Томас Вулф - Взгляни на дом свой, ангел [litres]

– Да, мальчик! – сказала Маргарет. Ее глаза потемнели, голос стал чуть хриплым. Он боялся, что она расплачется.

– И все же эти дураки, – вопила Шеба, – подлые, слабоумные, хлебающие помои дураки…

– У-и-и! – мягко стонала Маргарет. Джон Дорси повернул свое меловое лицо к мальчику и заржал с бессмысленным одобрением. О, так рассеянно!

– …они ведь все такие – имеют наглость утверждать, что он ему завидовал!

– Пф! – нетерпеливо сказала Маргарет. – Это все вздор.

– Они сами не знают, что говорят! – Шеба повернула к нему внезапно заулыбавшееся лицо. – Наглые выскочки! А мы должны им объяснять, Джин! – сказала она.

Он начал потихоньку соскальзывать с плетеного кресла на пол. Джон Дорси хлопнул себя по толстому бедру и наклонился вперед с самопроизвольным ржанием, брызгая слюной.

– Господи помилуй! – пропыхтел он, задыхаясь.

– Я на днях разговаривала с одним субъектом, – сказала Шеба, – с адвокатом, которому полагалось бы что-то знать, и я процитировала строку из «Венецианского купца», известную любому школьнику: «Не надо милосердье принуждать». Он поглядел на меня так, словно решил, что я сумасшедшая.

– Боже великий! – сказала Маргарет застывшим голосом.

– Я сказала, послушайте, мистер Имярек, может, вы и ловкий адвокат, может, у вас и правда есть миллион долларов, как все говорят, но вы еще многого и многого не знаете. Есть множество вещей, которых нельзя купить за деньги, сынок, и одна из них – это общество культурных мужчин и женщин.

– Пф! – сказал мистер Леонард. – Что эти сморчки знают о духовных ценностях? С тем же успехом можно потребовать от какого-нибудь чернокожего батрака, чтобы он перевел строфу Гомера. – Меловыми пальцами он схватил со стола стакан с простоквашей и, сосредоточенно наклонив его, подцепил ложечкой большой трепещущий кусок и отправил его в рот. – Нет, сэр, – засмеялся он. – Возможно, в налоговых книгах они и Большие Люди, но когда они пытаются, как говорится, водить знакомство с культурными мужчинами и женщинами, они… они… – он начал ржать, – они пустое место, и больше ничего.

– Что человеку приобрести весь мир, – сказала Шеба, – если он потеряет…

– О господи! – вздохнула Маргарет, покачивая дымнотемными глазами. – Ну, скажу я вам!

И она сказала ему. Она сказала ему, как глубоко Лебедь Эйвона [104] Лебедь Эйвона и Бард – поэтические наименования Шекспира (город Стрэффорд, в котором он родился, стоит на реке Эйвон). знал человеческое сердце, какие полнокровные и разнообразные характеры он создавал, каким колоссальным обладал юмором.

– «Сражался добрый час [105] « Сражался добрый час » – реплика Фальстафа из комедии Шекспира «Король Генрих IV», часть II, акт V, сцена 4. по шрусберийским часам!» – Она засмеялась. – Толстый плут! Только представь себе: мужчина следит за временем!

И дальше, убедительно:

– Так было принято в ту эпоху, Джин. И когда ты прочтешь пьесы его современников, ты убедишься, насколько чище их всех он был.

Но она постоянно пропускала то слово, то строку. Чуть-чуть пятнистый Лебедь Эйвона – слегка запачканный эпохой. Ну и, кроме того, Библия.

Дымные огарки времени. «Парнас – вид с горы Синай» – лекция с волшебным фонарем профессора пресвитерианского колледжа Мактевиша (доктора богословия).

– И заметь, Юджин, – сказала она, – он нигде не показывает порок привлекательным.

– Но почему же? – спросил он. – А Фальстаф?

– Да, – ответила она. – И ты знаешь, что с ним случилось, не так ли?

– Ну, – задумался он, – он умер.

– Вот видишь! – закончила она с торжествующим предостережением.

Вижу ли я? Воздаяние за грехи. А кстати, каково воздаяние за добродетель? Лучшие умирают молодыми.

– И еще заметь, – сказала она, – характеры его персонажей никогда не бывают застывшими. Ты все время видишь их в процессе роста. Ни один не остается в конце таким, каким он был в начале.

В начале было слово. Я – Альфа и Омега. Лир в процессе роста. Он стал старым и сумасшедшим. Результат процесса роста.

Этой мелкой критической разменной монеты она набралась из лекций в колледже и из книг. Все эти клише были – и, возможно, остаются – частью гладенького жаргона педантов. Но ей они настоящего вреда не причинили. Это было просто то, что говорят люди. Она виновато чувствовала себя обязанной украшать свои объяснения этой мишурой – она боялась, что сама она дает недостаточно. А давала она всего только чувство, которое было настолько верным, настолько безошибочным, что она так же не могла бы плохо прочесть великие стихи, как плохие – хорошо. У нее был голос, взысканный богом. Она была свирелью демонического экстаза. Она была одержимой – она не знала, в чем это заключалось, но знала, когда наступал миг одержимости. Поющие языки всего мира вновь оживали в заклинаниях ее голоса. Она была вдохновенна. Она была истрачена.

Она проходила через их замкнутую и запертую мальчишескую жизнь прямым и неуклонным путем стихийного духа. Она открывала их сердца, как медальоны. Они говорили: «Миссис Леонард – очень хорошая женщина».

Он знал некоторые стихотворения Бена Джонсона, включая прекрасный «Гимн Диане» – охотнице-царице, целомудренно-прекрасной, и великую дань уважения Шекспиру, которая подымала дыбом его волосы строками:

и брала за горло строками:

Элегия маленькому Салатиэлю Пейви, ребенку-актеру, была медом из львиной пасти. Но она была слишком длинна.

Геррика [106] Геррик Роберт (1591–1678) – один из крупнейших лирических поэтов Англии XVII века. , помеченного печатью колена Бенова, он знал гораздо лучше. Эта поэзия пела изнутри. Она была, как он думал позднее, самым совершенным и верным лирическим голосом в английском языке – чистая, нежная, негромкая, недрожащая нота. Эта поэзия творилась с несравненной легкостью, как творят вдохновенные дети. Молодые поэты и поэтессы нашего века пытались уловить ее, как они пытались уловить секрет Блейка [107] Блейк Уильям (1757–1827) – английский поэт эпохи предромантизма, в творчестве которого сложно переплетались бунтарско-демократические тенденции и мистицизм. Слава пришла к Блейку только после смерти. и – более успешно – Донна [108] Донн Джон (1573–1631) – английский поэт, родоначальник и наиболее видный представитель так называемой «мета-физической поэзии». .