Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

Арнил поднял голову, помаргивая колючими голубыми глазами, в то время как остальные, подобно стае послушных, но голодных волков, молча сидели, рассматривая еще целую и невредимую, но обреченную жертву. Каупервуд, остро чувствовавший их настроение, невозмутимо и бесстрашно оглядывался по сторонам. Его соломенная шляпа с голубой лентой балансировала на его колене. Кончики его пышных усов были лихо и надменно закручены вверх.

– Я могу погасить свои займы, – решительно произнес он. – Но я не советую вам или кому-либо из присутствующих здесь джентльменов требовать их к оплате.

Несмотря на легкость, с какой он говорил, в его голосе звучали угрожающие нотки.

– Почему бы и нет? – мрачно поинтересовался Хэнд, тяжело повернувшись и упершись в него взглядом. – Не похоже, что вы оказали какую-то особую милость Халлу и Стэкпулу.

Его лицо было багровым и хмурым.

– Потому что мне известна причина этого совещания, – с улыбкой ответил Каупервуд, проигнорировав упоминание о его обмане. – Я знаю, что эти джентльмены, которые сидят здесь и помалкивают, просто ваши марионетки, мистер Шрайхарт, мистер Арнил и мистер Меррилл. Мне известно, что вы вчетвером рассчитывали нажиться на этих акциях; мне известны ваши вероятные потери, а также то обстоятельство, что ради спасения от дальнейших убытков вы решили назначить меня козлом отпущения. И вот что я хочу вам сказать. – Тут он встал и выпрямился в полный рост, возвышаясь над присутствующими. – Вы не сможете это сделать. Вы не заставите меня таскать ваши каштаны из огня, и никакое официальное совещание не поможет вам добиться успеха. Если вы хотите знать, что делать, я вам скажу: закройте Чикагскую фондовую биржу с самого утра и держите ее закрытой. Потом дайте Халлу и Стэкпулу обанкротиться или же найдите деньги для того, чтобы вытащить их. Если вы сами не можете, пусть ваши банки сделают это. Если вы потребуете погасить хотя бы один из моих займов, прежде чем я сам буду готов заплатить, я выпотрошу все банки отсюда до самой реки. Тогда у вас будет паника, такая паника, о какой вы и не мечтали. Спокойной ночи, джентльмены!

Он достал часы, посмотрел на них и быстрым шагом направился к двери, по пути надевая свою шляпу. Когда он бодро спустился по широкой лестнице вслед за лакеем, поспешившим распахнуть перед ним дверь, в покинутой им комнате поднялся недовольный ропот.

– Разбойник! – в очередной раз гневно воскликнул Норри Симмс, потрясенный демонстративным пренебрежением Каупервуда.

– Мерзавец! – заявил мистер Блэкмен. – Откуда у него деньги, чтобы так разговаривать с нами?

– Джентльмены, – произнес мистер Арнил, глубоко уязвленный такой поразительной наглостью, но настороженно относившийся к гневной вспышке Каупервуда. – Бесполезно обсуждать этот вопрос на горячую голову. Очевидно, мистер Каупервуд имел в виду обратные займы, которые он может предъявить к погашению и о которых мне ничего не известно. Я не представляю, что можно сделать, пока мы не узнаем. Возможно, кто-то из вас может рассказать об этих займах.

Но никто не мог, и после должного размышления было рекомендовано соблюдать осторожность. Займы Фрэнка Алджернона Каупервуда не были востребованы к погашению.

Крах «Американской спички» на следующее утро стал одним из тех событий, которое потрясло не только город, но и нацию в целом и надолго осталось в людской памяти. В последний момент было решено, что вместо предъявления требований к займам Каупервуда лучше все-таки будет принести в жертву Халла и Стэкпула. Биржа была закрыта, и все торговые операции прекратились. Это, по крайней мере, защитило банки от убытков на падении котировок и предоставило им несколько дней (в общей сложности, десять), чтобы частично восстановить свое финансовое положение и подстраховаться от неизбежных последствий. Естественно, незначительные биржевые спекулянты по всему городу, те, кто надеялся сколотить состояние на этом крахе, возмущались и жаловались, но не могли повлиять на твердую позицию управляющих биржи, угодливую прессу и союзом между крупными банкирами и «большой четверкой». Президенты банков с серьезным видом говорили о «временной тревожной суматохе». Хэнд, Шрайхарт, Меррилл и Арнил еще глубже залезли в карманы для защиты своих интересов, а победоносный Каупервуд был публично заклеймен мелкими сошками как «пират», «мародер» или «голодный волк» – всеми оскорбительными кличками, какие приходили им в голову. Люди более крупного калибра были вынуждены признать, что столкнулись с достойным противником. Сможет ли он одержать верх над ними? Неужели его уже можно считать самым влиятельным финансистом в Чикаго? Неужели он может безнаказанно выставлять напоказ их беспомощность и собственное превосходство перед их собственными подчиненными?

– Я вынужден уступить! – заявил Хэнд Арнилу и Шрайхарту после того, как совещание завершилось, и все разъехались, а они остались побеседовать друг с другом. – Сегодня мы оказались биты, но лично я не собираюсь опускать руки. Пусть он победил, но не вечно же ему побеждать! Я с ним буду биться до конца, а вы можете остаться со мной или выйти из игры, как пожелаете.

– Вот и правильно! – воскликнул Шрайхарт и сочувственно положил руку ему на плечо. – Каждый мой доллар будет к вашим услугам, Хосмер. Этот парень не сможет победить нас, и я останусь с вами до конца.

Арнил, проводивший Меррилла и остальных до парадной двери, был угрюм и молчалив. Он получил оскорбление от человека, которого еще лишь несколько лет назад посчитал бы мелким выскочкой. Каупервуд ухватил льва за гриву в его собственном логове, диктуя условия ведущим финансовым игрокам города, гордо и решительно возвышаясь над ними, улыбаясь им в лицо и недвусмысленно намекая, что они могут катиться к дьяволу. Взгляд мистера Арнила гневно полыхал из-под нахмуренных бровей, но что он мог поделать?

– Посмотрим, что покажет время, – сказал он. – Сейчас ничего другого не остается – кризис нагрянул неожиданно. Вы говорите, что еще не разобрались с этим человеком, Хосмер, и я присоединяюсь к вашему мнению. Но нам нужно выждать время. Мы должны окончательно сломить его влияние в этом городе, и я уверен, что в конце концов мы сможем это сделать.

Соратники остались благодарны мистеру Арнилу за его твердые слова, хотя завтра им и ему самому предстояло расстаться с миллионами долларов ради защиты своих капиталов и поддержки банков. Меррилл впервые пришел к выводу, что с этих пор ему придется открыто выступить против Каупервуда, хотя даже теперь он восхищался его мужеством.

«Но он слишком дерзок, слишком высокомерен! – подумал он. – Настоящий лев, а не человек! Человек с сердцем нумидийского льва».