Карл Вурцбергер - Прежде чем увянут листья

— Напротив нас сидит Майерс. Знаете, он неравнодушен к учительнице.

— С которой я танцевал?

Рошаль кивает.

Юрген украдкой смотрит в сторону Майерса — тот сидит в компании, расположившейся за сдвинутыми столиками. И лейтенант вдруг вспоминает, что с командиром отделения ему еще предстоит неприятный разговор.

— А она? Ей тоже нравится Майерс? — спрашивает он Рошаля.

— Этого я не знаю. Несколько раз они танцевали… Но не думаю, что их отношения зашли далеко.

Вновь праздничный шум заглушает музыка. Юрген смотрит в сторону Майерса, и неожиданно их взгляды встречаются. Майерс встает, чтобы пригласить на танец Ингрид Фрайкамп. И снова лейтенант замечает блондинку, которая сидит за столиком Ингрид и бросает в его сторону призывные взгляды.

— Это Лило, секретарша школы, — дает справку Рошаль. — Поговаривают, что в любовных делах ее способности выше средних. Глядя на нее, этому можно поверить.

Тем временем Майерс кружит возле их столика Ингрид, что-то говорит ей. Лицо девушки разрумянилось, она смеется, и, судя по всему, ей приятно танцевать с сержантом. «Черт возьми! — думает Юрген. — Почему бы и мне не потанцевать?» Он приглашает блондинку, и все сидящие за столиком улыбаются. Улыбается и блондинка, но не так, как другие. Она кладет руки на плечи Юргену, при этом кончики ее пальцев касаются его шеи, запрокидывает голову и смотрит ему в глаза. Нет, такой взгляд невозможно выдержать. Он волнует лейтенанта. Впрочем, волнует его и слегка приоткрытый рот, и тонкий аромат ее духов.

Когда танец заканчивается, блондинка интересуется, не новичок ли он в деревне и долго ли здесь пробудет.

— Вы угадали, — отвечает лейтенант.

— Вам нравится у нас?

— Сегодня — да.

Блондинка смеется, слегка пожимает ему руку и рассыпается в комплиментах: мол, у того, кто умеет так петь, должен быть богатый духовный мир, он, вероятно, натура глубоко чувствующая. Юрген невольно улыбается, а когда подводит блондинку к столику, она произносит «спасибо» так выразительно, что не остается никаких сомнений в ее симпатиях.

— Я не ошибся в своей оценке? — ухмыляется Рошаль.

Но лейтенант уходит от ответа:

— Танцует она неплохо… Может быть, еще по рюмке?

У стойки они заказывают по рюмке водки, потом идут пить кофе в комнату для приезжих. Здесь не так людно и шумно, но они не задерживаются надолго. Когда они возвращаются в зал, их оглушает веселый гвалт — оркестр исполняет марш. Юрген скользит глазами по парам и видит, что Майерс вновь танцует с Ингрид Фрайкамп, а рядом с ними блондинка в паре с огромным здоровяком лет тридцати, который обхватил ее ручищами и стремительно крутит.

Юрген раздосадован: блондинка смотрит на своего партнера таким же влюбленным взглядом, каким всего несколько минут назад смотрела на него.

— А как полное имя блондинки? — спрашивает лейтенант Рошаля.

— Не знаю… Думаю, его вообще мало кто знает.

— А это кто?

— Моряк. Наверняка по его заказу будут исполнять его любимую «Голубку».

— Вот так номер! А что этот моряк делает здесь, в горах?

— Строит дома, водит комбайн, а если где-нибудь в округе устраивают ярмарку, выступает как силач — рвет цепи.

Рошаль, как всегда, прав: вскоре оркестр начинает играть «Голубку» по заказу моряка. Танцевальная площадка пуста, она предоставлена лишь одной паре. Моряк выделывает замысловатые па, его тело и тело Лило, кажется, слились воедино. «Что за дурацкая сцена! — думает Юрген. — Какая пошлость!» Он теряет всякий интерес к празднику, допивает свое пиво и выходит на улицу вместе с Рошалем.

На улице свежо. Дождь кончился. От ветра бежит рябь по лужам. За околицей такая темень, что хоть глаз выколи. В ветвях деревьев и в проводах посвистывает ветер.

— А почему вы не вместе, когда ходите в увольнение? — спрашивает лейтенант. — Например, куда подевался Барлах?

— Он в увольнение не ходит. Да и Франк Майерс нас сторонится. У каждого свои заботы… Вы что, сняли с него стружку?

— Да, снял, если вы предпочитаете жаргон. Но, кажется, наш разговор прошел впустую. Майерс ощетинился как еж, а я, к сожалению, сорвался…

Придя домой, Юрген пытается уснуть, но сон не приходит. Голова полна каких-то беспорядочных мыслей. Диапазон их довольно широк — от Майерса до событий в танцзале, эпизоды учений сменяются раздумьями о командирах отделений его взвода, которые, как ему кажется, далеки от того, чтобы представлять собой спаянный командирский коллектив.

В ходе учений он наблюдал за солдатами. Выучка у них вроде бы и неплохая, но за полгода можно добиться гораздо большего. Конечно, если все будут к этому стремиться. Вопрос заключается в том, кто будет стремиться сам, а кого придется заставлять… «Завтра же соберу командиров отделений, — решает Юрген. — Или они меня поддержат, или мы так и будем посредственным взводом». Взгляд Юргена останавливается на фотографии Марион. Он встает и принимается писать ей письмо. Но с письмом ничего не получается: дважды он начинает и тут же комкает листы бумаги. «Лучше бы я остался на празднике… Хотя бы на один вечер забыл обо всем», — мысленно сетует Юрген. И неожиданно для самого себя громко бурчит:

— А не лучше ли послать все к черту?!

Он гасит свет, укладывается на койке: в конце концов, надо уметь заставить себя спать.

Утром снова дождь. Лейтенант и командиры отделений сидят за столом в натопленной комнате. На лице Рошаля написано любопытство; Барлах смущенно ерзает на стуле; Майерс бледный, под глазами у него темные круги. Юрген пытается угадать, о чем они думают.

— Мы собрались на совещание сегодня, в воскресенье, — говорит он, — потому, что во вторник прибывает новая смена, завтра же вряд ли удастся выбрать время для разговора. Но традицией такие совещания стать не должны. Пока все понятно?

— Приказ есть приказ, — бросает Майерс. — Какие тут могут быть вопросы?

— Тогда будем считать, что в одном важном вопросе наши мнения сошлись, — подчеркивает Юрген. — Но мы не выяснили другое — как лучше строить наши отношения. Мне хотелось бы знать ваше мнение, ибо нам предстоит стать единомышленниками… — И далее Юрген излагает свои первые впечатления, а одновременно следит за реакцией командиров отделений.

Рошаль что-то записывает в тетрадь, Барлах слушает, склонив голову. Судя по всему, критические замечания в его адрес ему не в новинку, он уже привык к ним. Что же касается Майерса, то он скривил губы и уставился куда-то в угол. Когда лейтенант упоминает его фамилию, Майерс бросает на него острый, испытующий взгляд.

— За последние полгода были выполнены не все задачи, — продолжает Юрген. — По крайней мере, не всеми. Вы согласны с этим заключением?

— Не совсем. Вернее, в принципе не согласны, ибо требования — одно, а жизнь — совсем другое, — возражает Майерс. — Я суммировал мой трехлетний опыт и пришел к такому выводу.