Жан-Поль Рихтер - Грубиянские годы: биография. Том I

Виолончелист, итальянец, поначалу хотел смычком, словно спичкой, «поджечь» локоть свистуна на блокфлейте или, может, сыграть на нем, как на басовой струне, пиццикато – чтобы добиться гармонии мнений: короче, когда я взглянул в ту сторону, свистун уже отобрал смычок и, обратив его против самого обидчика – собственный инструмент он хотел сохранить в целости, – использовал то как пробоотборник для дегустации вина, то как пробирную иглу. Но виолончелист быстро развернул инструмент и, держа за шейку, бросился с ним, как с тараном, на свистуна – вероятно, чтобы сбить его с ног; тот действительно упал, но, уже распростертый на земле, решился всерьез защищать честь нации и врезал противнику по лицу и по морде блокфлейтой, видимо, чтобы клювовидным мундштуком притянуть его к себе, на землю.

Первый скрипач и второй скрипач сперва фехтовали парижскими смычками, но вскоре схватили скрипки за колки, держа их теперь в правой руке как булавы или кувалды, чтобы добиться победы либо для немецкой, либо для итальянской партии; резонирование скрипичных корпусов должно было, по идее, озвучить резонерство голов, но, скорее всего, тут все-таки преобладала игра, словесная и звуковая.

Ты знаешь: господин Хюзген из Франкфурта-на-Майне гордится тем, что владеет драгоценным пучком волос Альбрехта Дюрера [17] См. новые «Разрозненные записки художественного содержания» Мойзеля, часть 10. – Примеч. Жан-Поля. ; так и здесь один музыкант-любитель горделиво вздымал обеими руками пару похожих великолепных реликвий: в одной руке он держал парик, который сорвал с певца, в другой – пучок натуральных волос, обнаруженных под париком.

Вокруг распростертого на земле свистуна с клювовидным мундштуком сгущалось мельтешение рук; виолончелист пытался издали придавить его своим инструментом, но из-за этого слишком приблизился к тяжелой блок-флейте, которую немец намеревался использовать как привой, как подъемный мост или как памятную примочку, чтобы вступить в непосредственный контакт с итальянцем.

На возвышающегося победителя напал сзади, со зловещим басовым инструментом, немецкий тромбонист – на позор всем немцам; однако его, в свою очередь, атаковал со спины итальянский бассетгорнист – на позор итальянцам; после чего атакованный немец повернулся к итальянцу, так что вскоре оба, если я все толком разглядел, обрели счастливую возможность: тот душевный надрыв, который они прежде выражали игрой на духовых инструментах, теперь – ради исцеления разрыва между двумя народами – использовать для нанесения друг другу, с помощью тех же инструментов, рваных ран.

Некий трусливый городской свистун сунул руку в карман и вытащил средние части поперечной флейты, коими и запустил издали, как боевыми снарядами, в умные головы, в ответ на что придворный балетмейстер врезал ему по уху тем самым змеевидным серпентом, в который обычно дул.

Ох, мой брат-близнец! Как же горячо я желал удачи всем этим мошенникам, пытавшимся нанести друг другу убийственно-смертельные удары! – Только виртуоз, охраняемый кольцом-невидимкой Гигеса, то бишь мнимой слепотой, может узреть, как над ним смеются (одновременно выжимая из него все соки) музыканты оркестра, начиная от капельдинера и кончая капельмейстером; и как они, после того как он с трудом добился выигрыша, принудив их хорошо играть, со своей стороны принуждают его, чтобы он приносил материальный выигрыш им. Пока длился этот воинственный танец, я опасался лишь одного: как бы они не увидели, что я над ними смеюсь, и не поняли, что я прекрасно всё вижу; а посему в качестве маскировочной личины я использовал собственный подбородок, непрерывно его почесывая.

«Я почти готов поверить…» – произнес подле меня слепой придворный литаврщик. «Вы правы, правы, сударь! – откликнулся я. – Насколько позволяют судить мои знания и мой слух, заварушка тут получилась нешуточная – хоть садись и пиши dissertatiuncela pro loco двух мирных добропорядочных народов, а то и сразу – сонату а quarante mains. Но клянусь небом, мне жаль, что судьба не послала для такого богатого со- и многозвучна, для такой музыкальной экзекуции и палочной гармонии еще больше разных видов оружия: палочных гармоник – почтовых рожков – плечевых виол – виол д’амур – корнетов прямой формы – корнетов искривленной формы – флажолетов – пастушеских рогов – цитр – лютней – орфик Рёллига – целестин конректора Цинка – и клавицилиндров Хладни – вместе с прилагающимися к ним соответствующими музыкантами! – Как прекрасно могли бы они колотить друг друга и любого постороннего с помощью всех этих инструментов! Как разнообразно ударяли бы молоточками, плющили, пиликали, шваркали литаврами, мой разлюбезный тихий литаврщик!» -

Теперь батальная часть концерта достигла апогея. Многие городские музыканты (и альтист в том числе), поскольку были настроены мирно, хватали пюпитры для нот и, держа их перед собой в перевернутом положении, пытались прикрыть себя, прежде чем удастся с ними убежать, – один трубач запрыгнул на подоконник и, будучи вне себя, изо всех сил дул в свой инструмент и в пламя сражения; нацелившись спрыгнуть вниз, он уже почти упорхнул прочь, но тут кто-то из товарищей стянул его с подоконника на пол, ухватив за украшавшую инструмент кисть, – литавры ударяли по головам и барабанным перепонкам – один итальянец, поскольку смычок у него сломался пополам, сзади набросил петлю из конского волоса, словно птичий силок, на лысую голову немецкого коллеги – фаготист и гобоист ухватили друг друга за левую руку и кружились в удобном для них, как бы заранее обговоренном направлении: так что каждый видел перед собой позвоночник партнера и таящийся там костный мозг, и оба они лупили друг друга, как плектром по струнам лютни, своими инструментами, в которые вообще-то привыкли дуть. – В самые твердые головы вколачивалось больше огня, чем сами они способны произвести… Всякий, кого натура не обделила гордым петушиным гребнем и дельтовидной мышцей, раздувал то и другое, не вспоминая о постулатах религии… Осуществлялось примечательное смешение органического и механического: человеческий позвоночник вступал в контакт с позвонками на колке скрипки; соприкасались также скрипичные и прочие шейки; искусственно измышленные термины, такие как форшлаг и нахшлаг, трижды коснуться смычком, ударный инструмент, калькант , получили живой органический смысл, тогда как прежде были пустой игрой слов, заслуживающей полного забвения, – каждая рука желала превратиться в скрипичную колодку, которая туго натягивает чужие волосы, порождая с их помощью звуки. —

Я вовсе не хотел тебя рассмешить: ведь даже серьезный человек, капельмейстер из Неаполя, впав в страшную ярость, носился туда и сюда – призывал святого Дженнаро – громогласно вопрошал, допустимо ли считать подобный бедлам празднованием дня рождения или упорядоченным порядком вещей, – вооружался, поскольку на его вопрошание никто не ответил, но и сам наносил удары каждому, кто подвернется под руку, плечевой виолой слева и валторной справа – потом водрузил или насадил эту валторну, широким раструбом вниз, на свою победоносную голову вместо рыцарского шлема с плюмажем, развернув так, чтобы ею еще и можно было, пусть и вполсилы, бодаться, – и продолжал наносить удары плечевой виолой по коленным чашечкам и по всякой прочей попадающейся ему под руку телесной посуде.