Патрик Модиано - Улица Темных Лавок

Я не успел ответить на этот странный вопрос - он уже поставил телефон на красный кожаный пуф рядом с нами и набрал номер. Потом передал мне трубку.

- Сейчас вы его услышите... Подождите... Он называет себя "Голубой кавалер"...

Поначалу я слышал только короткие гудки, означавшие что линия занята. Потом в интервалах между гудками я начал различать женские и мужские голоса, бросавшие отрывистые фразы: "Морис и Жози просят Рене позвонить... Люсьен ждет Жанно на улице Конвента... Мадам дю Барри ищет партнера... Алкивиад свободен сегодня вечером..."

Между ними завязывались целые диалоги, голоса продолжали искать друг друга, несмотря на гудки, заглушавшие их. Все эти существа, не имевшие лиц, пытались обменяться номерами телефонов или паролем в надежде на встречу. Наконец откуда-то совсем издалека донесся голос, повторявший:

- "Голубой кавалер" свободен сегодня вечером... "Голубой кавалер" свободен сегодня вечером... Дайте номер телефона... Дайте номер телефона...

- Ну? - спросил Мансур. - Слышите? Вы слышите?

Он приник к трубке и приблизил ко мне свое лицо.

- Номер, который я набрал, уже давно никому не принадлежит. Они сообразили, что могут переговариваться таким способом.

Он замолчал, чтобы лучше слышать "Голубого кавалера", и я подумал, что эти голоса доносились из загробного мира и принадлежали людям исчезнувшим, - блуждающие голоса, которые могли ответить друг другу только по несуществующему номеру телефона.

- Чудовищно... просто чудовищно... - повторял он, прижимая к уху трубку. - Убийца... Вы его слышите?..

Он быстро нажал на рычаг. Он был весь в поту.

- Я покажу вам фотографию моего друга, которого убил этот подонок... И попробую найти для вас его роман "Корабль на якоре"... Вы обязательно должны его прочесть...

Он встал и вышел в спальню, отгороженную от гостиной розовыми атласными занавесями, - за ними виднелся край низкой кровати, покрытой шкурой ламы.

Я подошел к окну и посмотрел вниз, на рельсы фуникулера на Монмартре, на сады Сакре-Кер и дальше, на весь Париж, на его огни, крыши, тени. В этом лабиринте улиц и бульваров мы когда-то встретились с Дениз Кудрез. Наши дороги пересеклись среди бесчисленного множества дорог, по которым следуют тысячи и тысячи людей через весь Париж, словно тысячи и тысячи шариков гигантского бильярда, - и иногда эти шарики сталкиваются. Но ничего от этого не сохранилось, даже сверкающего следа, который оставляет за собой светлячок.

Мансур, задыхаясь, появился среди розовых занавесок. В руках он держал книгу и фотографии.

- Я нашел!.. Нашел!

Он просто сиял. Он, должно быть, боялся, что эти драгоценные реликвии потерялись. Сев напротив меня, он протянул мне книгу.

- Вот... Я очень ею дорожу, но вам могу одолжить... Вы обязательно должны ее прочесть... Прекрасная книга! И какое предчувствие! Алек предсказал свою смерть...

Он помрачнел.

- Я вам дам еще две-три его фотографии...

- Вы не хотите сохранить их?

- Нет-нет! Не беспокойтесь... У меня их десятки... И все негативы!

Я хотел попросить его напечатать мне несколько фотографий Дениз Кудрез, но не решился.

- Мне приятно дать фотографии Алека такому человеку, как вы...

- Спасибо.

- Вы глядите в окно? Прекрасный вид, правда? Когда думаешь, что убийца Алека ходит... где-то там...

Тыльной стороной ладони он провел по стеклу, обводя лежащий внизу Париж.

- Теперь он уже, наверное, старик... чудовищный... накрашенный старик...

Поежившись, он задернул розовые атласные занавеси.

- Я предпочитаю не думать об этом.

- Мне пора идти, - сказал я. - Еще раз спасибо за фотографии.

- Вы меня покидаете? Не хотите еще глоточек "Мари Бризар"?

- Нет, спасибо.

По коридору, обтянутому темно-синим бархатом и освещенному бра с гирляндами хрустальных подвесок, он проводил меня до двери, ведущей на черную лестницу. На стене возле двери висела фотография мужчины в овальной рамке. Блондин с красивым энергичным лицом и мечтательным взглядом.

- Ричард Уолл. Мой американский друг... Его тоже убили... - Он как-то сгорбился и замер передо мной. - И многих других, - прошептал он, многих, многих других... Если бы я вел счет... Все эти мертвые...

Он открыл дверь. У него был такой несчастный вид, что я обнял его.

- Выкиньте это из головы, старина...

- Вы еще зайдете ко мне? Я так одинок... И я боюсь...

- Я приду.

- Прочтите обязательно Алека...

Тут я решился:

- Будьте так добры... Вы не могли бы напечатать несколько фотографий... Дениз Кудрез?

- Ну конечно. Все что захотите... Не потеряйте снимки Алека. И будьте осторожнее на улицах...

Он закрыл за мной дверь, и я услышал, как он запирает один за другим все замки. Я немного постоял на лестничной площадке. Я представил себе, как он возвращается по темно-синему коридору в гостиную с зеленым и розовым атласом. А там, я уверен, он опять наберет номер, лихорадочно прижмет к уху трубку и, дрожа, но не отрываясь, будет вслушиваться в далекие призывы "Голубого кавалера".

21

В то утро мы отправились в путь очень рано, в открытой машине Дениз, и мне кажется, выехали из города через Порт-Сен-Клу. Ярко светило солнце, потому что на Дениз была большая соломенная шляпа.

В каком-то городке, в департаменте Сена-и-Уаза, а может быть, Сена-и-Марна, мы спустились по пологой улице, обсаженной деревьями. Дениэ поставила машину у белой калитки, ведущей в сад. Она вошла в калитку, а я остался ждать на улице.

Посреди сада росла плакучая ива. За ней, в глубине, был летний домик. Я видел, как Дениз скрылась в нем.

Она вернулась с белокурой девочкой лет десяти, в серой юбке. Мы сели в машину - Дениз за руль, я рядом с ней, а девочка сзади. Где мы обедали, я забыл.

Но я помню, что после полудня мы гуляли в Версальском парке и катались с девочкой на лодке. Помню слепящие солнечные блики на воде. Дениз дала мне свои темные очки.

Потом мы сидели за круглым столиком под навесом, и девочка ела зеленое и розовое мороженое. Вокруг нас множество по-летнему одетых людей. Играет оркестр. Мы привезли девочку домой поздно вечером. Проезжая по городу, мы почему-то попали на ярмарку.

Я вижу пустынную улицу в сумерках, Дениз с девочкой в лиловом автоскутере, оставляющем за собой сноп ослепительных искр. Они смеялись, и девочка махала мне рукой. Кто была эта девочка?

22

В тот вечер в Агентстве я изучал фотографии, которые мне дал Мансур.

На диване сидит полный мужчина в шелковом домашнем халате, расшитом цветами. В правой руке, между большим и указательным пальцами, зажат мундштук. Левой он придерживает страницы книги, лежащей у него на колене. Он лысый, с густыми бровями, глаза его опущены. Он читает. Короткий массивный нос, горький изгиб рта, в одутловатом восточном лице есть что-то бульдожье. Над ним вырезанный из дерева ангел - тот самый, которого я разглядел на обложке журнала, за спиной Дениз Кудрез.