Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

– Я подумал, что могу еще раз хоть немного полюбоваться вами. Не смог противиться искушению. Да, это поразительная галерея! И какая просторная! Так, кто это у нас? Ага, понятно, Ван Бирс. Превосходная работа, просто очаровательная.

Он окинул взглядом Эйлин, потом повернулся к картине, где она была на десять лет моложе, – бодрая, исполненная надежд, с солнечным зонтиком в бело-голубую полоску, она сидела на каменной скамье на фоне голландского пейзажа на фоне неба и облаков. Очарованный самой картиной и ее живым подобием, он был искренен в своем восхищении. Сейчас Эйлин была полнее и женственнее; очертания ее тела оформились с годами, но она по-прежнему была в полном цвету, хотя и приближалась к закату своего цветения.

– О да, и этот Рембрандт! Я изумлен. Не знал, что ваш муж собрал такую представительную коллекцию. Израэльс, как я посмотрю, а также Жером и Мессонье! Впечатляющее собрание!

– Некоторые вещи превосходны, – небрежно заметила она, подражая Каупервуду и другим знатокам живописи. – Но от некоторых придется избавиться, например, вот Пол Поттер и Гойя, на рынке появились лучшие образцы.

Она повторяла слова, которые уже не раз слышала от Каупервуда.

Обнаружив возможность поддерживать беседу в непринужденной манере, Эйлин почувствовала себя вполне свободно, ей был приятен его шарм и обходительность. Линд, со своей стороны, изучал ее, оценивая воздействие своего легкого, почти формального ухаживания. После небрежного осмотра галереи он заметил:

– Я давно гадал, как выглядит ваш дом изнутри. Разумеется, я знаю, что Лорд спроектировал его и прекрасно выполнил свою работу. Полагаю, это гостиная?

Эйлин, которая чрезмерно гордилась семейным домом, несмотря на почти полное отсутствие приемов и званых вечеров, была только рада показать ему остальные комнаты. Линд, привыкший к любым проявлениям материального благополучия – дом его родителей был одним из лучших, – изображал поддельный интерес. По ходу он делал замечания о внутренней отделке, качестве резьбы, удачном расположении комнат, из окон которых открывались красивые виды.

– Подождите минутку, – попросила Эйлин, когда они приблизились к двери ее спальни. – Посмотрю, все ли там в порядке.

Она открыла дверь и вошла в комнату.

– Да, можно войти, – сказала она.

Линд последовал за ней.

– О да, очень мило. Эти кружевные танцующие фигурки очень изящны, не правда ли? Восхитительная цветовая гамма; она точно подходит вам.

Он помедлил, разглядывая широкий ковер с сочетанием нежных пастельных и голубых оттенков и кровать с позолоченными бронзовыми столбиками.

– Превосходно, – заключил он, а потом, внезапно сменив тему и оставив разговоры об интерьере (Эйлин находилась справа от него, и он стоял между нею и дверью), он добавил: – Скажите, почему вы не хотите пойти на танцы сегодня вечером? Это было бы чудесно. Обещаю, вам понравится.

Эйлин ощутила перемену в его настроении. Она поняла, что, показывая ему комнаты, она в итоге поставила себя в неловкое и даже угрожающее положение. Неотступный, обволакивающий взгляд его темных глаз лишь подтверждал это.

– Я не в настроении. В последнее время мне не нравятся развлечения.

Она с беззаботным видом направилась к двери мимо Линда, но он удержал ее за руку.

– Не уходите так скоро, – сказал он. – Позвольте мне поговорить с вами. Вы всегда так странно избегаете от меня. Неужели я вам совсем не нравлюсь?

– Нет, вы мне нравитесь, но не можем ли мы поговорить в музыкальной комнате? Там я смогу все объяснить не хуже, чем здесь. – Она отважно улыбнулась, демонстрируя свое бесстрашие. Линд показал два ряда блестящих ровных зубов. Его глаза наполнились веселой злостью.

– Конечно, конечно, – отозвался он. – Но у вас такая замечательная спальня! Мне совсем не хочется покидать ее.

– Все равно, – сказала Эйлин, все еще бодро, но начиная волноваться. – Давайте уйдем отсюда. Я буду все та же.

Она шагнула вперед, но его хватка, как и Каупервуда, оказалась слишком крепкой для нее. Он был сильным мужчиной.

– Послушайте, вы не должны так себя вести, – сказала она. – Кто-нибудь может войти сюда. Какой повод я вам дала так обходиться со мной?

– Какой повод? – повторил он, наклонившись к ней и поглаживая ее округлую руку своими смуглыми руками. – Пожалуй, никакого. Вы сами отличный повод. Тем вечером в «Олкотте» я уже говорил вам, как вы прелестны. Разве тогда вы не поняли? Мне показалось, что да.

– О, я поняла, что понравилась вам. Любой может так сказать. Но допускать подобные вольности со мной, об этом я и не помышляла. – Внезапно Эйлин сделала энергичную попытку освободиться; когда это не удалось, она добавила: – Пожалуйста, отпустите меня, мистер Линд. Это бестактно с вашей стороны – удерживать женщину против ее воли. Если бы я хотя бы дала вам повод… Я уже начинаю сердиться.

Последовала новая улыбка, обнажившая ровные зубы и злой блеск в глазах.

– В самом деле? Интересно будет на это посмотреть. Вы как будто считаете меня совершенно незнакомым человеком. Разве вы не помните, что сказали мне за обедом? Вы не сдержали обещания. Вы практически дали мне понять, что придете. Почему вы не пришли? Вы боитесь меня, я вам неприятен, или то и другое? Я считаю, что вы прекрасны, очаровательны, поэтому хочу знать ответ.

Он поменял позу, положив руку на талию Эйлин, привлек ее ближе к себе и заглянул ей в глаза. Другой рукой он продолжал удерживать ее руку. Внезапно он поцеловал ее в губы, а потом в обе щеки.

– Я вам не безразличен, правда? Что вы имели в виду, когда согласились прийти, если не это?

Он крепко держал ее, пока Эйлин продолжала вырываться. Это было совершенно новое ощущение – близость другого мужчины, первого, после Каупервуда, к которому она испытывала физическое влечение. Но здесь и сейчас, в ее собственной спальне! Вдруг Каупервуд рано вернется домой или в комнату войдет служанка?

– Подумайте, что вы делаете, – запротестовала она, еще не особенно встревоженная исходом противоборства с ним и чувствуя, что он просто старается заставить ее проявить благосклонность к нему без особых претензий на большее. – Здесь, в моей собственной комнате! Право, если вы сейчас же не отпустите меня, то я сильно заблуждалась на ваш счет. Мистер Линд! Мистер Линд! (Он наклонился и осыпал ее поцелуями.) Вы не должны так делать! Правда! Я… я сказала, что могу прийти, но это еще ничего не значило. А после того как вы пришли сюда и так злоупотребили моим доверием, вы ужасный человек! Уверяю вас, если я вообще испытывала интерес к вам, теперь с этим покончено. Если вы сейчас же не отпустите меня, то даю слово, что больше никогда не встречусь с вами! Никогда! Я не шучу! Ох, пожалуйста, отпустите меня! Я сейчас закричу! Вы мне отвратительны! Ох… – борьба была напряженной, но бесполезной.