?"-и получил в ответ: "Естественно", что окончательно вывело его из себя. И напрасно. Она никогда никого не любила так, как его, но наслаждение испытывала и с другими, так говорила она и не желала отпираться от своих слов. Искренность Натали временами подкупала, временами злила Жиля, но никакие его уловки, даже в минуты страсти, не могли заставить ее отступиться от своих утверждений. Она спокойно смотрела, как Жиль готовит ей оче-редную ловушку, как расставляет силки, а потом, смеясь, одним-единственным словом разрушала их. И он начинал смеяться вместе с нею. А ведь раньше он никогда не позволил бы смеяться над собой с женщинами. Из ложного мужского самолюбия он предавался этому приятному занятию только в обществе Жана или других мужчин. И то, что он наконец отбросил свое глупое тщеславие, еще больше привязывало его к Натали, хотя он и не отдавал себе в этом отчета.

Часам к шести они спускались на террасу, где Флоран и Одилия уже ждали их, расположившись в шезлонгах; Жиль и На-тали пили с ними коктейль "порто-флип", говорили о погоде. Одилия уже не краснела по любому поводу, а Флоран даже пытался ухаживать за Натали, что ужасно забавляло Жиля. Вытаращив огромные голубые глаза, Флоран, рассыпаясь в любезностях, пред-лагал Натали свои отвратительные сигареты с золоченым мунд-штуком, уверяя, что во всем Лимузене только у него найдешь та-кие. Натали под насмешливым взглядом Жиля стоически курила их, пила "порто-флип", грустно говорила: "Ну, мне пора",-и все старались ее удержать. Дни стали очень длинными, жара спадала только к семи часам, и тени деревьев на террасе вытягивались еще больше. Иногда Жиль чувствовал себя персонажем комедии девятисотых годов: круглый столик на одной ножке, легкие на-питки, болтун-нотариус... Но вдруг Натали откидывала головку на спинку кресла, и он, прикрыв глаза, вдруг вспоминал, какой она была в его комнате, наверху. И если тут действительно разы-грывалась комедия, больше всего на свете он хотел, чтобы она была такой.

Глава третья

В то лето устраивалось много званых вечеров, но Жиль ни-куда не ездил. В обществе говорили, что он болен, страдает де-прессией, ищет уединения, и это было удобно для всех, включая и Натали, как он полагал. Хотя она и утверждала, что готова уехать вместе с ним, но он не забывал, что стал любовником за-мужней женщины. А кто мог бы заподозрить эту даму с безуко-ризненной репутацией в том, что она способна проделывать еже-дневно по шестьдесят километров в машине, чтобы очутиться в по-стели какого-то неврастеника? Когда же Одилия упрекала его в пренебрежении светскими обязанностями, он неизменно отве-чал: "Оказаться лицом к лицу с Сильвенером?.." - и она крас-нела, готовая просить у него прощения. Нередко по вечерам, проводив взглядом исчезавший в конце аллеи маленький автомобиль, который уносил Флорана и Одилию на очередное празднество, Жиль оставался один в большом доме, брал книгу и, расположившись в гостиной, наслаждался покоем и тишиной. Иногда он поднимался на третий этаж, вытягивался на еще не убранной постели и, лежа с открытыми глазами, вдыхал запах На-тали, запах любви. Летучие мыши прорезали в бесшумном полете темнеющую синеву неба; снизу, из сада, доносились монотонные жалобы лягушек, легкий благоуханный ветерок освежал комнату- мир и прохлада спускались туда, где еще недавно было накален-ное поле любовной схватки. Жиль думал о Натали, даже не очень жалея, что ее нет рядом. Иногда он засыпал, так и не сняв своего старого свитера, и просыпался лишь от шуршания гравия под ши-нами автомобиля. Он спускался, помогал пьяненькому Флорану выбраться из машины, шел вместе с ним на кухню. "Как!-удив-лялась Одилия.- Ты еще не спишь?" И в восторге, что нашелся слушатель, способный лучше, чем муж, оценить ее повествование, она принималась с энтузиазмом описывать, какой чудесный вечер устроили Кудерки, такой великолепный, что он сделал бы честь и герцогине Германтской. Царицей бала неизменно бывала Натали, которую в своих отчетах Одилия называла "мадам Сильвенер", хотя при ежедневных встречах звала ее просто по имени. Итак, на вечере мадам Сильвенер была в прелестном голубом платье, она довольно дерзко ответила заместителю прокурора. Ах, даже сам префект ни на шаг не отходил от мадам Сильвенер, и так далее. Если бы Жиль не лежал каждый день рядом с этой мадам Сильвенер без всяких одеяний, он наверняка начал бы о ней меч-тать, как школьник. Умиленно улыбаясь, он слушал щебетание Одилии, посмеивался над заместителем прокурора и пытался представить себе, какого оттенка было голубое платье Натали. Впрочем, в конце рассказа Одилия всегда - возможно, по доброте душевной - набрасывала прозрачную пелену грусти на лучезар-ный облик мадам Сильвенер, а Жиль принимал рассеянно-скром-ный вид, как будто бы все это его не касалось. Наконец, Одилия, упоенная романтикой, укладывалась спать возле Флорана, который, упившись шампанским, так же, как и она, мгновенно засы-пал.

Прошло уже две недели с тех пор, как Жиль приехал из Па-рижа, а он еще нигде не бывал, если не считать утренних поездок с Одилией за покупками в соседний поселок. Его судьба словно остановилась: ему казалось, что отныне он всю жизнь будет не-житься на солнце, днем любить Натали, а вечерами мечтать. Мысль, что через два месяца он станет редактором международ-ного отдела газеты, будет занят по горло и начнет в такой же мере беречь свое время, в какой сейчас его растрачивает, и что время это будет пролетать в сером круговороте Парижа, казалась ему просто нелепой. Впрочем, он даже не думал об этом, так как всегда очень легко относился к проектам на будущее. Проснув-шись, он решал лишь самые простые вопросы: идти ему с Флораном удить рыбу или не идти, в каком настроении приедет На-тали, будет она нежна или требовательна и сможет ли он сам починить обвисший ставень в их жаркой спальне. Иногда, читая газету, он принимался размышлять, что может толкнуть человека на то, чтобы разрезать своего ближнего на восемнадцать кусков, и делился своим недоумением с Одилией, которая от ужаса начи-нала пронзительно кричать, как павлин, а Флоран по своему обыкновению прибегал к мимике и жестам: постукивал себя паль-цем по лбу или делал из галстука петлю-удавку и затягивал ее. Короче говоря, Жиль был счастлив, более того-он сознавал это и с мужской гордостью повторял это Натали на разные лады. "Подумай только,говорил он,- подумай только: всего два ме-сяца назад я был конченым человеком, а теперь я так счаст-лив..." Казалось, он сам не мог поверить своему счастью, и это смешило Натали, а когда он добавлял: "И все благодаря тебе", у нее быстро-быстро трепетали ресницы.