Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

– Отведите меня туда, где дают мороженое, – обратилась она к Каупервуду.

Он сопровождал ее, заинтригованный и обеспокоенный ее отношением к нему.

– Вам приятно дразнить меня, не так ли? – поинтересовался он.

– Я просто устала, – ответила она. – Этот вечер уже наскучил мне, правда. Хочется поскорее вернуться домой.

– Конечно же, мы можем уехать, когда вы скажете.

Они подошли к стойке с мороженым, и она взяла рожок у него из рук, пристально глядя на него невозмутимыми синими глазами с матовым отливом.

– Мне хочется, чтобы вы простили меня, – сказала она. – Я была грубой, но ничего не могла с собой поделать. Сегодня я совершенно не в духе.

– Мне не показалось, что вы вели себя грубо, – с серьезным видом солгал он, но его отношение к ней сразу изменилось.

– Да нет, я нагрубила и теперь надеюсь, что вы простите меня. Я искренне надеюсь на это.

– Я прощаю вас от всего сердца за то малое, что можно простить.

Он подождал, пока Бернис доела мороженое, и отвел ее к молодому человеку, который дожидался своей очереди. Он посмотрел, как она кружится в танце, и в конце концов повел ее мать к двуколке. Бернис не было с ними во время поездки домой; кто-то еще должен был привезти ее. Каупервуд гадал, когда она приедет, где ее комната, и правда ли, что она сожалела о своих словах, и когда он засыпал, Бернис Флеминг и ее синие глаза с матовым отливом целиком завладели его мыслями.

Банкирская враждебность к Каупервуду, с самого начала обусловившая его поездку в Кентукки и другие места, наконец достигла апогея. Все началось после его попытки собрать средства для строительства надземных дорог. Пробил час для этой новой формы транспортного сообщения. Каупервуд наблюдал за строительством эстакады Элли-Лайн на Южной стороне и Метрополитен-Лайн на Западной стороне. Он знал, что строительство было предпринято главным образом для того, чтобы склонить общественное мнение на сторону этой идеи и таким образом затруднить его борьбу с выдачей генеральной концессии. Он также понимал, что, если сам не займется строительством надземных дорог, это сделают другие. Уже почти не имело значения, что электричество наконец стало предпочтительным средством трамвайной тяги, что все его линии скоро столкнутся с этой проблемой и что сдерживание политической угрозы обойдется ему во много тысяч долларов. Самый серьезный аспект проблемы имел финансовую, а не политическую подоплеку. Кроме того, теперь ему приходилось погрузиться в новое царство возможностей, добывая концессии с помощью самых грубых или изощренных видов политического подкупа. Из-за малой плотности населения в крупных районах Чикаго надземные дороги давали серьезную пищу для размышлений. Сама стоимость железа, рельсов, прокладки путей и электростанций была громадной. Испытывая стойкое нежелание вкладывать собственные средства, если можно действовать через продажу акций, распоряжаться этими деньгами и контролировать их. Каупервуд ненадолго озадачился, где бы добыть миллионы на стальные конструкции, на зарплату инженеров и жалованье рабочих, на закупку оборудования, до того, как хотя бы один доллар поступит на его счет за пассажирские перевозки. Благодаря приближению всемирной ярмарки, надземная дорога на Южной стороне, право на концессию которой он в итоге уступил ради мира и спокойствия, заработала и стала приносить деньги, однако прибыль была далеко не такой высокой, как в Нью-Йорке. Новые линии, которые он запланировал, должны были пересекать менее населенные районы города и, соответственно, обеспечивать еще более незначительный доход. Ему было необходимо собрать от двенадцати до пятнадцати миллионов долларов, и все это в виде бумажных акций и облигаций, которая могла не принести ощутимых дивидендов в предстоящие годы. Эддисон, обнаруживший большую закредитованность Чикагской трастовой компании, обратился к мелким, но процветающим местным банкам за выдачей ссуд под новые ценные бумаги (разумеется, к каждому по отдельности). Он был поражен и раздосадован их единогласным отказом.

– Я скажу тебе, как обстоят дела, Джуд, – под большим секретом сообщил ему президент одного банка. – Мы должны Тимоти Арнилу как минимум триста тысяч долларов всего лишь под три процента годовых. Это кредит до востребования. Кроме того, «Лейк Нэшнл» – наша главная опора для проведения быстрых сделок, а он там главный. Насколько я понял со слов знакомых, он сцепился с Каупервудом, а мы не можем навлечь на себя его недовольство. Мне бы хотелось тебе помочь, но в любом случае не сейчас.

– Ну и ну, Симмонс, – сказал Эддисон. – Эти парни готовы прищемить себе яйца, лишь бы нагадить другим. Наши акции и облигации – отличное вложение капитала, и никто этого не знает лучше тебя. Все эти крики и вопли против Каупервуда в газетах ничего не значат. Он полностью платежеспособен. Чикаго растет. Его линии растут в цене с каждым годом.

– Это я знаю, – ответил Симмонс. – Но как насчет разговоров о его конкурентах по строительству надземных дорог? Разве они не причинят ущерб его линиям, когда войдут в действие?

– Если я что-то и знаю о Каупервуде, то у него не будет соперников, – просто ответил Эдисон. – Да, они убедили городской совет предоставить концессию на одну эстакаду на Южной стороне, но это все равно их территория, а на другой стороне Чикагская железнодорожная компания не имеет никакого влияния. Пройдут долгие годы, прежде чем вложения начнут окупаться, а когда настанет время, Каупервуд сможет выкупить и эту дорогу, если захочет. Через два года состоятся новые выборы, и тогда городская администрация не будет такой упрямой. Даже сейчас они не могут навредить ему через городской совет так сильно, как бы им хотелось.

– Да, но он проиграл выборы.

– Верно, но это не значит, что он собирается проиграть следующие выборы или все остальные.

– И тем не менее, – очень тихо сказал Симмонс. – Насколько я понимаю, предприняты согласованные усилия ради того, чтобы выдворить его из города. Шрайхарт, Хэнд, Меррилл, Арнил – самые влиятельные люди, с которыми мы имеем дело. Хэнд говорил, что Каупервуд никогда не сможет возобновить свои концессии на условиях, которые не сделали бы его линии убыточными. Если это правда, то удар будет непоправимым.

Мистер Симмонс выглядел очень серьезным и умудренным жизнью.

– Не верь этой чепухе, – презрительно отозвался Эддисон. – Хэнд, Меррилл и Арнил – это еще не весь Чикаго. Каупервуд – очень умный человек. Он не отступит без боя. Ты слышал об истинной причине всего этого переполоха?

– Да, кое-что слышал, – ответил Симмонс.

– Ты этому веришь?

– Не знаю, наверное, да. И все же я не понимаю, какое это имеет отношение к делу. Зависть к чужим деньгам – достаточный повод для драки. А Хэнд очень могущественный человек.