Патрик Модиано - Улица Темных Лавок

Почему?

- Вы не могли бы одолжить мне журнал? - спросил я.

- Конечно, старина, только обещайте мне его вернуть.

- Обещаю.

- Я дорожу им. Он для меня вроде семейной реликвии.

- В котором часу она спускалась за сигаретами?

- Без четверти восемь, каждое утро. Перед тем как пойти в школу.

- В какую?

- На улице Женнер. Иногда мы с Кудрезом провожали ее.

Я потянулся за журналом, с бьющимся сердцем схватил его и подвинул к себе. Он ведь мог и передумать и не отдать его мне.

- Спасибо. Я вам принесу его завтра.

- Только точно, да? - Он подозрительно посмотрел на меня. - А почему все это вас так интересует? Вы им что, родственник?

- Да.

Я не мог удержаться и принялся разглядывать обложку. Дениз казалась тут несколько моложе, чем на фотографиях, которые уже были у меня. Ее шея наполовину скрыта листьями папоротника, в ушах серьги. На заднем плане виднеется ангел, вырезанный из дерева. Внизу, в левом углу, выведено миниатюрными красными буквами, выделяющимися на фоне черного болеро: "Фото Жан-Мишеля Мансура".

- Выпьете чего-нибудь? - спросил он.

- Нет, спасибо.

- Ну тогда считайте, что кофе я вас угостил.

- Вы очень любезны.

Я поднялся, не выпуская из рук журнала. Он шел впереди, расчищая мне проход, - у стойки народу стало еще больше. Он что-то бросил им по-фламандски. Мы с трудом пробрались к застекленной двери. Он открыл ее и отер пот с лица.

- Не забудьте мне его вернуть, ладно? - сказал он, показывая на журнал.

Он вышел со мной на улицу и затворил дверь.

- Вот, смотрите... они жили там, наверху... на третьем... - В окнах горел свет. В глубине одной из комнат я различил шкаф из темного дерева. Сейчас там другие жильцы...

- А в какой комнате вы ужинали?

- В той... слева...

Он показал на окно.

- А комната Дениз?

- Она выходила на другую сторону... Во двор...

Он задумчиво стоял рядом со мной. Наконец я протянул ему руку.

- До свидания. Я принесу вам журнал.

- До свидания.

Он вернулся в кафе. Он смотрел на меня, прижав к стеклу свое крупное красное лицо. Дым трубок и сигарет окутывал людей у стойки желтым туманом, и это крупное красное лицо тоже становилось все более расплывчатым, потому что стекло запотевало от его дыхания.

Стемнело. Как раз в это время Дениз возвращалась из школы - в том случае, если оставалась там делать уроки. Какой дорогой она шла? Откуда появлялась, справа или слева? Я забыл спросить об этом хозяина кафе. В этот час машины здесь проезжали редко, листва платанов образовывала свод над Аустерлицкой набережной. Сам вокзал, расположенный чуть поодаль, напоминал станцию какого-нибудь городка на Юго-Западе. Дальше за вокзалом - Ботанический сад, а за ним тень и тяжелое безмолвие Винного рынка придавали еще больше покоя этому месту.

Я вошел в дом и зажег свет на лестнице. Коридор, выложенный черно-серыми ромбовидными плитками. Металлическая решетка для ног. На желтой стене почтовые ящики. И тот же запах свиного сала.

Если я закрою глаза, подумал я, если сосредоточусь, сжав лоб пальцами, мне, быть может, удастся услышать далекий, очень далекий стук ее сандалий по ступенькам.

18

Но мне кажется, что впервые мы с Дениз встретились в баре отеля. Я сидел с человеком, изображенным на фотографиях, с Фредди Говард де Люцем, моим другом детства, и Гэй Орловой. Вернувшись из Америки, они жили какое-то время в этом отеле. Гэй Орлова сказала, что ждет подругу девушку, с которой они недавно познакомились.

Она еще только шла к нашему столику, а меня уже поразило ее лицо. Лицо азиатки, хотя волосы у нее были русые. Очень светлые узкие глаза. Высокие скулы. Довольно короткая стрижка. На голове забавная шапочка, вроде тирольской.

Фредди и Гэй Орлова попросили подождать их минутку и поднялись к себе. Мы остались сидеть друг напротив друга. Она улыбнулась.

Мы не разговаривали. В ее очень светлых глазах вспыхивали временами зеленые искры.

19

"МАНСУР, Жан-Мишель. Улица Габриэль, 1 (XVIII). КЛИ 72-01".

20

- Извините, - сказал он, когда я сел за его столик в кафе на улице Бланш; по телефону он предложил мне встретиться здесь часов в шесть вечера. - Извините, но я всегда назначаю свидание где-нибудь в городе... Особенно в первый раз... Теперь мы можем пойти ко мне...

Я легко узнал его - он сказал, что будет в темно-зеленом вельветовом костюме и что у него седые, совсем седые волосы, подстриженные ежиком. Эта строгая стрижка никак не вязалась с длинными черными ресницами, которые он то и дело вскидывал, миндалевидными глазами и женственным изгибом рта: в плавной линии верхней губы была какая-то мягкость, в нижней - напряжение и воля.

Когда он встал, я увидел, что он среднего роста. Он натянул плащ, и мы вышли из кафе.

На бульваре Клиши он показал мне здание рядом с "Мулен-Руж":

- В прежние времена я назначил бы вам свидание у Граффа... Вон там... Но его больше не существует...

Мы пересекли бульвар и двинулись по улице Кусту. Он ускорил шаг, бросая украдкой взгляды на зеленоватые бары на другой стороне улицы, и когда мы дошли до большого гаража, он уже почти бежал. Остановился он только на углу улицы Лепик.

- Извините, - сказал он, задыхаясь, - но эта улица навевает на меня странные воспоминания... Извините...

Он и в самом деле был напуган. По-моему, он даже дрожал.

- Сейчас станет лучше... тут все будет хорошо...

Он улыбался, глядя на идущую вверх улицу Лепик с рыночными прилавками и ярко освещенными продуктовыми магазинами.

Мы свернули на улицу Аббатис. Он шел спокойным, размеренным шагом. Мне хотелось спросить его, что за "странные воспоминания" пробуждала в нем улица Кусту, но я не хотел быть бестактным и, кроме того, боялся, что он снова так странно разнервничается. И вдруг, когда мы были уже у самой площади Аббатис, он опять ускорил шаг. Я шел справа от него. Когда мы переходили улицу Жермен-Пилон, я заметил, что он с ужасом оглядывает узкую улочку с низкими темными домами, круто спускавшуюся прямо к бульвару. Он изо всех сил сжал мне руку. Он цеплялся за меня, словно пытался спастись от созерцания этой улицы.

Я перевел его на другую сторону.

- Спасибо... Знаете... Все это так странно...

Он заколебался, вот-вот готовый разоткровенничаться.

- Я... У меня кружится голова всякий раз, когда я прохожу мимо улицы Жермен-Пилон... Я... Меня так и тянет пройти по ней... Это сильнее меня...

- Так почему бы вам не пройти?

- Потому что... улица... Жермен-Пилон... Тут когда-то... когда-то... было одно заведение... - Он запнулся. - О... - сказал он со смутной улыбкой. - Это так глупо с моей стороны... Монмартр очень изменился... Пришлось бы долго вам объяснять... Вы не знали прежнего Монмартра...

А что знал он?

Он жил на улице Габриэль, в доме поблизости от садов Сакре-Кер. Мы поднялись к нему с черного хода. Он долго открывал дверь, медленно и старательно поворачивая ключи в трех замочных скважинах, словно набирал очень сложный шифр в сейфе.