Джон Фаулз - Мантисса [litres]

– Понятно.

Она с минуту рассматривает его сквозь голубоватые стекла очков, потом поднимает руку и приглаживает спутавшиеся волосы, снова тщательно и как бы незаметно подтыкает халат.

– Майлз, я хотела бы сказать вам кое-что – теперь, когда мы стали более открыты друг другу. Я чувствую, что была некстати эмоциональна и прямолинейна несколько минут назад. Я вполне способна сочувствовать вашим проблемам. Особенно потому, что – как я понимаю – я сама составляю одну из них. Я сознаю, какое всепоглощающее значение господствующая капиталистическая гегемония придает сексуальности. И как трудно всего этого избежать. – Она слегка подтягивает колени и теперь сидит чуть боком, подогнув ноги, укрытая пурпурным халатом. Бросает на собеседника открытый, может быть немного совиный, взгляд через очки. – Я хочу сказать, ты, разумеется, можешь все это сделать, как ты находишь нужным. Если чувствуешь, что тебе не под силу то, что предлагаю я. Это вполне возможно.

– Но мне хотелось бы попробовать.

– Серьезно, я ведь вовсе не настаиваю.

– Мне кажется, вы исключительно великодушны ко мне. Ведь я так безобразно все напутал.

– Я же понимаю – нужно не только брать, но и давать.

– Ну да. Только я до сих пор брал, ничего не давая.

Она пожимает плечами:

– Поскольку в техническом смысле я просто не существую…

– Но вы существуете! Вы только что продемонстрировали наличие у вас собственной воли.

Она строит чуть презрительную тоие [11] Недовольная гримаска (фр.). , как бы осуждая себя:

– Ну что ты, какая воля? Шепоток инстинкта.

Минуты две в палате царит тишина. И снова она разглаживает махровый пурпур:

– Просто божественный цвет. Обожаю приглушенный пурпур.

– Я рад.

Она молчит, потом возобновляет разговор на серьезные темы:

– Кроме всего прочего, мне не хотелось бы, чтобы ты испытывал чувство вины из-за… из-за того, что только брал… Я не так уж слепа к биологическим реалиям жизни. Мне было бы неприятно, если бы ты решил, что я просто синий чулок. Твои ласки… ты, скорее всего, и сам заметил. То, что ты заставил меня делать в самом начале… вопреки самой себе, я… Что-то во мне было затронуто.

– От этого, я думаю, все становится еще хуже. Я беспардонно воспользовался тем, что вы – нормальная женщина.

– Но ведь и я вела себя не лучше. Это повествование о сатире… – От отвращения к себе она прикрывает ладонями глаза.

– Так это же я вас спровоцировал!

– Знаю. Но я сама разукрасила эту историю до предела. А должна была бы противиться, не соглашаться рассказывать ее вообще. Надеюсь, ты навсегда исключишь из текста ту часть, где… ну ты сам знаешь.

– Это моя вина.

– Мы оба виноваты.

– Вы слишком к себе несправедливы.

– Если по-честному, я так не думаю. – Она опять принимается разглаживать халат над коленями. – Дело в том, что ты просто взял и швырнул меня в омут. Сексуальный. Застал меня врасплох. С самой первой страницы своего существования я каким-то образом сознавала, что я по сути своей очень скромна и застенчива, хотя, видимо, вполне привлекательна для мужчин.

– Весьма привлекательна.

– Нет, серьезно, я бы предпочла оставить здесь «вполне». Может быть, не без определенного элемента латентной сексуальности, но совершенно определенно не слишком voulu [12] Здесь: нарочито (фр.) . . Из тех, кого нужно долго и нежно настраивать.

– Понимаю.

Глаз она не поднимает.

– На самом деле я хочу сказать, что – мне так кажется – я была бы готова пойти на некоторый компромисс касательно характера наших отношений… где-то в будущем, если ты так настаиваешь. Если бы мы узнали друг друга получше.

– Вы имеете в виду ту ситуацию, где вы – высоколобая дама-поэтесса, а я – неотесанный бизнесмен?

Она бросает на него быстрый взволнованный взгляд, исполненный искреннего ужаса:

– Пожалуйста, Майлз, не надо, я совершенно не имела в виду ничего подобного. Вовсе не неотесанный. Если бы это было так, я со всей очевидностью… мой персонаж и не посмотрел бы в твою сторону. Во всех отношениях очень милый человек. По-своему. Только самую малость… ограниченный, деформированный своей средой и профессией.

– Мне не вполне ясно, что за компромисс вы имели в виду.

– Если бы ты предпочел, чтобы они… ну, если говорить совсем-совсем прямо, они могли бы вступить в более откровенные отношения где-то в конце. Физически.

– Переспать, что ли?

– Ну если ты хочешь так это называть.

– Мне-то она показалась чуть слишком переборчивой для таких вещей.

– О, я думаю, такой она и была бы достаточно долго. На протяжении многих глав. Может быть, даже до конца.

– До климакса?

– Ты неисправим!

– Я не то хотел сказать.

– А я уверена – именно то! Но это не столь важно.

– Я все еще не вижу, как это могло бы произойти. С такими характерологическими предпосылками.

– Это не мне решать. Такие вещи – твоя область.

– И ваша тоже. Я так хочу.

Она снова опускает взгляд:

– Это же абсурд. Учить ученого. У тебя гораздо больше опыта. А я все время чувствую такой ужас. Ведь я появилась на свет всего несколько страниц назад!

– Ну и что? Вы так быстро овладеваете знаниями!

– Ты заставляешь меня краснеть.

– Ну что вы! Я говорю совершенно серьезно.

Она некоторое время молчит, потом бросает на него быстрый взгляд:

– Это правда?

– Абсолютная правда.

Она гасит в пепельнице сигарету.

– Ну тогда… Только что придумала… Абсолютный экспромт… Представь себе некий кризис в отношениях, тебя все больше тянет ко мне, просто отчаянно тянет, ты собираешься бросить жену, чтобы соединиться со мной…

– Какую еще жену?

Она поднимает на него удивленные глаза:

– Просто мне представилось, что ты должен быть женат. Я именно так тебя вижу.

– Должен же я хотя бы знать!

Скрестив на груди руки, она пристально смотрит на дверь.

– Во всяком случае, однажды, в знойный летний вечер, ты заявляешься ко мне, в мою квартиру в Найтсбридже {54} 54 Найтсбридж – фешенебельный район лондонского Уэст-Энда. , чтобы все наконец выяснить и утрясти, сказать, почему ты меня так любишь и почему я не могу не любить тебя и всякое такое, а случилось так, что в этот вечер я легла спать очень рано и на мне только коротенькая ночная сорочка. – Она на мгновение задумывается, потом расправляет халат. – Или – вот это. Не важно что. Очень душно. В воздухе пахнет грозой. Мне не хочется тебя впускать, но ты настойчив, и вдруг, как-то неожиданно, все накипевшее изливается наружу, твоя прежняя робость оборачивается непреодолимой страстью, темным желанием, твоя мужественность наконец воспламеняется, и ты без единого слова бросаешься на меня, срываешь прозрачную одежду с моих обнаженных плеч, я кричу и сопротивляюсь, почти уже вырываюсь из твоих рук, мне как-то удается добраться до стеклянных дверей и выскочить в туман, под проливной дождь, а ты…