Станислав Штейман - Волшебный жезл

Однажды меня попросили выступить по радио и подробно рассказать посетителям выставки об опыте нашего совхоза. Год назад мне уже приходилось делать доклад о своей работе в Московском доме ученых. Готовясь к выступлению на выставке, я очень волновался, понимая, что на этот раз меня будут слушать люди, которые сами выращивают молочный скот и добиваются высоких удоев. Только перед самым микрофоном, когда начал говорить, мной овладело спокойствие, и я стал рассказывать о своей работе просто, как говорю обычно, в кругу своих караваевцев.

Я вышел из маленькой комнатки выставочной радиостанции на широкие аллеи выставки. Под солнечными лучами искрились струи фонтанов, сверкали белокаменные дворцы павильонов. И сразу же меня обступили люди: доярки, бригадиры, пастухи, председатели колхозов: одни в украинских вышитых рубашках, другие в барашковых папахах, третьи в пестрых узбекских халатах. Все они расспрашивали о том, как мы выращиваем, как проводим кормление и содержим животных. И тут я особенно почувствовал, каким множеством нитей каждый из нас, советских людей, связан друг с другом и со всей нашей великой страной.

После открытия выставки много экскурсантов стали приезжать в Караваевский совхоз. Мне особенно запомнился старик с зурной, знатный чабан, приехавший к нам со склонов Кавказских гор. У себя на родине он пас овец, в отарах их колхоза было больше двадцати тысяч голов. И, хотя веселому старику никогда не приходилось иметь дело с крупным рогатым скотом, он проявлял большой интерес ко всей нашей работе, надеясь кое-что из нашего опыта перенять и применить у себя. Большим удовольствием было водить этого человека по скотным дворам и пастбищам.

В следующем, 1940 году уже не шестьдесят два, а девяносто один работник совхоза получили почетное право быть участниками выставки. Двадцать пять человек были награждены Большими и Малыми золотыми и серебряными медалями. Юные животноводы Нина Смирнова и Валя Штейман были премированы поездкой в пионерский лагерь «Артек» на берегу Черного моря.

За высокие достижения в развитии молочного животноводства в 1939 году наш совхоз получил на Выставке диплом первой степени, а в 1940 году был награжден орденом Ленина.

Дирекция Всесоюзной сельскохозяйственной выставки попросила меня написать отчет о нашей работе в Караваевском совхозе. Но когда я стал его писать, то получилась довольно большая книга, которая затем была издана и вызвала много откликов. Дружескую помощь в создании этой книги мне оказал кандидат биологических наук А. В. Кузьмичев. Мне писали ученые, доярки, скотники, заведующие фермами и студенты сельскохозяйственных институтов. Все они проявляли большой интерес к нашей работе и к ее результатам.

Весть о высокой продуктивности наших животных начала широко распространяться. И не удивительно, что все чаще стали поступать со всех концов страны заявки на караваевских бычков. В первую очередь мы снабжали нашим молодняком колхозы Костромской области. Все больше и больше караваевских бычков появлялось на фермах Белоруссии, Ивановской, Владимирской, Смоленской и других областей.

Каждый бычок отправлялся из Караваева снабженный «паспортом», иначе говоря — племенным свидетельством. Это свидетельство подтверждало его принадлежность к швицкой породе и указывало, кто были его предки и какую продуктивность они показали.

Но вот однажды пришло письмо из Смоленской области, — там во многих совхозах разводят скот швицкой породы. В этом письме зоотехник высказывал сомнения насчет породы нашего молодняка. Он писал, что, несмотря на племенные свидетельства, полученные им от нас, совхоз не считает возможным внести бычков в государственную племенную книгу, потому что не уверен, действительно ли эти животные принадлежат к швицкой породе.

«Присланные вами бычки, — говорилось в письме, — совсем не похожи на чистокровных швицев. Во-первых, они значительно крупнее швицев. Во-вторых, ваши животные светлой масти, а швицы темнее.

К какой же породе надо отнести этих животных, — спрашивал смоленский зоотехник, — или их вообще нельзя считать чистопородными животными?»

Это письмо меня очень смутило и взволновало. Я пошел с ним к директору. Мы прочитали его вместе, и вдруг директор сказал:

— А он прав! Никакие они не швицы.

— А кто же они? — спросил я.

— А они — животные совершенно новой породы, караваевской породы!..

Вагинак Арутюнович произнес вслух то, чего я не решался произнести даже мысленно. Только в самых тайных мечтах я признавался себе в желании создать новую породу молочного скота, породу, которая была бы лучше других. Пока же считал, что мы занимаемся лишь усовершенствованием нашего стада с использованием швицкой породы. И вдруг, вот теперь, слышу, что заветные желания сбылись, узнаю не от рядового животновода — от опытного специалиста, что нам удалось осуществить чудесные мечты.

Я не решался этому поверить. В большом волнении я пошел на скотные дворы и в телятники, долго разглядывал наших серебристых красавцев и постепенно все больше и больше проникался радостной мыслью, что действительно у караваевских животных осталось не так уж много общего со швицами и что по всем показателям — и по удойности и по живому весу — они лучше швицев.

Эта мысль была такой желанной, что я боялся ей поверить. На следующий день, оседлав своего жеребца, я поехал в колхозы имени XII Октября — и «Пятилетка».

Уже подъезжая к селу Саметь, где работала крупный животновод-опытник Прасковья Андреевна Малинина, я увидел на обширных лугах колхозное стадо. Не нужно было долго приглядываться, чтобы убедиться, что эти животные принадлежали к той же породе, что и наши караваевские. Такое же стадо увидел я и в колхозе «Пятилетка».

Наш директор, человек решительный и смелый, написал в наркомат совхозов о том, что мы работаем над совершенствованием своего стада и вывели новых животных, лучших, чем животные швицкой породы.

Это сообщение вызвало оживленные споры и в наркомате и среди ученых-животноводов. Одни признавали, что мы создали новую породу скота, другие — а таких было большинство — отнеслись к этому сообщению недоверчиво. Они считали, что двенадцать лет — очень короткий срок и за такой срок невозможно создать новую породу. Да и вообще, говорили они, создание новой породы — явление столь редкое в практике животноводства, что думать, будто караваевцам удалось вывести новую породу, просто смешно и ненаучно.

Как-то в Москве Александра Даниловна Митропольская встретила своего прежнего учителя — выдающегося животновода академика Лискуна. Это был невысокого роста очень подвижной старик. Голова его всегда была покрыта небольшой черной шапочкой, какую носят многие ученые. Свислые усы и бородка придавали лицу академика строгий вид.