Джим Кокорис - Богатая жизнь

— Да заткнись ты, черт тебя раздери! — крикнул дядя Фрэнк. Потом поднял стекло. — Знаешь, Тео, если бы у нас была машина, выпущенная в этом столетии, мне не пришлось бы выезжать с трехчасовым запасом, только для того, чтобы набрать скорость, — сказал он. — Эту машину разогнать невозможно.

— Ладно, Фрэнк, будь внимательнее, — ответил папа, глядя на проносящиеся автомобили. — И не спеши, пожалуйста. Нет никакой необходимости нестись сломя голову.

— В этой машине нестись сломя голову нельзя при всем желании.

Еще через несколько минут дяде Фрэнку наконец удалось втиснуться на скоростное шоссе, и наш «Бьюик» напрягся и задрожал, набирая скорость.

— Вот мы и снова обманули старуху-смерть, — сказал дядя Фрэнк.

Пока ехали, я сидел молча, стараясь подготовиться к предстоящей встрече. Я знал, что мои ответы будут иметь определенные последствия, знал, что все, что скажу и сделаю, будет подвергнуто оценке. К сеансу у доктора Спайрела я относился как к проверке, экзамену, к которому, по несчастью, у меня нет возможности подготовиться. О психоанализе я ничего не знал, если не считать воображаемого одеяла.

Я откинулся на спинку сиденья и посмотрел в окно. Впереди на горизонте стали проступать очертания Чикаго, постепенно заполнив все пространство лобового стекла. Я пожалел, что не положил в рюкзак альбом для рисования. До того я никогда не рисовал здания, и меня вдруг заинтересовали их углы, формы и тени.

Папа прочистил горло.

— Ну, как у тебя дела, Тедди? В школе все в порядке?

— Да.

— Ты часто видишь Бенджамина Уилкотта?

— Вижу время от времени.

— Он производит неплохое впечатление. Я подумал, не приглашать ли тебе его иногда к нам?

Я не ответил. Вместо этого открыл рюкзак и вынул книжку «Грант и Ли». Мне хотелось, чтобы перед тем, как пойду к доктору Спайрелу, у папы остался исключительно положительный образ сына. Я принялся читать о роли Ли в Мексиканской войне, с трудом продираясь сквозь даты и названия, пытаясь сосредоточиться на смысле, на случай, если папа вдруг станет задавать мне вопросы.

Движение на шоссе было слишком оживленное, и мы ехали, не разговаривая. Дядя Фрэнк все время сигналил (папа этого не делал никогда).

— Опять звонили из той программы, — тихо сказал дядя Фрэнк, перестраиваясь в другой ряд.

Папа вздрогнул. Он просматривал какие-то документы, которые разложил у себя на коленях.

— Что, прости?

— Из той программы. Ну, той, о которой я тебе говорил.

— А, да, с телешоу.

— Они сказали, что с ними связался Андерсон, но им нужен ты.

— Знаешь, мне не интересно. Мы уже через все это проходили, Фрэнк.

— Да, но эта программа совершенно другая. Класс другой. И время самое «смотрибельное».

Папа промолчал. Я смотрел на его лысый затылок и думал, не позавидовал ли он хоть раз густым волосам дяди Фрэнка, пусть и накладным.

Дядя Фрэнк продолжал, понизив голос:

— Я подумал, что программа могла бы помочь вычистить всю ту грязь, что написали о нас. Ты, наверное, видел фото?

Папа смотрел в окно.

— Да, тетя Бесс что-то говорила.

Дядя Фрэнк имел в виду ту фотографию, где папа был снят в роли Стоунволла Джексона, которую напечатали на обложке журнала с подписью «Чокнутый профессор считает себя генералом Ли?». Тетя Бесс принесла из супермаркета два журнала, потому что решила завести альбом с вырезками.

— Подумай над этим, Тео.

— Фрэнк, я не думаю, что это верный ход.

Дядя Фрэнк надавил на сирену.

— Ты же знаешь, с тобой буду я, и могу взять на себя основную часть разговора. Ты просто посидишь. Будешь вставлять одно-два слова, когда посчитаешь нужным.

Папа взял документы и принялся их читать.

Ехали мы, кажется, целую вечность, ползли по запруженному шоссе в море красных огоньков автомобилей. Добравшись, наконец до центра города, мы оставили машину на подземной стоянке и еще несколько кварталов шли под моросящим дождем. Кабинет доктора Хью Спайрела находился в высоком стеклянном здании, мокром от дождя. Чтобы подняться на восемьдесят восьмой этаж, нам пришлось пересесть с одного лифта на другой. Когда мы добрались до кабинета, то еще почти час сидели в темной приемной, потому что папа спутал время. Оказалось, что, несмотря на все задержки, мы приехали все же слишком рано.

— Хотите чего-нибудь выпить? — спросила женщина-регистратор. Она была пожилой, с побеленными изморозью возраста волосами и усталым выражением лица, которое не только не пыталась скрыть, но выставляла напоказ, как награду за военные заслуги.

Папа покачал головой, а дядя Фрэнк сказал:

— Того, что мне нужно, у вас нет.

Папа принялся ходить взад-вперед, прочищая горло чуть ли не при каждом шаге. Иногда он останавливался и делал вид, что рассматривает картины с коровами и овцами.

Я снова открыл «Гранта и Ли» и попытался читать о пребывании Гранта в Уэст-Пойнте. Несмотря на тревогу перед встречей с психоаналитиком, я почувствовал сонливость, поэтому не мог сосредоточиться на книге и уплыл в мечты о мисс Грейс. Накануне на ней были туфли на высоком каблуке и более короткая, чем обычно, юбка. Это был новый образ, который волновал меня, и большую часть дня я провел, вспоминая ее стройные лодыжки и икры.

— Интересная книга, Тедди? Тебе нравится? — Я поднял глаза. Папа смотрел на меня с едва заметной улыбкой.

— Что?

— Ты сейчас где?

— У Гранта были высокие каблуки, — брякнул я.

— Что-что?

— Грант сейчас в школе, в Уэст-Пойнте.

— Да? По-моему, Гранту не удалось получить хорошее образование.

— Да, не удалось.

— Вы что-то рано, — услышал я голос. Мы подняли глаза и увидели крупного лысого человека с короткой черно-белой бородкой. Этакого доброжелательного медведя-панду.

— Здравствуйте, Тео, — сказал доктор Спайрел, протягивая руку.

— Здравствуйте, — ответил папа. Я удивился, что доктор называет папу по имени.

— Здравствуй, мальчик, я уже знаю, кто ты, — сказал он, поворачиваясь ко мне лицом. Глаза у него блестели так же, как стены этого вымокшего здания, и я сразу представил, как он смеется низким, грудным смехом.

— Неплохие работы, — сказал он, показывая на картины с овцами и коровами. — Когда я въехал, они уже были здесь. — Он закатил глаза, но только чуть-чуть. — Я попытался сделать бывшего здешнего обитателя своим пациентом, но он уже ходил к кому-то еще. — Спайрел обернулся и посмотрел на дядю Фрэнка: — А вы?..

— О, прошу прощения, — спохватился папа, — это мой брат, Фрэнк Папас. Он вез нас сюда. — Дядя Фрэнк направил подбородок на доктора Спайрела, и тот пожал ему руку.

— Вот как. Рад с вами познакомиться, Фрэнк. Мне понравилось «Убийство французской горничной». Получил огромное удовольствие.

Глаза у дяди Фрэнка сощурились — удивленно и подозрительно. Он взглянул на папу, потом опять на доктора Спайрела.