Пак Мингю - Коврижка

Пора поворачивать обратно.

Смутно… понимали мы.

А-а — зевнул я, как всегда, меня потянуло в сон. Пусть две лодки на воде, я ложусь на стол. До лампочки — накрываю голову руками. Шеф застукает — будет неприятно. Эх, вот бы ледник на Северном полюсе растаял! — возникает у меня желание в такие минуты. Случись наводнение — никому не будет дела до сотрудника парка развлечений, пусть он хоть спит, хоть танцует джигу. Тает, тает, тает, а-а — хочу спать. Лежа на столе, я умирающей мышью закрываю глаза. Я мышь. Я умер.

Четыре часа дня. Даже с закрытыми глазами я знаю это. Приветствуем присоединившихся к нам после обеда, бла-бла-бла — время и тому подобное возвещает радиоприемник. Как правило, радио пашет сутки напролет. Иначе сложно. Тоска — зеленая, зеленая, зеленющая. Поначалу — бац! — мне казалось, что я стал космическим Робинзоном, итак, теперь радио — мой друг… в общем, я согласен даже на бла-бла-бла. Склонен соглашаться. Снова наваливается сон. Уважаемый ледник, ты уже таешь? Я в тебя верю, пожелай мне сладких снов.

Открываю глаза.

Эй, эй! — чей-то голос затекает мне в ухо, как талая ледниковая вода. «Есть кто живой?» — «Да здесь, здесь я», — поднимаюсь я, вытирая слюну. Уже бегу, уже бегу! Подтягиваю подплывшую к причалу лодку. Выбираю веревку, завязываю. Проверяю узел и оборачиваюсь — людей уже не видать. На берегу треснувшими утиными яйцами лежат два спасательных жилета, скинутые посетителями. Я закуриваю. Мягким утиным пухом поднимается сизый дымок. А еще одна где? Не видать. Твою налево, и вправду нет, исчезла — начинаю думать я, — твою направо, вон она, в самой дали, лежит сверкающим, белым ПЕРОМ. Проморгал. Расстояние нешуточное. Вы еще за пределы Земли выбросьте! — ругаюсь я, выплевывая дым. Вот почему деньги вперед.

До меня не доходит, хоть ты тресни. Ведь, если сказать точнее, у нас не просто прогулочные лодки, а ЛОДКИ-УТКИ. Я никак не могу разгадать натуру людей, которые так далеко заплывают на лодке-утке. Но обязательно находятся такие смельчаки. Это вам не звездолет «Энтерпрайз», это — лодка-утка, уточка! Будь моя воля, я схватил бы за шиворот и окунул бы пару раз в водичку таких любителей дальних плаваний. Но я сдерживаюсь. Вместо этого… я дую в свисток. Свисток надрывается, но реакции ноль. Вы что, на атомоходе?

Сказать точнее, здесь не парк развлечений, а ВОДОХРАНИЛИЩЕ. На мой взгляд. Тринадцать лодок-уток, из аттракционов — «Кран-машина» и сломанный «Кротобой». И все. Судите сами, можно ли назвать это парком развлечений? «Кран-машину» облюбовали тараканы, а у «Кротобоя» из норок высовывается только один крот. Ба-бац, ба-бац — если по незнанию вы решите сыграть на нем, то непременно почувствуете себя болваном. А крот, как назло, еще подмигивает. Я сначала целых пять минут долбил подмигивающего провокатора. Ба-бац, ба-бац! Ничто и никогда в моей жизни так не обескураживало меня, как эти пять минут.

Хозяин парка, повесивший солидную вывеску «Парк развлечений „Лазурный Рай“», тоже был обескураженным, выбитым из колеи человеком. Он управлял торговой компанией, дело не заладилось, он прикрыл свою контору, а на оставшиеся деньги приобрел этот парк развлечений. В общем, выходит, что он прогорел. Проблема была в жене и дочке. По его словам, они жили в Лос-Анджелесе. «Что поделать? Это временно», — говорил он, однако проблема была куда серьезнее. До моего прихода… он жил один в пристройке к административному домику. К этой большой и тихой пристройке было подведено электричество по ночному тарифу. Внутри в угол зеркала была воткнута раскрытая рождественская открытка. Поздравление было написано на английском языке: «Ай лав ю, дэди». А в самом центре открытки была приклеена фотография подмигивающей девочки. «Это ваша дочь?» — «О да». Своим подмигивающим личиком дочь директора напомнила мне кротенка. Ба-бац, ба-бац! — впервые при взгляде на девчонку так сильно колотилось мое сердце.

Я здесь уже третий месяц. Я пришел сюда по объявлению в газете. После выпускных экзаменов я разослал свое резюме в семьдесят три места, однако никто со мной не связался. Семьдесят три места! Семьдесят… три! Уму непостижимо. Я чувствовал себя не иначе как кротом в сломанном аттракционе, который не может высунуть голову. Да, эта страна сломана. Такие меня посещают мысли. Просто беда! Я знаю, что всем приходится туго, но обязательно найдется один крот, который высунет голову. И этот один крот принимает на свою голову все семьдесят три удара кувалдой. Ба-бац! Ба-бац! Слушая в темноте эти звуки, любой почувствует себя оболваненным. И это… парк развлечений?!

Пусть я окончил только техникум, я не считаю себя ущербным. Я получил специальность «Менеджер в сфере туризма» и сносно мог изъясняться по-английски. По TOEIC набрал больше 900 баллов. В техникуме был старостой кружка по спортивным танцам. Нет, я… все могу. Это — мое кредо. Я здоров как бык; после службы в инженерных войсках даже черная работа для меня как белая. Нет, я не говорю, что мне обидно, но… по крайней мере, я не заслуживаю того, чтобы меня динамили в семидесяти трех местах. Я так считаю. А вы со мной не согласны? Действительно ли? Действительно, я же уже сказал. Фактически, я был выбит из колеи. Место для работы и место для отдыха — вот в чем я нуждался.

Придя сюда впервые, я потерял дар речи. Дело в том, что, прочитав объявление о наборе сотрудников в парк развлечений, я представил себе что-то вроде «Эверлэнда». Весна была в самом разгаре, поэтому этот парк показался мне еще более ничтожным. К тому же директор все время повторял, что, вообще-то, он был рожден для другого. В этом отношении наши мысли удивительным образом совпали, поэтому я особенно не возражал. Этот парк с названием «Лазурный рай» вдруг вызвал во мне жалость.

«Я согласен». Отличное место для отдыха, — подумалось мне, и одновременно с этим в мою голову влетела почти гениальная мысль, что здесь я смогу совместить приятное с полезным, то есть хорошенько отдохнуть и при этом подготовиться к аттестации на государственную службу. Директор охотно кивнул головой, поэтому я быстро собрал пожитки и перебрался сюда. Поскольку директора практически не бывало на месте, большая и тихая пристройка оказалась почти в полном моем распоряжении. И так потянулись дни, когда я готовил еду, ел рисовую кашу с незатейливыми салатиками, заваривал сублимированную лапшу, слушал радио, стирал, спал, бесцельно пялился на озеро и на далекие горы или готовился к аттестации. Не такая уж плохая это была жизнь. Редкие одинокие вечера неверным светом лампочки освещала моя молодость, грошовая, как электричество по ночному тарифу. В целом, грех было жаловаться.