Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

Двумя гениями, которые изначально запланировали объединение всех спичечных концернов и получили монополию на торговлю в Америке, были мистер Халл и мистер Стэкпул, которые занимались в основном банкирской и брокерской деятельностью. Мистер Финеас Халл был малорослым расчетливым человечком, похожим на хорька, с редкой порослью бесцветных волос и частично парализованным приспущенным правым веком, придававшим ему довольно зловещий вид.

Его партнер, мистер Бенония Стэкпул, когда-то был конюхом в Арканзасе, а потом торговал лошадьми. Он был волевым и прозорливым человеком, крупным, елейно-вкрадчивым, но при том расчетливым и довольно смелым. Не обладая интеллектом таких господ, как Арнил, Меррилл и Хэнд, он все же был изворотливым и находчивым. Он поздновато устремился в погоню за богатством, но теперь изо всех сил старался осуществить свой план, который он составил с помощью Халла. Вдохновленные мыслью о величайшем состоянии, они сначала обеспечили контроль над акционерным капиталом одной спичечной компании, а потом стали торговаться с владельцами других компаний. Патенты и производственные процессы разных компаний объединялись, и поле их деятельности постоянно расширялось.

Но для этого требовались огромные суммы, гораздо большие, чем те, которыми располагали Халл или Стэкпул. Поскольку оба они были родом из западных штатов, то сначала обратились к землякам. Они поочередно воззвали к Хэнду, Шрайхарту, Арнилу и Мерриллу, которые выкупили крупные пакеты акций и вошли в дело как основные акционеры. Благодаря полученным средствам, бизнес начал стремительно расти. Патенты на уникальные процессы поступали со всех сторон, и в конце концов у создателей зародилась идея вторгнуться в Европу и завладеть мировым рынком. В то же время их надменным покровителям пришла в голову мысль о том, как будет замечательно, если акции, которые они покупали по сорок пять долларов и которые теперь котировались по сто двадцать долларов, поднимутся в цене до трехсот долларов, если сбудутся мечты о спичечной монополии. Прикупить немного больше акций, значимость которых представлялась неоспоримой и блистательной, казалось совсем не лишним. Так, со стороны каждого из акционеров, началась тихая кампания по сбору акций для настоящего обогащения.

Подобная игра не может оставаться совершенно без внимания со стороны других финансистов. Вскоре внутри брокерского сообщества пошли слухи о предстоящем громадном успехе «Американской спички» за рубежом. Каупервуд узнал об это через Эддисона, который всегда был в курсе финансовых слухов, и оба они занялись крупными покупками, хотя и не настолько большими, что нельзя было бы в любое время избавиться от них с небольшой маржой. В течение восьми месяцев котировки спичечных акций медленно ползли вверх. Наконец, они пересекли двухсотдолларовую отметку и достигли двухсот двадцати долларов, когда Эддисон и Каупервуд сошли с дистанции, заработав около миллиона на двоих.

Тем временем вышеупомянутая финансовая буря назревала с каждым месяцем. Сперва похожая на маленькое облачко, она быстро разрослась в последние месяцы 1895 года, а к весне 1896 года нависла черным маревом. После судьбоносной номинации «Апостола свободного обращения серебра» на пост президента США консервативные финансовые круги страны пробрало леденящим холодом. То, что Каупервуд благоразумно начал предпринимать несколько месяцев назад, было подхвачено другими, менее дальновидными людьми от Мэна до Калифорнии и Аляскинского залива. Банковские депозиты частично изымались; слабые или неустойчивые финансовые обязательства выбрасывались на рынок. Шрайхарт, Арнил, Хэнд и Меррилл сразу же поняли, что попали в ловушку из-за своих крупных вложений в «Американскую спичку». Накопив огромное количество акций, которые выпускались миллионными пакетами, они столкнулись с необходимостью поддерживать рынок или продавать себе в убыток. Поскольку многие держатели акций нуждались в деньгах, а эти бумаги продавались по двести двадцать долларов, со всей страны начали поступать распоряжения о продаже на Чикагской фондовой бирже, где заключались сделки и существовал рынок сбыта. Господа Халл и Стэкпул, будучи номинальными владельцами треста, были вынуждены перейти к продажам и воззвали к основным инвесторам с обращением о пропорциональном выкупе акций. Шрайхарт, Арнил, Хэнд и Меррилл, обремененные этим потоком, который они выкупали по двести двадцать за штуку, поспешили в подручные банки, где заложили огромные количества по сто пятьдесят долларов за штуку и потратили полученные деньги на дополнительные акции, которые им пришлось выкупать.

В конце концов их банки переполнились и балансировали на грани краха. Они больше не могли ничего принять.

– Нет, нет, и еще раз нет! – заявил Хэнд Финеасу Халлу по телефону. – Я не могу и не буду рисковать ни одним долларом! Это отличное предложение. Я не хуже вас понимаю его выгоду, но с меня довольно. Наступает экономический спад, поэтому акции выбрасываются на рынок. В такой ситуации я обязан хоть как-то защитить свои интересы. Как я уже говорил, я согласен не выставлять на продажу ни одной своей акции, но больше ничего нельзя поделать. Другим джентльменам, участвующим в нашем соглашении, тоже придется защищать свои интересы, насколько хватит сил. А мне нужно позаботиться о других вещах, не менее важных, чем «Американская спичка».

То же самое происходило с мистером Шрайхартом, который, поглаживая закрученные черные усы, размышлял, не лучше ли будет избавиться от своих активов и выйти из игры. Но он опасался гнева Хэнда и Арнила, если рынок обрушится и начнется паника. Это было рискованное дело. Арнил и Меррилл в итоге согласились крепко держаться за свои пакеты акций «Американской спички», но, как было сказано мистеру Халлу, ничто не заставит их «взять под защиту» хотя бы еще одну акцию, как бы ни складывались события.

Естественно, что мистер Халл и мистер Стэкпул – почтенные и уважаемые джентльмены – были глубоко расстроены. Поскольку они были далеко не так богаты, как их высокопоставленные покровители, опасности они сильно рисковали. В такой сильный шторм они искали убежища в любом порту. И вот Бенония Стэкпул появился у двери конторы Фрэнка Алджернона Каупервуда. Он исчерпал свои возможности, а Каупервуд был единственным по-настоящему богатым человеком в городе, до сих пор не принимавшим участия в его предприятии. С самого начала он слышал от Хэнда и Шрайхарта, что, как бы то ни было, не собираются иметь дела с Каупервудом, но это было больше года назад, а теперь Шрайхарт и Хэнд, так сказать, предоставили Стэкпула и его партнера их собственной участи. Они не могли возражать против его переговоров с Каупервудом, если он гарантирует, что Каупервуд поддержит бизнес. Рост мистера Стэкпула составлял шесть футов и один дюйм, а весил он двести тридцать фунтов. Облаченный в коричневый суконный костюм и соломенную шляпу (дело было в конце июля) он имел при себе веер из пальмовых листьев и запас своих злополучных акций в желтом кожаном портфеле. Сейчас он взмок от пота и находился в унылом расположении духа. Он столкнулся с перспективой краха, грандиозного краха. Если акции «Американской спички» упадут ниже двухсот долларов, ему придется закрыть свои двери для банкиров и брокеров, и с учетом их совместных обязательств они с Халлом обанкротятся миллионов на двадцать долларов. Хэнд, Шрайхарт, Меррилл и Арнил вместе потеряют от шести до восьми миллионов долларов. Местные банки пострадают в зависимости от степени своего участия, хотя не столь жестоко. Поскольку они выдавали ссуды из расчета сто пятьдесят долларов за акцию, им придется пожертвовать лишь разницей между этой ценой и самыми низкими котировками на падающем рынке.