Джим Кокорис - Богатая жизнь

— Не знаю, почему, — ответил я. У меня опять появилась слабость, я почувствовал, как в животе подпрыгнул и стал расти шипастый клубок.

— Думаешь, молитва помогла вам выиграть в лотерею?

— Нет.

— Черт, если бы молитвы работали, я бы стал молиться, только и делал бы, что молился. Но молиться ветру в поле не собираюсь. Чертов гребаный Бог.

Бобби Ли пугал меня все больше и больше. Сейчас он вел себя по-другому, гораздо резче, глаза у него потемнели и стали как две бегающие бритвы. Я уже думал попросить помощи у какого-нибудь пропыленного посетителя у стойки, но прежде чем сдвинулся с места, он схватил меня за руку и сказал, что надо идти, прямо сейчас.

Ехали мы долго. Бобби Ли пел под хрипящее радио, пел печальным голосом, звучавшим, как ночной дождь.

— Спорим, ты не знал, что папка у тебя певец, — сказал он. — Твоя мать и я, мы много пели вместе. Помню, у нее был красивый голос. — После этого он надолго замолчал.

Солнце покидало небо, опустилось уже низко и залило лобовое стекло мягким оранжевым светом, напомнившим мне о лете. Я смотрел, как кентуккский свет постепенно меркнет, становится все более и более серым, и пожалел, что не могу уйти вместе с ним, скрыться где-нибудь в потаенном, безопасном месте. Потом закрыл глаза и стал молиться, хотя уже не был уверен, что Бог слышит меня.

— Пить хочешь? Могу взять тебе банку. Или две, — сказал Бобби Ли, въезжая на автостоянку при «Тайронс Лодж». Было уже темно, и, съехав с шоссе, мы довольно долго ехали по однополосной дороге. Стоянка была засыпана гравием, и когда Бобби Ли вылез из машины, я услышал, как при ходьбе его грязные ботинки хрустят по камешкам.

— Пошли, парень, — сказал он, открывая дверь. — Возьмем тебе кока-колу или еще что-нибудь. Знаю, что уже поздно, но когда я говорю «иди», значит, иди.

Я пошел за Бобби Ли к «Тайронс Лодж», низкому зданию, покосившемуся на сторону. На стоянке было еще две машины. Я слышал отдаленную музыку, становившуюся все громче по мере того, как мы приближались к зданию. Когда мы подошли, Бобби Ли помедлил у входа, положив руку на ручку двери.

— Если спросит кто, говори, что ты мой племянник из Лексингтона, — сказал он. — Даже не упоминай о Чикаго или о чем-то таком. Хотя кто здесь о чем спросит.

Внутри было темно и жарко, и я вспомнил о физкультурном зале в школе Св. Пия. С потолка свисало несколько тусклых ламп в зеленых абажурах. В дальнем углу несколько мужчин играли в бильярд, с губ у них свисали сигареты. На стенах были зеркала с рекламой пива. А позади стойки была картинка с женщиной в купальном костюме, лежащей на пляже.

— Сходить бы с ней поплавать, — сказал Бобби Ли.

Когда мы приблизились, бармен даже не поднял головы. Он не отрывал глаз от журнала.

— Мне нужно взять чего-нибудь попить, — сказал Бобби Ли. — Одну порцию, может, две.

Бармен на секунду поднял глаза, потом вернулся к своему журналу.

— На вид ему нет двадцати одного года.

— Да он просто такой маленький, — ответил Бобби Ли. — Дай мне «бад», а мальчику коку. — Бармен передал Бобби Ли наши стаканы, и Бобби Ли дал ему деньги, которые он вытащил из передних карманов своих джинсов.

Мы стояли у бара. Мне не так уж и хотелось пить. Поэтому я просто держал свой пластиковый стаканчик, и моим разгоряченным рукам был приятен его холод. Бобби Ли, наоборот, опустошил бутылку за три-четыре глотка, затем заказал еще одну, заплатив еще двумя смятыми долларовыми бумажками. Он уже наполовину опустошил и вторую бутылку, когда взгляд его упал на бильярдный стол в дальнем углу. Там играли двое мужчин, худой и толстый, оба в бейсболках, они молча катали шары по зеленому столу. Бобби Ли допил вторую бутылку пива и со все растущим интересом стал наблюдать за игрой.

— Неплохо они играют, — сказал он бармену.

Тот ничего не ответил и стал белым полотенцем протирать стаканы. Это был мясистый здоровяк с густыми усами с проседью и длинными баками. Когда он отвернулся от нас, я увидел, что в ухе у него блестит золотая сережка.

— Тот парень классно играет, — наконец сказал он. — Резвый Пес, вон он, вон там. — Он показал на одного из двоих.

— Резвый Пес?

— Джек Резвый Пес. Он сорвет куш.

— Только не мой, — заявил Бобби Ли. Потом взял свою пустую бутылку. — Налей-ка еще, «Премиум», старина.

Бобби Ли легко выиграл первую игру. Он ходил вокруг стола быстрой, изящной походкой, которой я раньше у него не видел. В своей узкой футболке он выглядел совсем юным и тонким, а кий легко парил у него в руках. После игры он схватил двадцатидолларовую бумажку, которую Резвый Пес положил на стол, и поднес ее к свету.

— Здорово смотрится, да, Тедди? — сказал он, позвав меня. — Особенно когда ее заработаешь.

— Сыграем еще раз, — предложил Резвый Пес. Он вынул сигарету. — Удваиваю ставку.

— Ты, верно, богач. Или щедрый такой?

Я сидел в другом углу и смотрел, как Бобби Ли снова укладывает шары. У меня уже болела голова. А влажная жара бара придавала всему неясную размытость и ощущение замедленности. Я тряхнул головой, отгоняя дрему. Моя надежда на то, что в «Тайронс Лодж» мы не задержимся, улетучилась. Я уже не верил, что к утру мы будем дома в Уилтоне, не верил, что мы вообще когда-нибудь поедем домой.

Во время первой игры Резвый Пес вел себя тихо. Он двигался медленно, низко пригибался к столу, а нацеливаясь на шар, закрывал один глаз. Руки у него были длинные и жилистые, и он был такой же худой, как Бобби Ли. Его приятель, толстяк, игравший с ним, когда мы вошли, теперь сидел у стойки бара рядом с музыкальным автоматом и покачивал головой в такт песне. Он часто закрывал глаза и начинал подпевать. Кроме бармена, в баре мы были единственными посетителями.

— Слушай, как вышло, что тебя стали звать Резвым Псом? — спросил Бобби Ли, намазывая мелом кий.

Резвый Пес не отрывал глаз от стола. У него были длинные висячие усы, закрывавшие рот.

— Имя мое Джек. Понятия не имею, почему они называют меня по-другому. — Он кивнул в сторону стола. — Разбивай.

Я закрыл глаза и слушал, как шары с нежным стуком ударяются друг о друга, потом положил голову на столик и, думая о доме, стал улетать куда-то далеко. Думал, что делает сейчас папа, беспокоился, не стало ли ему плохо из-за моего исчезновения. Был уверен, что тетя Бесс сходит с ума, а дядя Фрэнк ходит по комнате и ругается. Я плотнее закрыл глаза и пожалел, что не дома.

Когда спустя некоторое время открыл глаза, ситуация изменилась. Человек, сидевший у музыкального автомата, теперь стоял рядом с Резвым Псом, что-то шепча ему. Бармен вышел из-за стойки и тоже стоял рядом с бильярдным столом, сложив руки на груди. Музыкальный автомат не играл, в комнате стало жарче, а сама она казалась меньше.

— Касание, — заметил Резвый Пес. Я увидел, как шар метнулся через стол и исчез в лунке. После удара Резвый Пес выпрямился, и мне показалось, что под усами у него промелькнула улыбка.