Франсуаза Саган - Немного солнца в холодной воде

Наконец устроили у себя вечер и Сильвенеры. Каждый год, приблизительно в одно и то же время, Франсуа Сильвенер соби-рал в своем доме светское общество Лиможа и его окрестностей. Это был самый изысканный прием в летнем сезоне, и Одилия, презрев соображения морали, начала радостно готовиться к нему за десять дней. Это был единственный прием, ради которого Жиль решился пожертвовать своим одиночеством. Ему хотелось увидеть, как живет Натали. Хотелось увидеть ее в роли хозяйки дома, и он заранее забавлялся.

Франсуа Сильвенер занимал большой особняк восемнадцатого века, очевидно, всегда принадлежавший блюстителям правосудия. Дом стоял в самом центре Лиможа, окна выходили в великолеп-ный сад, пожалуй слишком ярко освещенный по случаю празд-нества. И, пожалуй, слишком много тут цветов, подумал Жиль, поднимаясь по ступенькам, и слишком пахнет деньгами. Конечно, деньгами, добытыми честным путем, деньгами, полученными по наследству, но все-таки деньгами; тяжелая полированная мебель, старинные ковры, большие, чуть потускневшие зеркала и два крас-нолицых метрдотеля за стойкой буфета в явно стеснявших их белых перчатках-все говорило о богатом и благоустроенном доме. Однако Жиль, как журналист и парижанин, бывавший на прие-мах более блестящих, на умопомрачительных пирах, которые за-давали нередко уже разорявшиеся прожигатели жизни, глядел вокруг с чувством некоторого превосходства. Он любил только деньги, которые бросают на ветер. В доме же Натали подавляла не роскошь, а ощущение прочного достатка. На верхней площадке лестницы стояли рядом Натали и Франсуа Сильвенер и прини-мали гостей-совсем как в романах девятисотых годов. Некогда Жиль поцеловал руку Натали, он прочел в ее взгляде такое же-лание понравиться ему, глаза ее так ясно говорили: "Все это для тебя", что ему вдруг стало стыдно за собственное высокомерие. В самых теплых выражениях он расхвалил ее прекрасный дом, пожал руку Сильвенеру и вошел в большую гостиную.

Комнату уже заполняла толпа восторженно настроенных го-стей; Жилю пришлось выдержать какие-то разговоры и выслу-шать какие-то комплименты по поводу его здорового вида, прежде чем ему удалось улизнуть в комнату, которая, очевидно, служила библиотекой. Он попытался представить себе, как Натали сидит тут в кресле у камина напротив мужа, но это оказалось невоз-можным. Он мог представить себе Натали только раскинувшейся на кровати в жаркой мансарде или лежащей в траве. Немного пе-редохнув в библиотеке, он направился на балкон и тут на кого-то натолкнулся. Перед ним был тот, кого он после рассказа Натали о ее детстве называл про себя "братиком". Они 'встречались в Лиможе один-единственный раз, но Пьер Лакур сразу протянул ему руку. "Братик" был высоченного роста, с мужественным, как отметил про себя Жиль, и очень красивым лицом. Жиль улыб-нулся, вспомнив, как он приревновал к нему Натали на балу у Касиньяков.

- Мы уже отчаялись вас увидеть,- проговорил Лакур.- Вы совсем не появляетесь в обществе. Я везде вижу вашу сестру, а вас - никогда.

- Я действительно не очень люблю бывать в обществе,- ска-зал Жиль.

- Вам, наверно, скучно на наших провинциальных праздни-ках?

Голос Лакура звучал довольно агрессивно, но Жилю захоте-лось расположить его к себе:

- Ну что вы! Просто я очень устал в Париже и приехал сюда отдохнуть.

Наступило недолгое молчание, и вдруг Пьер Лакур, как будто набравшись решимости, взял Жиля за локоть.

- Мне хотелось бы поговорить с вами... вы знаете, что я очень... дружен со своей сестрой.

- Да, знаю,- улыбаясь ответил Жиль.

Он не собирался изображать удивление. Либо Пьеру все изве-стно, либо он ничего не знает. Этот человек чем-то привлекал Жиля - в нем чувствовалась угловатая прямота и при этом, безусловно, ясный ум. Однако первые же слова "братика" при-вели Жиля в замешательство.

- Натали вас любит,- резко произнес он,- и я просто в от-чаянии.

Он проговорил это, отвернувшись, и Жиль на секунду усом-нился, правильно ли он его понял.

- Почему в отчаянии?

- Потому что вы не внушаете мне большого уважения, про-стите за откровенность.

Они говорили вполголоса - будто два врага уславливались в этой темной комнате о тайной неизбежной дуэли. У Жиля сильно забилось сердце.

- Почему вы меня не уважаете? Мы с вами едва знакомы.

- Натали вас любит, и вы, по вашим словам, любите ее. Что же она в таком случае здесь делает? Быть может, вы думаете, что она - мещаночка, привыкшая к любовным похождениям? Или, быть может, думаете, что ей легко сейчас жить бок о бок с Франсуа? Неужели вы так плохо ее знаете?

- Она решила подождать до конца лета...- начал было Жиль.

Пьер Лакур яростно взмахнул рукой.

- ...ничего она не решила. Она думает, что вы не уверены в себе, и не хочет принуждать вас. Вот и все. Уже целый месяц ее жизнь - сплошной компромисс, а ведь она всегда ненавидела половинчатость. И все это - из-за вас.

Жиль начал раздражаться. Господин Лакур, играя роль бла-городного брата, зашел слишком далеко.

- Не похоже, что я первое ее увлечение...

- Нет. Но ее первая страсть-безусловно. И я очень боюсь за Натали.

- Почему?

- Потому что вы слабый, безвольный эгоист...

- Все мужчины - эгоисты,- сухо заметил Жиль.

- Но не все мужчины так снисходительны к себе.

Теперь они готовы были броситься друг на друга. Жиль пы-тался взять себя в руки. Пьер, конечно, прав и вместе с тем не прав. Жиль глубоко вздохнул.

- А что бы вы сделали на моем месте?

- Я никогда не был бы на вашем месте: если бы я был не я, а кто-нибудь другой и Натали не была моей сестрой, я бы уже давно ее увез...

Он повысил голос, и Жиль улыбнулся.

- Господи, как же вы ее любите!..

- Я должен был вам это сказать, верно? Воцарилось молчание.

- Но я люблю ее,- тихо проговорил Жиль.

- Тогда позаботьтесь о ней.

Лицо Лакура уже не выражало гнева - наоборот, теперь оно было грустным и умоляющим, почти покорным, такое выражение Жиль уже видел у Натали. У него защемило сердце.

- Вы считаете, что я должен увезти ее? Завтра?

- Да,- ответил Лакур.- Как можно скорее. Она слишком несчастна.

Они пристально смотрели друг на друга. В трех шагах от них стоял веселый гул званого вечера Сильвенеров. Внезапно Жиль почувствовал себя не то лирическим, не то романтическим героем.

- Так я и сделаю,- сказал он.- И буду заботиться о ней. Он уже представлял себе, как пересекает бальный зал, хва-тает Натали за руку и, не говоря ни слова, проводит ее сквозь толпу потрясенных гостей... Настоящий девятнадцатый век! Го-лос Лакура вернул его к действительности:

- Сильвенер порядочный человек. Она должна прилично рас-статься с ним. Если вообще можно бросить человека прилично.

У Жиля промелькнуло воспоминание об Элоизе, и он ничего не ответил.