Джим Кокорис - Богатая жизнь

— Почему они решили отдать ее нам? — опять спросил я. Мысль о том, что малышку бросили, не давала мне покоя.

— Не знаю. Люди иногда оказываются в очень сложных ситуациях. Возможно, ее оставила молоденькая девушка, без мужа, возможно, очень бедная. Люди бросают своих детей каждый день. — Тетя Бесс опустила глаза и покачала головой. — Не могу это есть, и как только такое испекла?

— Почему они подкинули ее нам?

— Из-за денег, вот почему. Потому, что мы выиграли деньги.

— Что с ней будет?

Тетя Бесс покачала головой.

— Кто-нибудь ее удочерит. Она же как куколка, просто прелесть. Кто-нибудь о ней позаботится. Для этого есть специальные люди. Они возьмут на себя заботу о ней.

Я поковырял липкую глазурь на кексе и отхлебнул молока.

— Почему мы ее не оставили себе? — Неожиданная мысль о том, чтобы у нас был маленький ребенок, пришлась мне по душе. Я смутно помнил, что очень любил грудного Томми.

— Кто будет за ней ухаживать? Мне уже почти восемьдесят. Ваш папа и о вас толком позаботиться не может. — Она положила на стол свои толстые руки, и он накренился. — Этот стол слишком маленький, — сказала она. — И кухня слишком маленькая. Надо заставить твоего отца наконец потратиться. Пока он ничего не потратил из этих денег, а время идет.

— Ты хочешь сказать, что если мы не истратим деньги, то нам придется отдать их обратно? — Я встревожился из-за такой возможности, хотя в каком-то отношении для меня в этом был определенный смысл.

— Нет, просто я все больше и больше старею, вот и все, — ответила она. — Да и твой отец тоже. Нам надо что-то делать с этими деньгами, пока ничего не случилось.

— А что может случиться?

— Да не знаю, что-нибудь, — сказала она. — Деньги для того и предназначены, чтобы делать покупки, они дают нам такие возможности!

Мы посидели, помолчали. Печаль и тревога тети Бесс заполнили всю кухню.

— Нам, наверное, больше никто не будет подкидывать младенцев, — сказал я, стараясь, чтобы ей стало полегче.

Она вздохнула, ее грудь раздулась до размеров цирка шапито.

— Не знаю. Все время случается что-то из ряда вон выходящее. Может быть, вашему телохранителю стоит встать у двери и не впускать сюда посторонних.

— Морису?

— Да. Как ты думаешь, сделает он это, если мы попросим? Не хочу, чтобы опять что-то случилось.

Я представил, как Морис несет одинокую вахту на нашем крыльце, стоя там круглые сутки, как солдат на часах, и охраняя нас от появления нежелательных младенцев.

— Даже не знаю. Спорим, больше такого не будет!

Тетя Бесс махнула рукой.

— Полно других младенцев, просто тысячи!

Я протянул руку за куском кофейного кекса и постарался переменить тему.

— Не случилось ли что-нибудь с дядей Фрэнком? — спросил я. По ее лицу сразу понял, что эта тема не лучше предыдущей.

— Почему ты так спросил?

— Я знаю, что у дяди Фрэнка проблемы.

— Кто тебе сказал?

— Я слышал, как папа говорил об этом с дядей Фрэнком.

Она встала и пошла к рабочему столу взять кувшин с молоком.

— Ему просто нужно немного денег, вот и все. Ему нужно занять деньги. И все. Он должен деньги каким-то людям, чтобы закончить фильм.

— Папа даст ему эти деньги?

— Думаю, даст. Надеюсь, что даст. Больше я ничего не знаю, просто не знаю. Хочешь еще кекса?

Я посмотрел на свою тарелку, еще полную.

— Нет.

— Да, Фрэнк, я о нем беспокоюсь. Он слишком много пьет. Похоже, ему плохо.

Она пошла к рабочему столу и принялась вытирать его посудным полотенцем. Ее рука двигалась размеренными кругами. Я ждал, что она еще что-нибудь скажет о дяде Фрэнке, но она сказала:

— У меня никогда не было детей. Я прожила жизнь, а детей у меня так и не было. Надо было завести детей, у женщины должны быть дети. — Она охватила ладонями щеки и вытерла слезинку. — Ах, Тедди, помолись, чтобы кто-нибудь взял на себя заботу об этой девочке. Чтобы это был кто-то хороший, такой, как твой отец.

Следующие два дня прошли без каких-либо событий. Папа был в Атланте, участвуя в дискуссиях по обуви, дядя Фрэнк превратился в фантом, уходя рано утром и возвращаясь поздно вечером, когда мы уже были в постели. Большую часть времени тетя Бесс в задумчивости слонялась по дому, а последний номер «Роскошной жизни» так и валялся нераскрытым и непрочитанным. Я понимал, что она очень расстроилась из-за малышки, поэтому и не спрашивал о ней. Но происшествие крепко засело у меня в голове.

Перед выходными по дороге в школу Морис спросил меня, как я себя чувствую.

— Хорошо.

— Тетя все еще переживает из-за ребенка?

— Да, немного.

— Да, такое кого угодно расстроит.

Утро было холодным, опавшие листья на земле были влажными от изморози. Но солнце светило, и я знал, что к полудню станет теплее. Томми шел в нескольких футах впереди, волоча палку по тротуару.

— Как вы думаете, что с ней будет?

— С малышкой? Не знаю. Уверен, что все будет хорошо. О ней позаботятся.

— Как вы думаете, почему они ее подкинули?

Морис прищурился, раздумывая.

— Вероятно, они думали, что в вашей семье ей будет лучше. Когда моя мама потеряла работу в телефонной компании, у нас были трудные времена, и она отправила меня пожить к тете в Сент-Луис. Мне тогда было восемь лет, и я страшно тосковал по ней. Но она вынуждена была так поступить. Так было лучше для меня. Теперь я это понимаю. Иногда приходится делать то, что необходимо, что нужно для того, чтобы как-то перебиться.

Морис раскуривал трубку, следуя обычному распорядку. Мне это казалось почти священнодействием, и я хранил молчание, пока он это делал.

— Я поговорил с твоим отцом о том, что произошло, — сказал Морис, делая первый короткий вдох. — Он хотел приехать, но я сказал, чтобы он этого не делал, что все под контролем. Он связался с полицией, и ему сказали, что с ребенком все в порядке.

— Когда папа приедет? — спросил я. Я вдруг почувствовал, что тоскую.

— Послезавтра. Он сказал, что конференция проходит хорошо. — Морис взял Томми за руку, потому что мы переходили улицу. Когда мы оказались на другой стороне, он отпустил его руку, и Томми опять убежал вперед, продолжая волочить палку, уже согнувшуюся посередине.

— Похоже, твоему папе очень нравится работа.

— Ему очень нравится Гражданская война.

— Очень важно, чтобы человек любил свою работу. Деньги совсем на него не повлияли. Они его не изменили.

— Папа никогда не меняется.

— То есть?

— Папа никогда не меняется, — повторил я, констатируя то, что и так было ясно. — Он всегда одинаковый.

— По-моему, постоянство и последовательность — это важная часть поведения родителей. Может быть, то, что он не меняется, на самом деле хорошо.

— Мне бы хотелось, чтобы он был разным.

Мы перешли еще через одну улицу. Мимо медленно проехала полицейская машина, и полисмен махнул Морису, а Морис махнул ему в ответ. Машина проехала, оставив за собой шлейф из листьев, как свидетельство того, что полиция всегда начеку.