Карл Вурцбергер - Прежде чем увянут листья

— Он тебе нравится?

Ингрид удивлена:

— Что значит — нравится? Он симпатичный. Но если бы мне кто-то действительно понравился, я бы не стала делать из этого тайны.

Шперлинг рассмеялся:

— Ладно уж, не скрытничай.

После танцев ее вызвался проводить Майерс. Дорогой он болтал что-то о любви и неиспользованных возможностях молодости. Даже попытался прижать ее, но она отстранилась. И Майерс взорвался:

— А ведь с лейтенантом, который бренчит на гитаре, ты наверняка держалась бы по-другому!

— Ты просто пьян! — обрезала его Ингрид…

Она гонит прочь воспоминания о вечере и совершенно неожиданно сталкивается нос к носу с Юргеном. Ошарашен встречей и лейтенант. Он машинально протягивает ей руку.

— Хорошо, что мы встретились. У меня к вам поручение от хоровой группы. Ребята просят вас помочь.

— Это действительно поручение?

— Ну конечно. И если мне не удастся вас убедить, они сами придут к вам.

— Разве у вас нет преподавателя музыки?

— Есть, но он уже ведет два хора.

— Пожалуй, можно попробовать. Но следует договориться о самом важном.

— То есть?

Юрген делает широкий жест рукой:

— Например, по организационным вопросам. В первую очередь о форме и содержании, которые здесь, на перекрестке, не совсем удобно обсуждать.

— Пойдемте ко мне. До моего дома два шага.

— Неудобно как-то.

— Почему же? Я ведь не предлагаю вам провести у меня ночь. Обсудим все важные вопросы, я сварю кофе. Ну пошли же!

Возле дверей их встречает Ирена Холлер. Всем своим видом она подчеркивает, что оказалась здесь случайно. Она осматривает Юргена острым взглядом, бормочет: «Здравствуйте» — и намеревается уйти, но Ингрид останавливает ее:

— Это лейтенант Михель. Он согласился помочь мне в работе с хором.

Холлер хорошо осведомлена.

— Ах, вы тот самый офицер, который спас группу распространения культуры от провала. Вся деревня об этом говорит. Наверное, было очень трогательно. Жаль, что мой муж был занят и мы не смогли прийти на вечер.

Тем временем Ингрид поднимается по лестнице и зовет Юргена:

— Идите же, у меня не так много времени.

Лейтенант прощается со словоохотливой Холлер:

— Ну это было не так страшно. А теперь — простите!

— Понимаю, понимаю. Служба есть служба. Рада была с вами познакомиться.

— Извините за беспорядок, — предупреждает Ингрид, когда они входят в комнату.

Вокруг пушистого коврика разбросана всякая всячина: проигрыватель и пластинки, газеты, книги, коробка с печеньем, ящик с красками и кистями.

— Это мой индивидуальный уголок отдыха, — объясняет Ингрид. — Его я привожу в порядок только раз в неделю. Садитесь.

Юрген осматривается, улыбается. В комнате царит тот беспорядок, который придает ей своеобразный уют. Непроизвольно Юрген вспоминает квартиру Марион. Нет, у нее подобное было бы невозможно: все эти подушечки на диване, книга на коврике с загнутыми страницами, открытая коробка печенья…

— Садитесь, — вновь приглашает Ингрид, ставя чайник на плиту и доставая чашки из шкафа. — Не пройдет и суток, как вся деревня будет судачить о том, что вы были у меня.

— Неужели фрау Холлер? — удивляется Юрген, усаживаясь в кресло.

Ингрид подтверждает кивком:

— Ирена Холлер болтлива, как сорока из страны сказок, а ее супруг почти законченный обыватель. Бедняга Юпп…

— Юпп Холлер? — удивляется Юрген. — Я уже знаком с ним. Он тоже живет здесь?

— Он-то прекрасный человек, — отвечает Ингрид, ставя на столик кофейник. — Но займемся уточнением принципиальных положений. Выкладывайте, я слушаю вас.

— Мне кажется, основной пункт уже сформулирован, — говорит Юрген. — Это сделала фрау Холлер. Вероятно, неосознанно она назвала вас группой распространения культуры. Не певческим клубом, не хором, не группой чтецов-декламаторов, не группой инструменталистов, а именно группой распространения культуры. В пятидесятые годы каждый член самодеятельности вносил в это дело свой небольшой вклад, и тогдашние программы многим нравились. Но сегодня требуется гораздо большее. Я знаю некоторые самодеятельные группы, хоры и певческие клубы, которые не уступают профессиональным. Нечто подобное можно создать и из вашего коллектива.

— Извините за любопытство, а как это сделать?

— Из вашей группы, за исключением двух-трех человек, не имеющих голоса, может получиться неплохой хор. Начинать надо с постановки речи, потом составить современный репертуар. Только через полгода можно будет выступить. И конечно, не стоит обольщаться надеждой на большой успех.

Ингрид подпирает щеку рукой, молча смотрит на лейтенанта и наконец спрашивает:

— А вы учли, что мы живем в Борнхютте, а не в большом городе?

— Я бы, пожалуй, попробовал, если бы не возражал командир роты.

— Какую же роль вы отводите мне? Репертуар наверняка составят солдатские песни, постановка речи сведется к умению подавать команды, а гитару можно использовать для того, чтобы научиться отбивать такт в марше.

Теперь и Юрген подпирает рукой щеку. Выходит довольно смешно, но возражает он серьезно:

— А почему в репертуар нельзя включать солдатские песни? Нам нечего стесняться. Что же касается постановки речи, за это следует взяться вам. И если вам удастся не только поставить артикуляцию, но и научиться отдавать команды, это превзойдет все мои ожидания. Что же касается гитары, то, как известно, она не входит в реквизит военного оркестра и потому будет служить вашей группе. Это и есть те условия, на которых я готов оказывать вам помощь.

Ингрид долго смотрит на него, а потом с теплотой в голосе говорит:

— Если откровенно, то у меня не было таких далеко идущих планов. Но я согласна. Итак, договорились, вы добиваетесь разрешения командира роты, а я займусь подготовкой ребят.

— По рукам!

Ингрид провожает лейтенанта к выходу, прощается и при этом замечает, что Ирена Холлер подглядывает за ними в окно. «Мне бы следовало поцеловать его, — думает Ингрид, поднимаясь по лестнице. — Может быть, тогда эта мегера перестала бы ревновать меня к своему мужу…» Почему-то Ингрид не хочется убирать чашки, из которых они пили кофе. Она устраивается на коврике, ставит пластинку, но мелодия не увлекает ее — она размышляет…

Лотар, сын Юппа Холлера, уже с залысинами и наметившимся животиком, вскоре после переезда Ингрид в их дом начал проявлять повышенный интерес к педагогике. Естественно, этот повышенный интерес был связан с воспитанием его собственного сына. Ингрид с готовностью отвечала на все вопросы Лотара, но вскоре приметила, что Ирена на нее косится, а старый Юпп на что-то намекает.

— Что это Лотару понадобилось у тебя сегодня вечером? — спросил он как-то.