Джим Кокорис - Богатая жизнь

— О житейских обстоятельствах, Тедди. Об этих чертовых обстоятельствах.

Разочарованный, я все же кивнул головой. Я-то подумал, что книга будет о вампирах, о приспешниках дьявола или о смертельном заболевании, угрожающем человеческой цивилизации. А его книга будет такой же интересной, как папина Гражданская война.

— Что такое «житейские обстоятельства»? — спросил я. Слово «чертовы» я выпустил.

Обремененный грузом всеведения, дядя Фрэнк тяжело вздохнул.

— Ну, как бы тебе объяснить. Это, ну, это такие вещи, которые делают человека человеком. Любовь, желание, ненависть, боль. В основном книга будет о том, чего люди хотят больше всего.

— А чего они хотят?

Дядя Фрэнк подумал над моим вопросом и кивнул головой и сказал:

— Да мало ли что. Многое. То, что делает их людьми. Я хочу вплести сюда историю с лотереей. По-моему, это взорвет общество.

С минуту я смотрел на дядю Фрэнка. То, что он сказал, только усилило разочарование. Книга у него будет страшно скучная.

— Сколько вы написали? — спросил я. По моим наблюдениям, дядя Фрэнк просто не мог долго сидеть на одном месте и не заснуть с широко открытым ртом, поэтому мне было интересно, как далеко он продвинулся.

Он слегка помахал пальцем у меня перед носом.

— Ну все, хватит. Уже достаточно вопросов о творческом процессе. Я должен сделать нечто настоящее. Настоящее. — С этими словами Ф. Эйрис Папас глубоко втянул в себя воздух и вернулся к компьютеру.

Поднявшись, я нашел на кухне тетю Бесс, нарезавшую на рабочем столе морковь, сильно молотя по ней большим ножом. Рубанув два-три раза, она каждый раз наклонялась, смотрела в щель между занавесками на дом миссис Роудбуш и с присвистом вздыхала. Я налил себе стакан молока, сел за кухонный стол и принялся листать еще один журнал, принесенный дядей Фрэнком, «Восточные штаты». Остановился на статье о посадочных подушках для небольших частных вертолетов представительского класса.

Тетя Бесс снова вздохнула.

— В моем-то возрасте все еще приходится крошить морковь.

Я промолчал, продолжал читать статью и представлял, как после тяжелого дня в школе опускаюсь на нашу крышу в вертолете на специальную подушку, гарантирующую мягкую посадку без скольжения.

Тетя Бесс вздохнула еще раз.

— Так можно палец себе отрезать.

Я все читал статью. Такую подушку можно установить всего за 35 000 долларов, что мне показалось вполне приемлемой ценой.

— Большой палец.

Я перевернул страницу.

Вдруг тетя Бесс прекратила резать морковь и повернулась лицом ко мне.

— Поговори с отцом, — резко сказала она.

Когда она это произнесла, я пил молоко, и неожиданность сказанного застала меня врасплох. Я поперхнулся.

Она шагнула ко мне с ножом в руке.

— Поговори с ним, скажи, что надо потратить хоть немного денег, у нас здесь столько всего надо сделать. Я проработала шестьдесят два года и никогда не зарабатывала в год больше сорока двух тысяч. Не хочу ничего заоблачного, просто немного комфорта, немного обычных удобств. — Она широко расставила руки, как раньше мистер Петерсон на футбольном поле. — Ну, хоть что-то.

— Хорошо.

— Этот старик, Янки-Скупердяй, все звонит по поводу дома. Скажи отцу, чтобы подумал над этим предложением. Это же красивый дом.

— Это тот, что так понравился миссис Уилкотт?

Когда я произнес это имя, все тело тети Бесс как-то обмякло. Она медленно повернулась к рабочему столу и вновь принялась резать. Потом опять согнулась и посмотрела в окно.

— Боже милостивый, что же там происходит? Он же там часами просиживает. Он что, ее собственность? Ему, бедняге, надо бы уже отдохнуть от нее.

— Кому?

— Силвэниесу. Он сидит у Эмили Роудбуш с полудня. Не понимаю его. Я уже одной ногой в могиле, а она еще старше меня. Не могу понять, зачем ему проводить у нее столько времени? Она даже не знает, кто он. И «Темную башню» никогда не видела. А я смотрела ее каждый день, пока его не убили.

Смерть Силвэниеса заинтересовала меня.

— Как его убили?

Тетя Бесс махнула ножом.

— Да не помню. Как обычно убивают вампиров.

— Наверное, проткнули колом сердце? Или… — здесь я сделал паузу, потому что хотел, чтобы тетя Бесс серьезно отнеслась к моему вопросу, — его уничтожил солнечный свет?

— Что? Не помню. — Она вздохнула. Порезала еще одну морковку. — Да, солнечный свет. Кажется так, — неохотно ответила она. — То ли он засиделся до утра, то ли встал рано утром. Не помню.

— Он превратился в пепел?

— Что? — Нож тети Бесс застыл над разделочной доской. — Да, в пепел. Но потом он каким-то образом ожил, как будто специально, чтобы возобновить отношения с кем-то. В пепел. Что-то произошло, и они… — она перестала резать, и опять повернулась ко мне лицом: — О чем мы говорим? Не хочу разговаривать об этой глупой передаче. Я хочу домой. Обратно в Милуоки. Я нужна своим кошкам. Те люди, у которых я их оставила, не будут ухаживать за ними так, как нужно. Мне надо ехать и быть с ними. Они-то меня любят.

Взрыв эмоций тети Бесс встревожил меня. Я не хотел, чтобы она уезжала в Милуоки. Я привык, что она с нами, и не помнил, как мы жили без нее.

— Он ходит туда, потому что ему ее жалко.

Тетя Бесс прекратила резать морковь, нож завис в нескольких дюймах от обреченной морковки.

— Что?

— Ну, потому что она старая, беззубая. Из-за этого у нее заболевание десен. Он считает, что она зануда. — Тетя Бесс взглянула на меня. Я перевел взгляд на журнал. — Он сам мне сказал.

Тетя Бесс вернулась к морковкам. Но я заметил, что резала она уже без прежнего ожесточения.

За обедом Силвэниес поднял тост.

— За наших хозяина и хозяйку. За их гостеприимство. За их дружеское участие. За это великолепное пиршество, оставляющее позади всех шеф-поваров Европы. А больше всего, за вас, Тео, — сказал он, поворачиваясь к папе. — Спасибо за все. — Он склонил голову в поклоне.

— Выпьем за это, — сказал дядя Фрэнк и поднял бокал с диетической кока-колой, которую пил вместо обычного для него вина.

— Что же, спасибо, — ответил папа. Он быстро обвел глазами сидящих за столом и принялся есть.

— Я должен предупредить вас, Тео, что впервые провожу отпуск с таким удовольствием, что смогу не устоять перед искушением остаться здесь навсегда и далее впитывать тепло и любовь этой уникальной и благословенной семьи. Представьте себе, — сказал он, рассмеявшись, — вампир в Уилтоне.

Папа уронил себе на колени вилку с морковью.

— Ничего страшного, — сказала тетя Бесс, передавая ему салатницу с морковью. — Я ее много наготовила.

После обеда я раздумывал над списком покупок, решив, что подойду с ним к папе в один из ближайших дней. Может быть, уже в выходные. Я готовил два списка, короткий и длинный, решив, что дам ему либо тот, либо другой, в зависимости от его настроения в конкретный момент.