Евгений Левандовский - Огнем опаленные

Поезд остановился, и они сошли на перрон…

Взявшись за руки, не спуская друг с друга глаз, медленно шли по перрону.

— Воздух! — вдруг разнесся чей-то крик. — Воздух!!! — многоголосо повторило уже несколько голосов. Ударил станционный колокол, тревожно загудели паровозы. И тут же раздался душераздирающий визг и грохот взрыва.

Виктор глянул вверх. На станцию пикировал самолет, чуть в стороне кружились еще десятка два самолетов. Рядом со станцией затявкали зенитки, посыпая небо вокруг самолетов белыми хлопьями.

— Бежим! — крикнул Виктор, хватая Валю за руку.

И они побежали с перрона через железнодорожное полотно к лесу. Сзади все полыхало. Рвались бомбы, что-то рвалось в горящих вагонах, подталкивая их в спину горячими, упругими волнами.

Они перескочили через последнее железнодорожное полотно.

— Ложись! — крикнул Виктор, увидев впереди воронку и подталкивая к ней Валю. Они свалились в воронку, и Виктор посмотрел опять на небо.

Там все так же кружились немецкие самолеты, методично по одному вываливались из строя в пике…

Станция вся пылала. Земля вздрагивала. Над составами в густых облаках пыли и дыма летели какие-то обломки, рельсы вздыбливались, вагоны, как живые, подпрыгивали и катались взад-вперед.

— Виктор! — позвала его Валя.

— Ничего, Валюша, не бойся. Это скоро кончится, — сказал Виктор, оглядываясь.

Валя лежала рядом с ним бледная как полотно.

— Виктор, — вновь позвала она, — посмотри, что у меня там… на спине… Жжет и дышать больно.

…Из спины у Вали торчал большой, длинный, весь в заусенцах осколок.

Кровь упругими волнами била из раны, растекаясь по пальто, окрашивая землю.

— Валечка!.. Валя… родная… Подожди, я сейчас…

Виктор лихорадочно шарил по карманам, разыскивая индивидуальный пакет, в ужасе все повторяя: «Валечка, подожди, подожди, я сейчас…»

Но Валя с каждой минутой слабела, силы покидали ее, и Виктор, уже повидавший много крови в этой войне, понимал, что такие ранения смертельны…

— Виктор… любимый… — последний раз прошептали ее побелевшие губы, и она замолкла.

…Виктора нашел уже под вечер шофер из их части, который привез его на станцию. Весь перепачканный в крови, он сидел в той же воронке, положив к себе на колени Валину голову и устремив в пространство глаза.

На первый взгляд это была самая обычная радиограмма. Десятки подобных принимали радисты штаба. В ней говорилось, что задание командования будет выполнено, и просили срочно выслать боеприпасы, продовольствие, табак и питание для радиостанции. Но оканчивалась радиограмма цифрами «73!».

На условном языке разведчиков этой группы «73!» означало: попал в беду, нахожусь в руках врага, радиограмме не верьте, связь прекращаю, прощайте.

На просьбу встревоженного радиста штаба повторить текст радиограммы получен лаконичный ответ: «Вас понял, 73! связь кончаю».

С тех пор прошло три тревожных дня. Круглосуточное дежурство у радиоприемников, неоднократные вызовы в часы сеансов остались безрезультатными. Рация молчала.

Что же случилось с девчатами?

Вера и Надя попали в часть около года тому назад. Обе москвички.

После окончания десятилетки поступили в институт иностранных языков. С первых дней войны девушки через райком комсомола добились направления в школу военных радистов, а оттуда на фронт.

Они сразу вошли в коллектив. Уже дважды были в тылу врага, прекрасно справлялись с порученными заданиями и благополучно возвращались.

Что же случилось с ними теперь?

Десять дней назад их провожали на прифронтовом аэродроме. Они вылетали в партизанский отряд, который был недавно организован.

Маленькие, в ватных брюках, полушубках, надетых поверх телогреек, они напоминали двух медвежат. Ждали сигнала к вылету. Обменивались последними напутствиями, проверяли в сотый раз, не забыли ли что-нибудь.

Девушки сидели внешне спокойные, веселые. Только иногда в глубине глаз все-таки проглядывало беспокойство. Что-то ждет их там, в тылу врага, через два-три часа.

Они вылетели около трех часов ночи, а в начале шестого вернувшиеся из полета пилоты доложили, что девушки приземлились хорошо, сообщив световыми сигналами, что все в порядке.

С тех пор шесть раз выходили в эфир, обменивались радиограммами — и вдруг… «73!».

На совещании у полковника Макарова было принято решение — направить в район расположения партизанского отряда опытного разведчика с заданием разыскать отряд и узнать, что с девушками. Действовать под видом беженца осторожно, себя не расшифровывать.

— Я думаю, надо послать Лесина, — после некоторого раздумья предложил Тюрин.

— После всего что с ним случилось? — возразил Макаров. — Отдохнуть парню надо, а не на задание. Нет, надо послать кого-нибудь другого.

— Именно его. И никого другого. Нельзя оставлять человека наедине с горем. Нужно направить его на работу. Только в работе он может забыться. Отдых погубит его.

— Что-то ты, комиссар, по-моему, перегибаешь. Ему же и девятнадцати нет. Совсем мальчишка. А навалилось на него — дай бог таким, как мы, расхлебать.

И все же комиссар настоял на своем. Послали Виктора.

А на следующий день после совещания от Виктора уже пришла радиограмма: «Приземлился хорошо. Рацию оставляю лесу. Иду поиски отряда. Следите эфиром расписанию».

Дмитрий Локтев всегда считал себя незаслуженно обиженным. Ничто ему не удавалось, ни в чем не везло. И дома была необычная, не такая, как у всех, обстановка.

Отец Дмитрия работал мелким служащим — то кладовщиком, то товароведом. Но на одном месте долго не задерживался. Год, от силы два, а там увольнялся. И сразу вся семья снималась с еще не обжитого места, переезжала в другой город. Сначала Митя не понимал, что толкало отца на эти вечные скитания, потом подрос и понял. Несмотря на незначительную зарплату отца, семья всегда жила хорошо и больше всего боялась показать свое благополучие.

Мать и отец внушали сыну: «Деньги заменят тебе все. И друзей, и товарищей. С деньгами и с головой ты сможешь все».

И Митя оказался способным учеником. После окончания девятого класса он продемонстрировал своим родителям, что их уроки не пропали даром.

— Мне нужны деньги, — заявил он как-то родителям.

— Зачем? Хочешь что-нибудь купить?

— Нет. Я поеду отдыхать.

— Но мы через неделю едем все вместе. Папа уже оформил себе отпуск.

— Я поеду один. Мне надоело все время держаться за ваши ручки.

— Ты в своем уме? Борис, ну скажи же ты ему что-нибудь.

— Никуда один ты не поедешь и денег не получишь.

— Но я так решил. Поэтому мне нужны деньги. Уезжаю я завтра. Так что не будем спорить.

— Щенок! — повысил голос отец. — Как ты разговариваешь с родителями! Если не хочешь ехать с нами, будешь все лето сидеть дома. Я проучу тебя. Ни копейки ты не получишь.