Луиза Олкотт - Маленькие женщины [тетралогия] [litres]

Погода на следующий день выдалась прекрасная, и Мег торжественно отбыла на две недели – развлекаться и набираться новых впечатлений. Миссис Марч согласилась на эту поездку без большой охоты, опасаясь, что Маргарет вернется еще более недовольная, чем уезжает. Но дочь так ее просила, а Сэлли пообещала так хорошо о подруге заботиться, да и, кроме того, возможность для Мег получить чуть больше удовольствий после зимы, заполненной нудной работой, казалась такой восхитительной, что мать сдалась, и дочь отправилась в гости, чтобы впервые испробовать вкус модной светской жизни.

Семейство Моффат тщательно следовало моде, и простушка Мег поначалу была совершенно обескуражена великолепием их дома и элегантностью его обитателей. Однако, несмотря на полную увеселений жизнь, люди они были доброжелательные и очень скоро помогли своей гостье почувствовать себя легко и просто. Возможно, Мег ощущала, не вполне сознавая почему, что хозяева этого дома не отличаются особой культурой или особенным умом и вся эта позолота не может скрыть вполне ординарного материала, из которого они сделаны. Разумеется, приятно жить в роскоши, разъезжать в красивой карете, каждый день надевать свое лучшее платье и не делать ничего иного, как только получать всяческие удовольствия. Мег все это вполне устраивало, и вскоре она начала вести себя и разговаривать, подражая манере тех, кто ее окружал. Она стала важничать, бросаться французскими выражениями, завивать волосы и изо всех сил старалась болтать о модах, как они. Чем больше красивых вещей видела она у Энни Моффат, тем бóльшую зависть она испытывала, тем сильнее жаждала быть богатой. Свой дом, когда она о нем вспоминала, казался ей теперь голым и мрачным, работа представлялась все более и более тяжкой, и она чувствовала себя совершенно обездоленной и униженной, несмотря даже на новые перчатки и шелковые чулки.

Впрочем, времени огорчаться у нее не было, так как три юные девицы были по уши заняты тем, что «хорошо проводили время». Они делали покупки, гуляли, катались верхом, днем ходили в гости, вечером в театр – на спектакль или в оперу, а не то, так затевали веселые игры дома, ведь у Энни было множество друзей, и она умела их развлечь. Ее старшие сестры выглядели весьма утонченными юными леди, а одна из них была уже помолвлена. «Как интересно и романтично!» – думала Мег. Мистер Моффат, полный добродушный старый джентльмен, знавал ее отца, а миссис Моффат, его жене, тоже полной и добродушной старой даме, Мег пришлась по душе не меньше, чем ее дочери. Все ее всячески ласкали, и Дейзи, как ее там прозвали [49] …. Дейзи, как ее там прозвали … – Дейзи (daisy) – английское название цветка маргаритки. , шла прямым путем к головокружению от успеха.

Когда наступил вечер малого приема, Мег обнаружила, что ее поплиновое платье вовсе не годится: другие девушки надели легкие, тонкие наряды и выглядели поистине прекрасно. Так что на свет было извлечено тарлатановое бальное, выглядевшее гораздо более старым, утратившим форму и потрепанным рядом с новым, с иголочки, платьем Сэлли. Мег заметила, как подруги взглянули на ее платье, а потом переглянулись меж собой, и почувствовала, как вспыхнули ее щеки, – при всей ее мягкости, она была очень горда. Никто не произнес ни слова об этом, но Сэлли предложила ее причесать, Энни помогла повязать пояс, а Белл, та, что была помолвлена, восхитилась белизной ее обнаженных рук. Однако в этой их доброте Мег разглядела только жалость из-за ее бедности, и у нее было тяжело на душе, когда она стояла одна, пока другие болтали, смеялись и порхали вокруг, словно прозрачнокрылые бабочки. Тяжелое, горькое чувство росло и росло в ней, но тут горничная внесла коробку с цветами. Мег не успела и слова вымолвить, как Энни сняла крышку, и все принялись ахать и охать над прелестными розами, вереском и папоротниками, заполнявшими коробку.

– Это, конечно, для Белл! Джордж всегда посылает ей цветы, но эти просто восхитительны! – воскликнула Энни, усердно вдыхая чудесный аромат.

– Это для мисс Марч, так слуга сказал, – вмешалась горничная. – И вот еще записка. – И она протянула Мег конверт.

– Как интересно! От кого это? А мы и не знали, что у тебя есть кавалер! – вскричали девицы, окружившие Мег, трепеща от удивления и любопытства.

– Записка от мамы, а цветы от Лори, – простодушно объяснила Мег, тем не менее очень довольная, что Лори о ней не забыл.

– Ах вот как! – сказала Энни, как-то странно взглянув на подругу. Мег как раз прятала записку в карман, будто это талисман от зависти, тщеславия и ложной гордости, потому что несколько полных любви слов замечательно на нее подействовали, а цветы своей прелестью обрадовали ее и ободрили.

Снова почувствовав себя почти счастливой, она отложила несколько роз и папоротников для себя, а остальные собрала в красивые букетики для подруг – украсить платье на груди, прическу или юбку у талии, и предложила им эти букетики так мило, что Клара, старшая из сестер, заявила ей, что она, Дейзи, «самая милая малышка из всех, кого она видела», и все они, казалось, были совершенно очарованы столь небольшим проявлением ее внимания к ним. И так случилось, что это происшествие покончило с ее унынием: когда все они собрались показаться миссис Моффат, Мег, прикалывая к своим волнистым волосам веточку папоротника, а к платью розы, увидела в зеркале счастливое ясноглазое лицо и подумала, что теперь ее «бальное» выглядит не таким уж потрепанным.

В тот вечер она веселилась от всей души, так как танцевала чуть ли не до упаду. Все были к ней очень добры, и она получила целых три комплимента. Энни упросила ее спеть, и кто-то сказал, что у нее замечательно красивый голос. Майор Линкольн спросил, кто эта новенькая девочка с такими красивыми глазами, а мистер Моффат приглашал ее танцевать, потому что, как он изящно выразился, «она попусту волынку не тянет, в ней какая-то живинка есть!». Так что, в общем, Мег получала от этого «малого приема» большое удовольствие, пока случайно не услыхала обрывок разговора, который ее крайне встревожил. Она сидела в глубине оранжереи, ожидая, когда ее партнер принесет ей мороженое, и вдруг услышала, как чей-то голос по другую сторону цветочной стены спросил:

– А сколько ему лет?

– Шестнадцать или семнадцать, – отвечал другой голос.

– Это было бы грандиозно для одной из тех девиц, правда? Сэлли говорит, они теперь очень сблизились и старик их просто обожает.

– Ну, смею сказать, миссис М. все заранее спланировала и хорошо сыграет свою игру, хоть это, пожалуй, и рановато. Девочка-то явно об этом еще и подумать не успела, – сказала миссис Моффат.

– Она же все выдумала про записку от ее мамаши – так, будто давно обо всем этом знает, и так мило покраснела, когда принесли цветы. Бедняжка! Она могла бы быть такой красивой, если бы ее одевали поэлегантнее! Это ее немодное, поношенное платье из тарлатана! Как вы думаете, она бы обиделась, если бы мы предложили дать ей на четверг другое платье? – спросил третий голос.