Лариса Федорова - Не лги себе

— Милая Наргис, профессия журналиста — это поиск. А повод, о котором ты спросила, это корзинка грибника, который отправился с ней в незнакомый лес… Впрочем, вы, южане, по грибы не ходите…

— Да, у нас нет грибов, — прошептала она растерянно.

Разговор стал вялым. Я видела, что Наргис точат какие-то подозрения. Она машинально передвигала на столе то чашки, то конфеты, то полоскательницу. Мне стало жаль ее.

— Вот видишь, как бывает. Я остановилась полюбоваться розой и прозевала Шахназ. Совсем не заметила, как она прошла мимо.

— У нас есть другая калитка. Через огород. Хотите, я сведу вас к сестре?

— Я видела ее сегодня. В магазине культтоваров…

Я нарочно сделала паузу, и бедная Наргис, слишком непосредственная, чтобы притворяться, с размаху влетела в эту ловушку. Она негодующе всплеснула руками.

— Опять! Да что же это такое! Когда она прекратит туда ходить?! Фатима способна на все.

— Ты говоришь о жене Рашида?

— Бог ты мой, так вы все знаете?

— Пока еще очень мало, Наргис.

— В нашем городке секретов не бывает. А вы, значит, притворялись? Сказали бы все сразу.

— Скажи лучше ты.

— Ладно, я скажу, слушайте. Рашида она любит давно. Можно сказать, с детства. Они и учились вместе. Потом он пошел по торговой части, а Шахназ — в школу механизаторов. Тут все и началось. Мать у него отсталая такая, в чадре ходит. «Не будет жены из Шахназ, на машину влезла, как словно парень, по разным городам на совещания ездит, там мужчины…» Рашид слабохарактерный, да и мать уважает. У нас принято мать уважать. Сейчас-то она умерла, но успела женить его на горянке из одного аула.

— Фатима красивая.

— А-а! — Наргис с сердцем махнула рукой. — Змея она, вот кто!

Я спросила, почему Фатима змея, но девушка замкнулась. Щеки ее разгорелись, а глаза смотрели сумрачно.

Часы показывали семь. Шахназ все не появлялась. День, пожалуй, закончен. В таких случаях торопить события не стоит.

— Пойду я, Наргис. Устала что-то. Дорога к вам длинная, хотя и на самолете. Повидаюсь с Шахназ завтра. Когда она будет дома?

— Кто знает. Сейчас весна, сеять начали.

— Тогда под вечерок мы с тобой сходим к ней на поле.

— Ладно, — согласилась Наргис, но безо всякого энтузиазма.

Ночью в гостинице был шумок. Артисты праздновали чей-то день рождения. Я слышала также, как пили за толстяка Семена. Потом за какую-то Нонночку. И еще за Гришу. С каждым новым тостом шум нарастал. Некоторые жильцы-соседи побежали жаловаться к дежурной. Но та, утрешняя, сменилась, и жильцы привели в номер другую, громкогласную, как репродуктор. Она не столько успокаивала, сколько будила других жильцов. «Полина Викторовна! — увещевал ее гастрольный импресарио. — Поймите же, мы не живем дома. Мы вынуждены отмечать семейные торжества в гостиницах». Спустя пять минут я услышала новый тост: «За Полину Викторовну!»

Часам к трем шум затих. Но мне все равно не спалось. Шахназ и ее история не выходили из моей головы. Все тут ясно. И, к сожалению, банально. А для Востока так и вовсе не новинка. Так и скажу в редакции. Но с другой стороны, если так рассуждать, то и посылать меня было незачем. Велика радость разыскать анонимщика!

Последнее размышление напомнило мне о невыполненном долге. Кто же этот, с позволения сказать, доброжелатель? Что хотел он изменить в сложившейся судьбе Шахназ, Фатимы и Рашида? Сделать перестановку фигур? Что же, бывает и такой выход… В самом деле, почему бы и нет, если Шахназ и Рашид любят друг друга. О Фатиме думать почему-то не хотелось. Слишком щеголевато выглядела она для того, чтобы облить себя бензином!

Едва рассвело, я пошла к морю. Знакомый подросток уже рыбачил.

— Здравствуй, — сказала я, заглядывая в его ведерко. — Ну, мне все ясно: учиться ты не хочешь, и экзамены тебя не волнуют.

— А я уже сдал. На пятерки. Заранее попросил. Мы с отцом в отпуск уезжаем. В Москву.

Парень, по-моему, привирал. Знаю я особенность этого возраста!

— С гостиницей устроилась?

— Вполне. Даже отдельный номер.

Парень посмотрел на меня уважительно.

— В командировку, да?

— Да. На консервный комбинат.

— Угу, — сказал парень, сосредоточенно глядя на поплавок. — Мать у меня там компоты закатывает. Что, опять с рецептами начудили?

— Да. Вместо корицы черного перцу бухнули.

— Правда? — удивился парень и, поняв, что я шучу, заулыбался.

Я присела рядом с ним на корточки, еще раз заглянула в ведерко. Там плавали головастые рыбешки.

— А зачем ты врешь? — вдруг спросил парень. — Вчера сказала, что в колхоз приехала, сегодня — на комбинат. Привычка у тебя такая, да?

В самом деле, что за мелкое лукавство? Я покраснела и, чтобы не отвечать, отвернулась. Да парень и не настаивал на ответе. Как истинно восточная натура, молчанием он не тяготился. Так в добром ненадоедливом соседстве мы просидели полчаса. За это время он натаскал с полдюжины бычков.

— Послушай, у вас бывают случаи, что женщина сжигает себя?

— Бывают. Огонь очищает от позора.

— Да ведь это глупость! Я понимаю — броситься в огонь ради подвига. Но спасовать перед сплетней!

— Конечно, — помедлив, согласился парень. — Теперь это редко случается. А почему ты спрашиваешь?

— Так, слышала… Даже верить не хочется.

— У нас так, — сказал парень, положив удочку на песок, — женщина с женщиной поругается и, если про нее что неверно сказали, кричит: «Я сожгу себя, потому что это неправда». Покричит, и все…

Я задумалась. Что же тут было неправдой, из-за чего Фатима собиралась сжечь себя? Рашид обманул ее, уверяя в своей любви? Знала ли она о его прежней привязанности?

Почему я задаю себе все эти вопросы, так и не поговорив с Фатимой? Ведь опасность быть сожженной угрожает именно ей, а не Шахназ, которая, забыв девичью стыдливость, бегает к чужому мужу.

Я решительно поднялась с песка, заранее чувствуя всю правоту своих действий.

— Ну, будь здоров, рыбак! Компоты у вас в полном порядке, вчера в буфете пробовала. И пляж отличный. Если завтра не уеду, приду еще.

Впрочем, едва ли приду. Я-то знала, как стремительно начнет разматываться этот клубок, из которого уже потянута ниточка. Только успевай управлять фигурами.

Уходя, в последний раз оглянулась на море. Солнце ярко освещало прозрачную воду и песчаное дно с длинными редкими водорослями. Движение волн увлекало их то в одну, то в другую сторону. Так хорошо было смотреть на их колыхание. Юркие мальки сновали между водорослями, и когда быстрым движением рыбешки касались дна, на том месте поднималось и тут же рассеивалось легкое песчаное облачко. А сверху до самого горизонта словно разлита голубая эмаль.

— Приходи еще! — крикнул вдогонку парень.

Культтовары открывались в девять, а часы показывали уже четверть одиннадцатого. И тем не менее в магазине ни одного покупателя. Одна из девушек вязала на спицах что-то легкое и пушистое, две другие постигали эту науку, стоя подле вязальщицы.