Константин Курбатов - Еретик Жоффруа Валле

Через своих агентов в Беарне Карл знал, что Жанна не верит в предложенные гугенотам гарантии, считая их ловушкой. И сведенья о мнимом заговоре она получала отсюда, из Парижа. Кто-то здесь упрямо мешал Карлу, вносил смуту в сердца гугенотов. Но кто? Мать? Карл надеялся выудить то имя от посланца из Беарна. А где, как не на природе, во время охоты, когда все делаются равными, развязываются языки и возникают непринужденные беседы.

— Эту охоту, мой друг, мы посвящаем вам! — торжественно объявил король гостю.

И ранним утром кавалькада умчалась в Булонский лес.

Король скакал через поле в сопровождении двух сокольничих. Лицо его разрумянилось, глаза горели. Натянув поводья, Карл остановил коня и поднял согнутую в локте руку.

— Цапля! — крикнул король. — Вон цапля! Я увидел ее первым!

На руке короля — высокая кожаная перчатка. Сокольничий посадил ему на локоть хищную птицу. На голове у птицы — плотный колпак, клобучок, закрывающий ей глаза. Острые когти впились в кожу перчатки. Сильную лапу с глянцевыми, словно кукурузные зерна, чешуйками перетягивала зеленая лента — знак птицы короля. Больше ни одна птица, участвующая в охоте, не имела права носить на лапе зеленую ленту. Каждый охотник держал на руке по птице. И у каждой птицы лента на лапе имела свой цвет — красный, оранжевый, синий. Чтобы определить, чей сокол первым настиг цель.

— Пускайте сокола, ваше величество! — подсказали королю.

К цели со всех сторон неслись еще с десяток всадников. Сдернув с головы сокола колпак, Карл локтем подбросил птицу. Захлопали крылья. Сокол стремительно пошел в высоту, чтобы оттуда выследить цель и упасть на нее. Но от тех, от других всадников, вверх тоже метнулись птицы.

— Почему они всегда выскакивают на ту добычу, которую отыскал я?! — с обидой вскричал Карл.

— Ваше величество, — успокоили его, — все равно ваш сокол окажется первым, не сомневайтесь.

Королевский сокол всегда оказывался первым. Ничья птица не могла опередить его. Это выглядело бы столь же нелепо, как если бы кто-нибудь из придворных вдруг перепутал обычное кресло с королевским троном. А чтобы не происходило ошибок, королевские сокольничьи имели в запасе достаточное количество зеленых лент.

Не промахнулся королевский сокол и на сей раз. По каковой причине у короля поднялось настроение и хоботком вытянулась верхняя губа.

— Ваш сокол бесподобен, ваше величество, — проговорил доверенный Жанны д’Альбре. — Но главное, конечно, ваше виртуозное умение управлять им, направляя точно к цели. Ходят слухи, что герцог Генрих Гиз не любитель соколиной охоты. Однако поговаривают, будто ему по душе иная охота, более острая, а добыча — более сладкая.

Вон откуда дул ветер! Намек прозвучал более чем прозрачно. Жанна д’Альбре явно знала об отношениях Маргариты и Генриха Гиза. Пора решительно положить конец похождениям сестрички. Сегодня же!

— У нас на охоте, — ответил Карл, — полная свобода выбора. Каждый волен выбирать ту добычу, которая ему нравится. Предпочтения не отдается никому, даже королю.

— И все же, — позволил себе дерзость гость, — каждый из нас постоянно должен помнить свое место и знать цель, которая предназначена ему Богом.

— Любит ли мой брат Генрих Наваррский, — сдерживаясь, спросил король, — соколиную охоту?

— Только тогда, — последовал ответ, — когда жаворонки поют свои песни, а соколы занимаются своим делом.

Стиснутый острыми шпорами, конь под Карлом вскинулся на дыбы.

— Генрих Наваррский, — крикнул король, — будет иметь у меня самых лучших соколов! Никто не посмеет… Передайте Жанне д’Альбре, чтобы она меньше слушала сплетни!

— Простите меня, ваше величество, — тихо проговорил гость. — Я не хотел вызвать ваше неудовольствие. Примите мои глубочайшие извинения.

— Кто из моих подданных смутил сердце благородной Жанны? — впрямую спросил король. — Почему она не приехала сама? Из-за разговоров о пташке? Неужели только из-за этого?

— Я опасаюсь навлечь на себя гнев вашего величества, — ответил гость. — Но Жанне д’Альбре известно, что среди вашего ближайшего окружения есть влиятельные лица, которые говорят, будто гарантии даются лишь для того, чтобы усыпить нашу бдительность.

— Имя! — вскричал король.

— Имена людей, носящих кардинальские мантии, обычно в подобных случаях не называют, — склонил голову гость.

Дав шенкеля, Карл взял с места крупным галопом.

— Проклятые Гизы, — хрипел король, нагнувшись к гриве коня. — Всюду Гизы! Кардинал Лотарингский ответит мне за предательство.

Королевская свита умчалась вслед за своим повелителем. Удачная охота оказалась испорченной. Дерзкий разговор посланника Жанны д’Альбре с королем слышали многие придворные. Сандреза мгновенно доложила о нем Екатерине Медичи. Царственные мать с дочкой уединились, чтобы выработать план совместных действий.

— Если ты хочешь, чтобы осуществилось намеченное мною, — сказала Екатерина, — то должна покаяться перед королем. А во-вторых, Генрих Гиз должен немедленно на время исчезнуть.

Каким образом весть о беседе на охоте опередила бешено скачущего короля, объяснить невозможно. Резвый арабский скакун Карла летел до самого Лувра без остановки. А Екатерина Медичи тем временем успела обо всем договориться с дочерью. Прежде чем появиться перед королем, Маргарита достала из выреза платья серебряный крестик и поцеловала его.

— Ваше величество, — присела она перед братом, — я виновата не так ужасно, как вам показалось. Слухи, которые гуляют по дворцу, всегда значительно преувеличены.

— Эти слухи, — взорвался король, — к сожалению, гуляют не только по дворцу! Они разгуливают уже по всей Франции. В то время как я с любовью прижимаю к груди своего друга адмирала Колиньи и с нетерпением жду своего брата Генриха Наваррского, вы за моей спиной внушаете им недоверие ко мне.

— Клянусь, я не хотела этого, — ответила Маргарита. — Чем я могу искупить свою вину?

— Только одним! Больше вы никогда не встретитесь с Генрихом Гизом.

В тот же день король высказал свое недовольство и кардиналу Лотарингскому.

Молча выслушав короля, кардинал Лотарингский вернулся домой в скверном расположении духа. Выговор, полученный от сопливого мальчишки, пусть и сидящего на троне, был оскорбителен. Да, кардинал и по сей день считал, что даже самые высокие гарантии — всегда не больше, чем хитрая игра. Но кто, где и когда мог слышать высказывания кардинала по поводу гарантий?

Дубовый кабинет с резными грифонами и вензелями располагал к сосредоточенности. Святая Дева Мария смотрела с картины на хозяина кабинета большими, полными печали глазами. Кожаные корешки книг с золотым тиснением напоминали о вечности жизни и бренности всего земного.