Томас Сэвидж - Власть пса

Мужчина вынул из кошелька пару истрепанных банкнот. В скольких руках они побывали, сколько пережили сделок.

Мужчина протянул их Роуз, и она взяла.

– Спасибо.

– Вам спасибо.

Мужчина отвесил короткий кивок, обернулся, подал рукой знак тому, кто оставался в машине, и, не оглядываясь, ушел прочь. Роуз проводила его взглядом: что-то в ней приказывало встать, окликнуть мужчину, вернуть деньги… однако язык ее онемел, и во рту пересохло. Купюры же дарили приятное чувство безопасности. Так, вцепившись в кресло, девушка стояла и смотрела, как грузовик отъехал от дома, медленно развернулся и загромыхал по деревянному мостику в сторону загона для убоя. Облаком грязного пепла сороки взметнули ввысь и, отлетев на безопасное расстояние, одна за другой опустились на ограду.

В последний раз опершись на спинку кресла, девушка осторожно повернулась и зашла в дом. Внутри она принялась хохотать. Как же странно все вышло!

Как странно! Как странно!

Какой она стала пронырой, с тех пор как вышла за Бёрбанка!

Какой стала бесчестной!

Алкоголичкой, обыкновенной пьяницей! Неделями не трезвела! Только по доброте душевной Джордж помалкивал об этом. Но скоро он разведется с ней. А вот и последняя капля – превратилась в воровку ради каких-то тридцати долларов!

Роуз и забыла, какое огромное расстояние разделяло дверь спальни от кровати. Под рукой не оказалось ни подходящего стола, ни внушающего доверия кресла. На полпути она закачалась и рухнула на пол. С ноги слетела туфелька. Ах, эти туфельки: настолько изысканные, что она так и не смогла к ним привыкнуть. Туфельки, заказанные ради нее, служившие оправданием, чтобы отправиться в город «за покупками». Туфельки для миссис Вандербильт – однако ею она была только для Джонни, только для него одного. Пока он верил, она и была миссис Вандербильт. Когда же в нее не верили, она становилась ничем. Она была лишь тем, кем ее считали.

Оставив туфельку на полу, Роуз доползла до огромной кровати Бёрбанков, легла и зажала рот кулаком. Когда пришел Джордж, она спала. Три десятидолларовые купюры были разбросаны вокруг, как листья.

Штабеля столбов служили для маленьких зверьков заповедными местечками. Суслики прятались здесь от барсуков, готовых сожрать их целиком, а кролики – от койотов, что тормошили столбы лапами и зубами. К тому времени, как появлялись рабочие, прибывшие строить ограды для стогов сена, зверьки знали каждую щель, каждый проход в груде столбов и тоненьким писком нагло дразнили животных покрупнее. Свой оплот кролики и суслики делили с существами и того меньшими – с кротами и мышами, которым те помогали вести войну со змеями, что, шелестя кожей о поверхность дерева, просачивались под столбы в надежде полакомиться чьим-нибудь потомством. С длинными когтями на мощных задних лапах кролику ничего не стоило разорвать змею в клочья.

Гонять зверьков было любимым развлечением мальчишек на ранчо: не жалея сил, столб за столбом они разбирали штабеля и лишали надежного укрытия чересчур осмелевших сусликов, кроликов и мышей. Упоительно было смотреть, как они начинали дрожать, сверкать обезумевшими глазами и замирать от испуга – будто неподвижность поможет им спастись. Иногда мальчишки давали зверькам перебраться в новое укрытие, представляя, как постепенно от животных отступал страх и возвращалась смелость. А после вновь принимались терпеливо разбирать столбы, снова вынуждая зверьков предстать перед невыразимой опасностью. Наконец утомившись, мальчики оставляли это занятие. Кого-то мог отвлечь крик зуйка, который, притворяясь раненым, вился над землей, чтобы отвести врага от яиц или птенцов. Немногих – первые пробуждения совести. Были и те, кому развлечение попросту наскучивало. Они желали чего-нибудь поинтереснее – бить и мучить маленьких существ. Однако, как ни странно, и это не всегда приносило удовлетворение. Воистину, бесконечна погоня за наслаждениями.

Как часто говорили про Фила, он никогда не терял мальчишеского задора, что было видно и по глазам, и по легкой поступи его ног. К сорока годам ни одна морщина не испортила его лица – кроме легких черточек под глазами, отмечавших того, кто часто и подолгу смотрел вдаль. Старели только руки Фила, и то из-за непонятной гордости, не позволявшей ему надеть перчатки. По-прежнему его веселили мальчишеские игры. В минуты отдыха, усевшись в тени ивового дерева, он мог достать перочинный нож и, зажав лезвие между большим и указательным пальцем, подбросить его так, чтобы, прокрутившись один, два, три раза в воздухе, нож вонзился в землю под углом ровно в сорок пять градусов. До сих пор Филу не было равных в старинной игре под названием «зубарики», где в случае проигрыша ты должен зубами вытащить из земли забитый по самую шляпку колышек. Грызть землю зубами. Много раз они с братом играли в эту игру, и много раз колышек приходилось вытаскивать Джорджу.

Фил как-то раз совершенно поразил юного отпрыска скупщика скота, представившегося непревзойденным игроком в шарики и действительно носившего с собой замшевый мешок, полный шариков из кремния, агата и – менее ценных – из глазурованной глины. Толстый жадный маленький мальчик перекидывал свое сокровище из руки в руку, и камешки с гулким стуком ударялись друг о друга. Пока Джордж трепался с новым покупателем, сидя на подножке его шикарной машины, Фил глядел вдаль, устроившись на земле.

– Хотите взглянуть на мои камешки? – завернув к Филу, нахально спросил толстячок.

– Давай, почему нет, – ласково улыбнулся Фил.

Невооруженным глазом было видно, какой мальчик скряга. Оглядевшись по сторонам, он развязал мешок и, встав на колени, высыпал драгоценные шарики.

– Их тут две сотни.

– Да ты что, – бросил Фил, не отвлекаясь от беседы Джорджа со скупщиком.

– Играли в них когда-нибудь в детстве? – Маленький толстяк зачерпнул пригоршню шариков и ссыпал обратно.

– Совсем немного.

– А знаете что?

– Не знаю. Что же?

– В этом году я стал чемпионом по шарикам в своей школе, – хвастливо взглянул он на Фила.

– Да ты что…

Голоса у машины продолжали бубнить. Фил знал, что Джордж со скупщиком еще не перешли к делу, а значит, он вполне мог отвлечься на что-нибудь другое. Беспощадно жарило солнце. Посреди поля кучковались приведенные на показ бычки и с естественным для них любопытством, опустив головы, разглядывали автомобиль скупщика.

– Уже второй год подряд чемпион.

Тучное тело мальчика пылало жаром; немало придется потрудиться, чтобы сбросить такое количество жира. Малец явно был из городских, однако носил те же ботинки и шляпу, что и его старик. Забавный наряд для чемпиона по шарикам.