Робер Эскарпи - Литератрон

- Короче говоря, дорогая, я для тебя просто фисташки!..

- М-м-м... Вот именно. Между копченой лососиной и тобой я, пожалуй, выбрала бы лососину. Скажем так: я ставлю тебя чуть выше cipolata [Колбаса со специями (итал.)], но все же ниже бутерброда с икрой.

- С черной икрой, надеюсь?

- Ну конечно! Милостивейший государь не удовлетворился бы красной или частиковой икрой. Для него это недостаточно шикарно... По существу, ты просто паршивый сноб, и притом без всякого размаха. Еще вопрос, не совершила ли я ошибки, не устояв перед твоими сомнительными прелестями.

В сумерках ее серые глаза сверкали зловещим блеском. Несколько смущенный внезапной сменой ее настроения, я пытался восстановить статус-кво.

- Дорогая, если я сделал все возможное для того, чтобы тебя соблазнить, то именно потому, что все для меня недостаточно хорошо и я довольствуюсь лишь самым лучшим, не упрекай же меня за это.

Она дала мне такого тумака, что я чуть было не слетел с кровати.

- Жалкий идиот! Именно этого тебе не следовало говорить, а ты сказал! Лучшим! Так это я, выходит, лучшее?! А ты нос мой видишь, скажи? Сосчитал волоски на моей бородавке? Четыре! Целых четыре! А моя кожа? Да она вся в прыщах! А ноги? Они тонкие как спички! А зад? Слишком низкий!.. Остальное не дурно, согласна, но нужно быть последним подхалимом, чтобы осмелиться назвать меня совершенством.

Волна гнева разметала ее рыжую гриву. Я протянул к ней руку, несущую мир.

- Дорогая...

- Руки прочь!.. Слушай. Ты мне понравился потому, что я угадала в тебе честолюбца, по крайней мере мне так показалось. Но у меня складывается впечатление, что ты просто грязный мелкий карьерист.

- Карьерист, честолюбец - не вижу особой разницы.

- Дурак! Я обожаю честолюбцев! Они вроде меня, им мало того, что у них есть, они готовы захапать все, им подавай то, что доступно, и даже сверх того. У них глаза больше брюха, а брюхо так велико, что может вместить весь мир. Они обжоры, обжираются жизнью и подыхают довольные.

- Ну, а карьеристы?

- Расчетливые ничтожества. Они не вламываются в дверь, а втискиваются. Делают карьеру с головокружительной быстротой, но при этом ни на миг не отпускают перил.

- По моему, Жан-Жак знает толк в головокружительных карьерах.

- Он? Нет, он не честолюбец, но и не карьерист. Ему просто нет в этом нужды. Он никогда не заботился о своей карьере. Это, так сказать, отходы его работы. Карьера дана ему сверх нормы... Как это ни прискорбно, но он не честолюбец. А ведь он вполне мог бы им быть, потому что он настоящий сеньор.

- А я разве не сеньор?

- Ты?.. Даже не барон, даже не рыцарь. Сеньоры в моем представлении это люди, которые никогда не плутуют на манер тебя, когда ты расписывал мою внешность. Вместо того, чтобы открыто заявить, кто ты такой и о чем думаешь, вместо того, чтобы заставить принять тебя таким, каков ты есть, вместо того, чтобы пользоваться этим как своим оружием, ты все время стараешься подсчитать, что тебе выгоднее сказать или сделать. Ты ловчишь, лезешь, проталкиваешься, ты хочешь получить место, но не хочешь за него платить. Из всех любителей дармовщины, которых я встречала...

- Знаю: я самый омерзительный, мне об этом уже говорили.

- Самый омерзительный? Если ты на этом настаиваешь, то будь уверен, возражать я не стану... Но, по правде говоря, я хотела сказать - самый обворожительный, ведь нужно же мне оправдать то, что в данный момент я нахожусь с тобой в одной постели. Отвращения к тебе я пока не испытываю. Оно еще может прийти, но сейчас я колеблюсь. Если в результате окажется, что ты несколько иной, чем я предполагаю, что в тебе все-таки, как говорится, "что-то есть", я никогда не прощу себе ошибки. Истинные честолюбцы явление весьма редкостное. Если бы я позволила такому типу пройти мимо меня и не заметила бы его, я, пожалуй, пожалела бы о нем не меньше, чем о недоеденном бутерброде с икрой.

- С черной икрой?

- Ясно, с черной. Как видишь, я тоже люблю только хорошее...

Ее дурное настроение рассеялось так же внезапно, как и пришло. Я сумел воспользоваться благоприятной минутой, и в эту ночь мы к этой теме не возвращались.

Наша связь прервалась без всяких осложнений, как только вернулся Жан-Жак. Он привез мне вести от господина Филиппе.

- Я ездил повидаться с ним в Паренти. Он приступил к опытам. Начальные результаты весьма обнадеживающие. Мне думается, он своего добьется.

- Вы полагаете, он сумеет убедить руководителей нефтяных компаний?

Жан-Жак неопределенно махнул рукой.

- Ну, это маловероятно.

- Вы же только что говорили об успехе.

- Я имел в виду сугубо научные результаты. А что до остального, то вы сами понимаете, что техники, контролирующие опыт, не имеют ни малейшего желания уступить место машчне Филиппо, как бы гениальна она ни была. Так что...

Казалось, он смотрел на всю эту историю с любопытством и снисходительно.

- А дядя, по-вашему, понимает это?

- Бесспорно, но ему наплевать. Ведь в научной работе нам бы только наскрести денег на постройку любимой игрушки, чтоб она работала исправно, а на большее мы и не претендуем.

- У меня складывается впечатление, что вы не принимае всерьез свою работу.

- Да нет же, черт возьми! Нет на свете ничего серьезнее, чем забавляющийся ребенок. Видеть в науке своего рода инфантилизм отнюдь не равносильно развенчиванию научной мысли. Наша психология весьма несложна именно в этом вся наша сила. Достаточно только уразуметь, что научно-исследовательская работа - та же игра. Новая лаборатория - это такая же игрушка, как детская электрическая дорога. Мы ссоримся из-за микроскопов с контрастными фазами, из-за атомных реакторов, как дети из-за шариков или ириски. Коллекционируем перфокарты, как почтовые марки или этикетки от коробок из-под сыра. Норовим стибрить у соседа то, что у него в кармане или в мозгу, списываем друг у друга, шумим на конгрессах, как на школьной перемене, выходим из себя, стучим ногами, дуемся...

- И все-таки вы добиваетесь иногда практических результатов.

- Вернее, от нас их добиваются. Это совсем другое. Таких, что были достаточно оборотисты и сумели показать товар лицом, - таких по пальцам можно перечесть: Пастер, Эдисон, Швейцер... Остальные же, можно сказать, ровным счетом ничего не значат. Самое большее, что они производят, это первичную материю. Ведь не корова же делает сыр...

Это замечание накрепко засело у меня в памяти, тем более что на следующей же неделе я лично смог убедиться в его правоте. Благодаря поддержке Жан-Жака и доверию к двум моим дипломам я получил место переводчика на Международном конгрессе по социальной биокибернетике, проходившем в Лозанне со 2 по 20 августа. Работа оказалась весьма выгодной, и деньги, которые я рассчитывал заработать, позволили бы мне приятно и с пользой провести отпуск где-нибудь на модном курорте Лазурного берега или Бискайского залива.