Карл Вурцбергер - Прежде чем увянут листья

— Нисколько, садитесь.

В последующие десять минут, слушая гостью, Ингрид чувствовала себя так, словно присутствовала при извержении вулкана: десятки имен, причем каждое сопровождалось соответствующим комментарием, похвалы в адрес председателя, жалобы на то, что деревня оторвана от большого мира, и совершенно неожиданный вопрос:

— В деревне болтают, будто ваш отец дипломат. Он действительно за границей? — При этом глаза фрау Холлер стали серьезными.

— Да, это правда.

— И вы торчите здесь? В этой дыре?

— А почему бы и нет? Мне нравится работа в деревне, а к делам отца это не имеет никакого отношения.

— Конечно, конечно! Просто счастье, что образованные люди ныне протирают штаны не только в городе.

Подсознательно Ингрид чувствовала, что фрау Холлер заявилась совсем с другими целями, и ей пришла в голову идея.

— А не выпить ли нам по стаканчику вашего смородинового ликера? — предложила она. — Говорят, когда пьешь вдвоем, вино всегда кажется вкуснее.

— Собственно, это для вас, — заупрямилась Ирена Холлер, но глаза ее заискрились.

Ликер оказался действительно вкуснейшим, и по мере того как уменьшалось и уменьшалось его количество, все разговорчивее и откровеннее становилась фрау Холлер. А когда за окном начало смеркаться, она наконец решилась выпустить кота из мешка. Уставившись на Ингрид слегка помутневшим взором, она спросила:

— Как вы считаете, могла бы я носить такие шорты и ходить без бюстгальтера по деревне?

Ах, вот оно что! Ингрид не обманулась в своих догадках. И она ничуть не лукавила, когда, взглянув на худощавую фигуру фрау Холлер, ответила:

— А почему бы и нет? При вашей фигуре вам все подойдет.

По лицу фрау Холлер разлилось удовлетворение — с этого момента у Ингрид появилась в деревне верная союзница. Но у новоиспеченной союзницы был припасен еще один вопрос — он-то и должен был рассеять последние сомнения.

— Так и мой муж говорит. Но люди — другое дело, ведь деревня все же остается деревней. И когда я прихожу в магазин, не знаю, что и выбрать…

— Как-нибудь я схожу с тобой и помогу…

Обращение на «ты» вырвалось у Ингрид непроизвольно, под наплывом чувств, подогретых ликером. Она хотела было взять это «ты» обратно, но было поздно. Прощаясь с Ингрид, Ирена Холлер испытывала чувство глубокого удовлетворения: она приобрела подругу, которая в иных обстоятельствах могла стать врагом, ибо всякая молодая женщина, к тому же красивая, была для нее потенциальной противницей. Она уважала своего мужа, но не очень-то доверяла ему, когда он уходил из дома.

Апрель в этом году неустойчивый. Впрочем, таким ему и положено быть. Кажется, дождь и снег играют в прятки, а метеопрогнозы похожи на сказку.

В пятницу, после родительского собрания, Ингрид под потоками дождя бежит домой. В дверях ее встречает старый Холлер. Лицо его расплывается в улыбке. Он вынимает изо рта трубку и указывает ею на потолок:

— Поднимайся скорее к себе. Там тебя кое-кто поджидает.

— Кто поджидает?

И словно молния пронзает ее догадка — отец! Ведь на перекрестке она видела черную машину, а утром читала, что в столице проходят переговоры…

Она взлетает по лестнице и видит отца, который, повязав ее фартук, стоит в кухонной нише и варит кофе. Вскользь она замечает, что в углу комнаты сидит еще кто-то. Но какое ей до него дело! Ингрид подбегает к отцу, бросается к нему на шею и засыпает вопросами.

Макс Фрайкамп нежно разжимает ее объятия, слегка отстраняет от себя, вглядывается в ее лицо и лишь потом замечает темные разводы дождя на жакете. Он громко смеется:

— Могла бы сначала поздороваться. И переоденься поскорее! Ты выглядишь как мокрая курица. А это Конни, мой водитель.

Водитель отца, Конрад Нибергаль, поднимается с кресла.

Это довольно высокий блондин, который к тому же сразу строит ей глазки. Потеряв голову от столь неожиданно обрушившегося на нее счастья, Ингрид целует его в щеку.

— Ого! — восклицает молодой человек и, когда она бежит в ванную, смотрит ей вслед с интересом.

Хотя дождь льет как из ведра, деревню мгновенно облетает весть, что на улице стоит черная машина с дипломатическим номером. Первым появляется Карл Ритмюллер. Он без комплексов и стремится как можно скорее выразить свою радость и удовлетворить любопытство. В руках у него большой сверток с колбасой. Не мог же он отказать себе в удовольствии познакомиться с отцом такой девушки! А колбаса на дорожку и для дома, за границей такую наверняка не достанешь. Передав привет домашним и пожелав им счастья, он удаляется.

Что же касается Ирены Холлер, она выдерживает целый час и все же стучится в дверь — стучится осторожно, но настойчиво. Макс Фрайкамп и с ней выказывает себя с лучшей стороны: не проходит и четверти часа, как он любезно выставляет ее за дверь. А фрау Холлер буквально очарована этим серьезным, седеющим господином.

Ингрид смеется:

— Ты просто несносен, отец! Разве можно так бессовестно врать, делая при этом невинные глаза?

— Врать? Нисколько… Все, что ты писала мне о ней, соответствует действительности, ну а пара комплиментов всегда украшает беседу. Поверь, моя девочка, комплиментами можно достичь большего, чем голой правдой. Делается это просто: ты воспринимаешь людей такими, какими они себя видят, и этого достаточно, чтобы они встали на твою сторону…

Вечером Ингрид остается с отцом вдвоем. Конни уходит в ресторанчик «У липы», а ночь он проведет у Юппа Холлера. В комнате тепло. На столе бутылка вина. Горят свечи. В печи потрескивает огонь.

Макс Фрайкамп удобно устраивается в кресле. Он смотрит на горящую свечу через стакан с вином и говорит:

— А у тебя здесь славно. Точнее, уютно…

Потом он задает массу вопросов и настолько входит в подробности деревенской жизни, что Ингрид в шутку спрашивает, не собирается ли он расстаться со своей службой и стать бургомистром Борнхютте.

Шутка приходится отцу по душе.

— Я в самом деле хочу понять здешнюю обстановку, потому что собираюсь кое-что сообщить… Что бы ты сказала, если бы я предложил тебе стать учительницей в Праге? Заканчивается строительство новой школы для детей сотрудников посольства и тех, кто приезжает на длительный срок по линии других ведомств. Учительские вакансии еще есть…

Теперь Ингрид вся внимание, она сосредоточенно размышляет над предложением отца, которое застает ее врасплох и будит, казалось бы, давно забытое.

Она долго молчит, взвешивая все «за» и «против», и потом с легкой улыбкой говорит ему:

— Боюсь, папочка, из этого ничего не получится.

Аргументируя свой ответ, Ингрид, стараясь не обидеть отца, тщательно подбирает слова. Потребовался целый год, чтобы она свыклась с обстановкой, кое-что поняла, кое к чему привыкла. Ее уважают, а это немало. Более того, ей доверяют, но и это не все. Есть другие вещи, о которых так сразу и не скажешь.