Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

– Не знаю, что и думать об этом, Норман, – однажды сказал он Шрайхарту. – Одно дело – возбудить публику, но совсем другое – заставить людей обо всем забыть. Это беспокойная страна с сильными социалистическими настроениями, а Чикаго – рассадник и средоточие этих настроений.

Мистер Хэнд принадлежал к тем, кто рассматривал социализм как тлетворный импортный продукт из Европы, лишенной монархического правления. Почему простой народ не хочет, чтобы сильные, умные, богобоязненные люди устраивали все дела для него? Разве не в этом состоит смысл демократии? Безусловно, так и есть; он сам был одним из сильных людей. Он испытывал глубокое недоверие к любой радикальной болтовне. И все же сойдет что угодно, лишь бы навредить Каупервуду.

Каупервуд быстро сообразил, что газетная агитация может сплотить общественное мнение против него. Хотя срок действия большинства его концессий истекал не ранее 1 января 1903 года, но если дела будут разворачиваться в таком направлении, то он едва ли сможет одержать победу на следующих выборах с помощью законных или незаконных методов. Голодные олдермены и члены городского совета могут быть достаточно алчными и продажными, чтобы сделать все по его слову, но даже самый толстокожий, жадный и коррумпированный политик не может выстоять под взыскующим прожектором публичности и яростным возмущением общественного мнения. Обратиться в городской совет прямо сейчас и попросить о двадцатилетнем продлении концессий, до истечения срока которых оставалось еще семь лет, – это было уже слишком. Даже подкупленные члены совета не стали бы так рисковать. Некоторые вещи невозможны даже в политическом смысле слова.

Хуже того, двадцатилетний лимит на продление концессий был совсем недостаточным для его текущих потребностей. Для консолидации всех наземных линий Северной и Западной стороны, под объединенную мощь которых он рассчитывал выпустить как минимум на двести миллионов долларов стодолларовых акций с шестипроцентной доходностью вместо нынешних семидесяти миллионов с десяти-двенадцатипроцентной доходностью, ему было необходимо обеспечить гораздо более длительную концессию, чем дозволялось законодательством штата, даже при условии, что он сможет продлить ныне действующую.

– Серьезные люди не очень интересуются этими краткосрочными концессиями, – заметил мистер Готлиб, когда Каупервуд обсуждал с ним этот вопрос. Он хотел, чтобы «Хекльмейер и Кº» поддержали первичное размещение его новых акций. – Они слишком ненадежны. Скажем, если бы вы смогли получить концессию на пятьдесят, а еще лучше на сто лет, то ваши акции разлетелись бы как горячие пирожки. Я мог бы разместить их на пятьдесят миллионов долларов в одной только Германии.

Его тон был необыкновенно любезным.

Каупервуд понимал это не хуже, если не лучше Готлиба. Его совершенно не удовлетворяла мысль о получении жалкого двадцатилетнего продвижения его грандиозных планов, тогда как Филадельфия, Бостон, Нью-Йорк, Питтсбург и другие города были только рады давать своим корпорациям концессии как минимум на девяносто девять лет, а в большинстве случаев навсегда. Такие концессии предпочтительны для великих финансовых домов Европы и Нью-Йорка; Готлиб и даже Эддисон считали их необходимыми.

– Очень важно получить продление этих концессий на пятьдесят лет, – говорил ему Эддисон при каждом удобном случае, и это было неприятной правдой.

Видные юристы, служившие Каупервуду, постоянно искавшие законодательные лазейки, не замедлили оценить важность положения. Вскоре изобретательный мистер Джоэл Эйвери вышел с предложением:

– Вы обратили внимание, что предпринимает законодательное собрание штата Нью-Йорк в связи с разнообразными транспортными проблемами? – спросил этот достопочтенный джентльмен у Каупервуда однажды утром, войдя по приглашению и усевшись в присутствии высшей силы. Он держал между пальцами недокуренную сигару, а его маленькая, круглая фетровая шляпа залихватски сидела на голове, умные глаза блестели.

– Еще нет, – ответил Каупервуд, который на самом деле обратил внимание на это и размышлял, но не собирался об этом говорить. – Я кое-что видел по этому поводу, но не обратил особого внимания. Так что там?

– Планируется создать комитет из четырех или пяти человек, – один филиал в Нью-Йорке, другой, кажется, в Буффало, – уполномоченный выдавать новые концессии и продлевать старые с согласия местных властей. Они будут назначать размер компенсации, выплачиваемой городу или штату, и стоимость проезда. Они будут регулировать выпуски акций, трансфертные операции по ценным бумагам и так далее. Я подумал, что, если в какой-то момент вопрос о продлении наших концессий на уровне городского совета станет неопределенным, мы сможем обратиться в законодательное собрание и посмотреть, что можно сделать для создания такой общественной комиссии в нашем штате. Мы не единственные, кто будет приветствовать такой шаг. Разумеется, будет лучше, если общий или конкретный запрос на создание такой комиссии будет исходить не от нас. Мы не должны выглядеть инициаторами.

Он пристально посмотрел на Каупервуда, который ответил ему задумчивым взглядом.

– Пожалуй, в этом что-то есть, – сказал Каупервуд. – Я подумаю об этом.

С тех пор мысль об учреждении комиссии не выходила из голову Каупервуда. В ней содержалось зерно решения – возможность продления его концессий на пятьдесят или более лет.

Как впоследствии обнаружил Каупервуд, этот план в той или иной форме был запрещен по законам штата Иллинойс. Там было написано, что ни одна корпорация, ассоциация или частное лицо не имеет право на получение особых или исключительных льгот, привилегий или концессий. Но, как сказал кто-то, «разве между друзьями могут стоять какие-то мелочи вроде законов?» В законодательстве существуют закорючки, которые позволяют закрыть глаза на устаревшие параграфы. Многие идеалы создателей конституции уже давно и благополучно канули в вечность или были отменены различными решениями, апелляциями к федеральному правительству, апелляциями к правительству штата, общественными договорами и тому подобными вещами. Кроме того, Каупервуд скептически относился к умственным способностям провинциальных избирателей, как и к их способности защищать свои права. От юристов он слышал забавные истории из жизни местных и провинциальных законодателей.

– Сел я однажды на поезд в Питэнки… – начинал старый генерал Ван- Сайкл, или судья Диккеншитс, или бывший судья Эйвери. Затем следовало сатирическое описание провинциальных нравов и глупости, махинаций или предрассудков. В то время более половины населения штата проживало в Чикаго, и этих избирателей Каупервуду удавалось держать под контролем. На остававшиеся миллион человек, проживавших в двенадцати городишках и сельской местности, он не рассчитывал. Какое значение имеют эти мужики, бестолочи и любители веселиться на танцульках?