Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

Бернис уже возвращалась, являя собой готовую модель для художника. Она держала в руках целую охапку безжалостно сорванных роз и душистого горошка.

– Ах ты, своевольная девица! – добродушно пожурила ее мать. – Теперь мне придется объясняться с твоими наставницами. Что мне с ней делать, мистер Каупервуд?

– Заковать ее в гирлянды из маргариток и отправить на Киферу, – ответил Каупервуд, который однажды посетил этот остров и знал его мифологию.

Бернис на мгновение замерла.

– Что за прекрасные слова! – воскликнула она. – У меня есть мысль подарить вам за это особенный цветок. И я это сделаю, – она протянула ему розу.

Каупервуд отметил, что по сравнению с той застенчивостью и отстраненностью, которую он видел сначала, ее настроение определенно изменилось. Впрочем, такие перемены были качеством прирожденной актрисы. И теперь, когда он почувствовал это, то и воспринимал ее как прирожденную актрису, изящную, легкую в движениях, всезнающую, равнодушную, высокомерную, принимающую мир как есть и ожидающую его повиновения – сидеть, как дрессированная собачка, и выпрашивать лакомый кусочек. Что за прелестный нрав! Какая жалость, что ему не дают свободно цвести в своем воображаемом саду! Право же, какая жалость!

Прошло немало времени после этой первой встречи, прежде чем Каупервуд снова увидел Бернис, и то лишь на несколько дней в горах Поконо, где находился летний дом миссис Картер. Это было идиллическое место на горном склоне примерно в трех милях от Струдсберга, посреди необычного сочетания холмов, которое, как любила объяснять миссис Картер, сидя в одном из уютных уголков веранды, было похоже на караван верблюдов или стада слонов, проходивших вдалеке. Горбы холмов, иногда поднимавшихся на тысячу восемьсот футов, были зелеными и величавыми. Внизу, просматриваемая на целую милю или больше, тянулась пыльная белая дорога, спускавшаяся к Струдсбергу. На свои заработки в Луисвилле миссис Картер удавалось в течение нескольких лет нанимать садовника, который высаживал на пологой парадной лужайке цветы по сезону. У нее имелась нарядная двуколка с резвой лошадью и упряжью, а Рольф и Бернис были обладателями последней новинки – велосипедов с низкими колесами, которые тогда только начинали вытеснять старые громоздкие модели. Для Бернис также был приобретен пюпитр, ноты с классической музыкой и песенниками, и фортепиано. У нее была полка с любимыми книгами, принадлежности для рисования, разные спортивные снаряды и для танцев туники в греческом стиле, которые были сшиты по ее образцам, как и сандалии и ленты для волос. Она была ленивой, задумчивой, чувственной девушкой, пребывавшей в неясных мечтаниях о близком и в то же время еще отдаленном положении в обществе. Она предавалась таким светским забавам, которые были доступны для нее. Трудно было найти более предусмотрительную и в то же время своенравную девушку, чем Бернис Флеминг. Благодаря некой интуиции она ясно предвидела, как следует держать себя в обществе и скрывать свои истинные чувства и побуждения; однако она чуралась снобизма и не была слишком расчетливой. Некоторые вещи в жизни матери и в ее собственной жизни беспокоили ее, например, ссоры между ее матерью и приемным отцом, мистером Картером, которые она наблюдала от семи до одиннадцати лет, его постоянное пьянство, иногда на грани белой горячки, переезды с одного места на другое и прочие отвратительные и гнетущие события. Некоторые вещи особенно ярко впечатались в ее память, к примеру, когда она увидела, как ее отчим в присутствии горничной опрокинул стол, с сатанинской ловкостью подхватил падавшую настольную лампу и швырнул ее в окно. Во время одного из таких скандалов отшвырнул ее саму и завопил в ответ на крики ужаса присутствовавших в комнате: «Пусть расшибется! Этой маленькой бесовке не повредит сломать несколько костей!» Это было ее самое страшное воспоминание об отчиме, и оно немного смягчало ее мнение о матери, вызывая сочувствие, когда она особенно сердилась на нее. О собственном отце ей было известно только то, что он развелся с ее матерью, она не знала почему. Мать нравилась Бернис во многих отношениях, хотя она не чувствовала подлинной любви к ней; иногда миссис Картер казалась слишком поверхностной, а иногда слишком сдержанной.

Летний дом в Поконо, или «Лесной край», как его называла миссис Картер, содержался на особый манер. В прошлом он был заселен только с июня по октябрь, когда миссис Картер возвращалась в Луисвилль, а Бернис и Рольф отправлялись в свои школы. Рольф был жизнерадостным юношей с хорошими манерами, отменно воспитанным, добросердечным и учтивым, но не обладавшим блестящим умом. Каупервуд, впервые встретив его, составил мнение, что при обычных обстоятельствах из него получился бы неплохой личный секретарь. С другой стороны, Бернис, рожденная от первого мужа, была существом с незаурядным интеллектом и жизнерадостным сердцем. После встречи с ней в приемной пансиона Брюстер Каупервуд глубоко понимал суть ее расцветающего характера. К этому времени он был так хорошо знаком с типами женщин, что этот уникальный тип, как лошадь исключительной стати для опытного коневода, с особой яркостью был отмечен в его уме. Как в огромной скаковой конюшне амбициозный заводчик может вообразить, что он увидел в симпатичной кобыле все признаки и задатки будущей победительницы скачек в Дерби, так и в Бернис Флеминг Каупервуд предвидел центральную фигуру светского раута в Ньюпорте или в лондонской гостиной. Почему? Она обладала притягательной аурой, изяществом, чистокровной родословной – вот почему. Поэтому она необыкновенно нравилась ему, пожалуй, как ни одна другая женщина до этого.

Теперь Каупервуд увидел Бернис на лужайке в «Лесном краю». Она просила садовника установить высокий столб, к которому на шнуре прикрепили теннисный мяч, и они с Рольфом увлеченно играли. Миссис Картер, получившая телеграмму от Каупервуда, встретила его на железнодорожной станции в Поконо. Его радовали зеленые холмы, змеившаяся по склону желтая дорога, серебристо-серый коттедж с черепичной крышей, появившийся в отдалении. Было три часа дня, и солнце ярко сияло в небе.

– Ну, вот и они, – с добродушной улыбкой сказала миссис Картер, когда они выехали из-под низкого каменного выступа, огибавшего дорогу неподалеку от коттеджа. Бернис, выполнявшая прием, отбежала в сторону и ударила ракеткой по привязанному мячу. – Как обычно, заняты делом. Они такие сорванцы!

Она окинула их довольным материнским взглядом, которому Каупервуд вынужден был отдать должное. Он думал о том, как будет жаль, если ее надежды на детей не осуществятся. Такое было вполне возможно, ибо жизнь сурово обходится с людьми. «Какой странный тип женщины, – подумалось ему. – С одной стороны, нежная и любящая мать, а с другой, – обыкновенная сводница». Удивительно, что она вообще имела детей. Бернис была в белой юбке, белых теннисных туфлях и свободной блузе из кремового шелка. Она раскраснелась, а ее рыжеватые волосы были в полном беспорядке. Хотя они проехали через ворота в живой изгороди и остановились у западного входа, игра не прекратилась, а Бернис, увлеченная своим занятием, даже не взглянула на них.