Лариса Федорова - Не лги себе

— Ничего, я объясню ему потом. Странный, счастливый день. Говорят, бывают предчувствия. Черт возьми, какие там предчувствия! Никаких! Ну хотя бы какой-нибудь интересный сон приснился. Но мне ничего не снилось. Я спал как убитый. Зачем вы отнимаете руки? Я просто держу их в своих. Держу и глажу…

Витя вышел из воды и медленно приблизился к ним. Он не мигая, в упор, тяжелым недетским взглядом смотрел на Катю.

— Пойди сюда! — позвал его отец, нетерпеливый, как все счастливые. — Крабов, что ли, ловил? А мы тут с Катей все о Сибири говорили. Ведь хорошо там жилось, правда?

Витя неопределенно пожал худенькими плечами. Конечно, они вспоминали с отцом об Успенске, но не так же часто, как сегодня! Может, пока они жили в Крыму, там произошло что-нибудь особенное? Он спросил об этом у отца.

— Ну конечно, произошло! — весело вскричал отец, переглядываясь с Катей. — Там выстроили огромную новую трубу. Теплоцентраль построили. Там, где мы жили с тобой, живут новые люди. Кстати, кто там теперь директор, Катя?

— Я не знаю. Мама об этом не пишет.

— А вот мы все трое в отпуск туда поедем. Как ты на это смотришь, Витя?

Мальчик опять пожал плечами. Что за странный отец. Еще вчера шел разговор о том, что в отпуск они поедут на Кавказ.

— А помнишь, я говорил тебе, что в Сибири есть девушка, похожая на твою маму. Посмотри-ка, разве это не так?

Болезненная гримаска исказила остренькое лицо мальчика. И эта боль отозвалась в Катином сердце.

— Неправда! — металлическим голосом сказал мальчик. — Она не похожа!

— Что значит «неправда»! — нахмурился отец.

— Мама была беленькая… Ты забыл, папа!

— Я не забыл, — смутился Антон Петрович. — Но мне приятно, что Катя похожа на нее.

— Не надо! — резко оборвала девушка. — Зачем вы это? Никто ни на кого не похож. Это только кажется. Пойди ко мне, Витя. Я знаю, что твоя мама была лучше всех на свете.

Как он ни отстранялся, она все-таки привлекла мальчика к себе и, чтобы не выглядело это объятием, наскоро обтерла его полотенцем.

— Мы будем дружить с тобой, вот увидишь. И мешать я вам с папой не стану. Я же в Севастополе живу, а вы в рыбацком поселке. Может, в гости ко мне приедешь? Наш дом на горе, и прямо из окон море видно.

Голос ее журчал все тише и тише. Шумело только море, с размаху бившее о скалу волною.

Наконец-то Валька Черемных соизволила ответить. Всякому письму Катя рада, особенно Валькиному. Но вот ведь противная, хоть бы побольше написала, а то всего две страницы. Катя с жадностью принялась читать: «Здравствуй, дорогая Катя. Еле собралась тебе написать. Сама знаешь, не люблю я этого занятия. Ладно, отвечаю на твои вопросы. Наконец-то прислали нам нового директора, а Воинов опять в завкоме. Ничего директор, толковый, только уж очень серьезный, даже не улыбнется никогда. А рабочие все Антона Петровича вспоминают. Ну как, не повстречался он тебе в Крыму? Насмешила ты меня тогда. Неужели пошла бы к нему в гости? Здрасте, я Катя из Успенска. Он, поди, и Успенск наш забыл, не только тебя?

Ну что еще. ТЭЦ построили. Где поленницы были, теперь дома стоят, двухэтажные, даже с горячей водою. Фабрику топят торфом, лес больше не рубят, успокойся, пожалуйста.

Мамаша твоя ничего живет, не сказать, чтоб богато. Но и не хуже других. Очень я без тебя скучаю, ни с кем почти не дружу и чуть было замуж за приезжего не вышла, да потом раздумала — надо еще погулять годика три.

А больше новостей никаких нету. На первый май комсомольцы устроили большое гулянье на Зимнике, буфет туда вывозили, и два аккордеона играли. В общем, было весело. А как у вас в Крыму? Небось от жары замаялась?

Пиши, не ленись, я теперь тоже отвечать буду.

Твоя задушевная подруга Валентина Черемных».

— Тетя Поля! — затормошила племянница старушку. — Послушайте, чего мне Валька про Успенск написала. Не рубят там больше леса! Торфом теперь фабрику отапливают. И дома новые стоят — двухэтажные, как в городе.

— Валька Черемных, говоришь? Не помню. Не при мне родилась. А что она насчет лесу пишет? Или весь его на дрова перевели?

— Да не весь, не весь. Я же вам объясняю — на торф перешли. И все это сделал мой друг, знакомый хороший, бывший директор… Я его на днях в рыбацком поселке встретила, он… инженер.

— Это бывает, — согласилась старушка. — Другой раз в самом непредвиденном месте человека встретишь…

Катя засмеялась, словно серебро просыпала, кинулась к зеркалу посмотреть на себя — хороша ли?

— В эту субботу он меня в гости звал. А потом вместе приедем к тебе. Он хороший, вот увидишь. И жена у него была хорошая, да померла в одночасье от слабого сердца. Уж так он ее любил, так любил!

— Не дай бог за вдовца выходить, — сказала старушка. — Все и будет тебя с прежней женой сравнивать да корить, если чем не угодила…

— Не будет, — заверила ее Катя, — вот увидишь, не будет!

— Постой, — опешила тетка, — да, никак, ты замуж за него собралась?

Племянница ужасно смутилась. В самом деле, разве он говорил ей о женитьбе? Почему она решила, что это произойдет?

— Отвечай, Катерина, тебя спрашивают.

— Давно я его люблю, тетя Поля. Директором он был в Успенске. Сказать откровенно, он еще не говорил о женитьбе, но чего же медлить, ведь немолодой он. Да и сирота на руках.

— С ребенком? — ахнула тетя Поля.

— Я и мальчика его люблю.

— Опомнись, глупая. Этакую ответственность на себя брать. Неужто свободного парня не найдется!

Чуть не поругалась с теткой. Разнервничалась старая, собралась писать в Сибирь, чтобы отозвала мать Катерину обратно. Но когда узнала, что за человек Антон Петрович и каким неласканым выглядит мальчик, направление ветра переменилось. Теперь тетя Пеля сама настаивала, чтобы Антон Петрович как можно скорее пришел к ним в дом и непременно с сыном, которому небось и сказок никто не сказывает.

— Матери все же написать надо. По всему видать, пойдет у вас дело на свадьбу, такая весточка в радость ей будет.

Теперь Катя целыми днями мурлычет песенки, тормошит тетку, а про занятия в техникуме совсем забыла… Вызвали ее отвечать по алгебре, стоит она у доски и крошит об нее мел. Профессор просит написать ее уравнение с тремя неизвестными. А у нее в голове ни одного.

— Ставлю вам единицу! — рассердился профессор.

Вот позор-то! Это сразу снизило ее настроение.

В четверг, когда она кончала смену, забежал в цех новый секретарь комитета комсомола — не то Петрищев, не то Ветрищев. Разговаривая с ребятами, он жестикулировал растопыренной пятерней. На коротком носу толстые очки, сквозь которые голубые глаза его казались огромными, как у фантастического марсианина.

— Это ты Катерина Уржумова? — спросил он, останавливаясь у станка, где она возилась с масленкой.