Лариса Федорова - Не лги себе

Хмурый, бродил он по заводу, умышленно не заглядывал в механический, где работала Катя. А как его тянуло заглянуть туда! Может, у нее есть новости? И тут же спрашивал себя: какую именно новость хотел бы он услышать? Во всяком случае, не о том, что она выходит замуж!

Потом он засел в своем невзрачном кабинетике, чтобы ни один черт не спрашивал его, о чем он вздыхает. Надоели ему эти расспросы. И кто бы мог ожидать, что его комсомольцы проявят такую повышенную чуткость?

В субботу после гудка Катя опять зашла в комитет. Она уже давно поборола свое смущение, и теперь видеть Ветрищева для нее было необходимостью. Скромный парень, выдержанный, даже пооткровенничать с ним можно. Ведь подруги у нее на заводе все равно нет.

— Здравствуй, Алеша. Ты что такой хмурый?

— Нет, я ничего. Присаживайся.

— Некогда мне. В поселок сейчас поеду. Может, поручения какие будут?

Он посмотрел на нее с удивлением. Какие могут быть у него поручения в рыбацком поселке?

— Ну как же, ведь ты сказал, что я пассивная, так хочу исправиться. Там пионерский лагерь. Может, заехать?

В ее словах был резон. В пионерском лагере он не бывал с той поры, как его открыли.

— Ладно, сам как-нибудь соберусь.

— Так поедем вместе, — предложила Катя, — это как раз по пути.

Ветрищев даже испугался. Нет, он не хотел быть третьим.

— Нет, Катя, нет. Сегодня я никуда не поеду.

— Тогда в следующий раз. Мы вместе заедем в лагерь, а потом к Антону Петровичу. Ты должен с ним познакомиться. Он тебе понравится, вот увидишь.

— Можно будет, — без энтузиазма согласился Алексей. Воровато оглядел Катю. Он ненавидел себя за этот взгляд, но чувствовал, что иначе смотреть на нее не мог.

А между тем она вела себя непринужденно. Открыла шкафчик с книгами, полистала Пушкина и Алексея Толстого. «Дай-ка мне тряпочку, я хоть пыль с книг сотру». Потрогала кактус: «Что же ты его не поливаешь?» И наконец, плюхнулась на диван, прислонясь, к его потертой спинке.

— Расскажи мне что-нибудь, Алеша!

— Так ведь ты же ехать настроилась.

Она вскочила, засмеялась.

— Да, да, еду! Ну, тогда прощай.

Уже с порога махнула ему маленьким чемоданчиком, в котором она носила спецовку. И стоило ей закрыть за собор дверь, как она тут же забыла о хмуром Ветрищеве. Ее наполнило чудесное ожидание встречи. Она забежала домой только затем, чтобы швырнуть чемоданчик и сказать тете Поле, куда она едет. «Смотри, поздно не задерживайся», — наказала старушка. «Да-да, — беспечно отозвалась Катя, — все будет в порядке».

Она всегда любила субботы, а эту — особенно. Первая ее суббота с «ним».

Едва дождалась трамвая. Дачники торопились за город, и потому оба вагона были полными. Рядом с Катей сидела расплывшаяся женщина, уперев в толстый живот корзину. В ней попискивал цыпленок, видимо оставшийся от продажи, и все пытался высунуть клюв сквозь прутья. Женщина, всякий раз вызывая смех пассажиров, легким щелчком отпугивала его в глубь корзины.

В этот субботний день все казалось Кате доступным, возможным, овеянным радостными красками юга. Горы в сизоватой дымке, изумрудно-зеленая бухта, шпалеры виноградников, оранжевые горки абрикосов у лоточников — все вместе это имеет одно название: счастье! О, если бы знала Катя, что произойдет на раннем рассвете! На рассвете двадцать второго июня сорок первого года…

Легким шагом вошла она в рыбацкую слободку и, тихонько напевая, направилась на ту сторону бухты, где стоял заветный дом. Он стоял у самой воды — каменный домик, крашенный синей краской. В прошлый раз прямо с пляжа они пришли сюда и на терассе пили чай, который кипятила на керосинке Катя. Заслышав, что Яники дома, пришла было тетя Настя, соседка, выполняющая ту же роль, что и Пелагея в Успенске, но Антон Петрович тут же отправил ее обратно: «Не беспокойтесь, у нас теперь Катя есть». Ну кто бы еще так сказал, чтобы порадовать ее сердце? «Катя есть»!..

…Тот берег бухты был усеян купающимися. О, как тиха, как зелена глубокая вода залива.

На каменных ступеньках террасы Катя увидела мальчика. Витя! Только сейчас она поняла, что совсем забыла о нем.

Остановились подле ступеней и легонько вздохнула. Мальчик обернулся.

— Здравствуй, Витя. Вот и я приехала к вам. Папа дома?

— Он в море.

— Ах вот как… Ну, что же, — она решительно присела на ступеньку. — Тогда я побуду с тобой, ладно? Ты, стало быть, один дома?

— Да.

— А что же ты играешь на самом пекле? Голова заболит.

— Я не играю, — серьезно ответил мальчик. — Я строю корабль.

На ступеньках повсюду валялись щепки. Зажав худыми коленками выдолбленную дощечку, мальчик ладил к ней паруса.

— Это линкор или крейсер? — спросила Катя, хотя и сама не знала, какое должно быть между ними различие.

— Фрегат, — неожиданно ответил Витя.

Катя покраснела. О фрегате она тоже не имела понятия.

— Ты любишь море? — спросила Катя, чтоб только что-нибудь спросить.

— Море все любят, — по-взрослому ответил мальчик, и Катя почувствовала в его ответе нескрываемую неприязнь к себе.

— А тебе не скучно? — опять спросила она.

— Скучно, — односложно ответил Витя. Он не понимал, как можно спрашивать о таких ясных вещах, и перестал обращать на нее внимание. Теперь Катя наблюдала за его усилиями придать мачте вертикальное положение. Потом предложила носовой платок. Витя взял.

— Придется его гвоздиком приколотить. Ничего?

Катя разрешила.

— Что же вы мне голубя не привезли? — спросил вдруг мальчик. — Не догадались, да?

— В следующий раз обязательно привезу!

— Так, значит, вы еще к нам приедете?

— Но ведь нужно привезти тебе голубя, — нашлась Катя.

Мальчик улыбнулся. Он улыбнулся совсем как взрослый. И глаза у него были взрослые, серые, с холодком.

— Папа не оставлял записку?

— Оставлял. Вот…

Оказывается, записка все время была в его ладони, и Катя с трудом прочитала, что в море ей следует добираться при помощи дяди Кости. О содержании записки Витя, оказывается, знал.

— Поедете к нему, да? Он ждет вас, — добавил мальчик, глядя ей прямо в глаза. — Я бы тоже поехал, папа разрешил, но мне не хочется. Нынче они баркас поднимают, а потом сюда его притащат.

— Тебе правда не хочется? — низко нагнулась к нему Катя. — А то поедем со мной? Вдвоем как-то веселее.

Он упрямо мотнул головой.

— Нет, мне не хочется. Мы с тетей Настей за продуктами поедем. В горы, к знакомым. За брынзой и за яйцами. У них как раз собака ощенилась, так я щенка себе выберу. Папа мне разрешил. А вы обратитесь к дяде Косте. Он скоро хлеб повезет водолазам… Папа любит теплый хлеб.

— Но как же я найду дядю Костю?

— Во-он там, у причала, в желтой майке.

Дядя Костя восседал на корме лодки, как смуглый бог.