Болеслав Прус - Кукла

Панна Изабелла понурила голову и задумалась, медленно водя пальцами по столу.

- Скажи, отец, - спросила она, помолчав, - ты вполне уверен в Вокульском?

- Я? - вскрикнул пан Томаш и ударил себя кулаком в грудь. - Я не уверен в Иоасе, в Гортензии, даже в нашем князе, да в конце концов ни в ком из наших, но в Вокульском... Если бы ты видела, как сегодня он растирал меня одеколоном... и с какой тревогой смотрел на меня! Это благороднейший из всех людей, каких я знавал в жизни... Он не гонится за деньгами, да на мне и нельзя заработать, но дорожит моей дружбой... Сам бог мне его послал, и как раз тогда... когда я начинаю чувствовать приближение старости... а может, и смерти...

При этих словах пан Томаш часто заморгал, и по щекам его снова скатилось несколько слезинок.

- Папа, ты болен! - испуганно воскликнула панна Изабелла.

- Нет, нет... Это просто жара, раздражение и главное - обида на людей. Ну, подумай, кто навестил нас сегодня? Никто! Все уверены, что мы окончательно разорились... Иоанна боится, как бы я не попросил у нее взаймы на завтрашний обед... То же и барон и князь... Ну, барон, когда узнает, что у нас осталось тридцать тысяч, еще явится... ради тебя. Решит, что стоит тебя взять и без приданого, раз на меня, дескать, ему не придется тратиться... Но не беспокойся, как только они услышат, что мы получаем десять тысяч в год, все вернутся к нам, и ты по-прежнему будешь царить в своей гостиной... Ах, боже мой, как я нервничаю сегодня! - закончил он, вытирая слезящиеся глаза.

- Папа, я пошлю за доктором, хорошо?

Отец задумался.

- Лучше уж завтра, завтра... А до завтра еще и само пройдет.

В дверь постучали.

- Кто там? Что такое? - крикнул пан Томаш.

- Графиня приехала, - ответил из коридора голос панны Флорентины.

- Иоася? - воскликнул пан Томаш с радостным изумлением. - Ступай же к ней, Белла... я немножко приведу себя в порядок... Ну-ну! Бьюсь об заклад, что ей уже известно о тридцати тысячах... Ступай же к ней, Белла... Миколай!

Он засуетился, разыскивая то одну, то другую часть туалета, а тем временем панна Изабелла вышла к тетке, которая уже ждала ее в гостиной.

Увидев панну Изабеллу, графиня бросилась к ней и заключила ее в объятия.

- Как господь милостив! - вскричала она. - Какое счастье он вам посылает! Верно ли, что Томаш получил за дом девяносто тысяч и твое приданое уцелело? Никогда бы не подумала...

- Тетушка, отец надеялся получить больше, но какой-то еврей запугал конкурентов и купил сам, - ответила панна Изабелла, задетая словами тетки.

- Ах, дитя мое, как это ты до сих пор не убедилась в непрактичности твоего отца! Он может воображать, что цена его дому чуть не миллион, но я знаю от компетентных людей, что цена ему не больше семидесяти или семидесяти двух тысяч. Последнюю неделю дома ежедневно продаются с торгов, и всем известно, что они стоят и сколько за них платят. Впрочем, не о чем толковать; пусть отец воображает, будто его обманули, а ты, Белла, моли бога за того еврея, который дал вам девяносто тысяч... A propos, знаешь, Казек Старский вернулся.

Панна Изабелла вспыхнула.

- Когда? Откуда? - смущенно спросила она.

- Сейчас из Англии, а туда приехал прямо из Китая. Все так же хорош собой... Теперь он едет к бабке, которая, кажется, собирается отдать ему свое поместье.

- Это по соседству с вашим, тетя?

- Да, да. Об этом-то я и хочу поговорить. Он расспрашивал о тебе, и я, надеясь, что ты уже вылечилась от своих капризов, посоветовала ему завтра навестить вас.

- Вот хорошо! - обрадовалась панна Изабелла.

- Видишь! - заметила графиня, целуя ее. - Тетка всегда о тебе помнит. Это для тебя отличная партия, и устроить ее будет нетрудно, поскольку у Томаша есть теперь небольшой капитал, которого ему, наверное, хватит, а Казек уже слышал о том, что Гортензия тебе оставляет наследство. Ну, допустим, у Старского есть кое-какие долги, во всяком случае того, что ему достанется от бабки, вместе с тем, что тебе отписала Гортензия, вам хватит на некоторое время. А там посмотрим. У него есть еще дядя, у тебя - я, так что ваши дети нуждаться не будут.

Панна Изабелла молча поцеловала руку графине. В эту минуту она была так хороша, что тетка, обняв ее, подвела к зеркалу и сказала, смеясь:

- Ну, пожалуйста, будь завтра так же прелестна и увидишь, что в сердце Казека откроются старые раны... А жаль, что ты ему тогда отказала! Сейчас у вас было бы на сто, а то и на сто пятьдесят тысяч больше... Воображаю, сколько денег растранжирил бедный мальчик, ища утешения в своем горе. Ах да! - вспомнила графиня. - Правда, что вы с отцом хотите ехать в Париж?

- Да, собираемся.

- Пожалуйста, Белла, не делай этого. Я как раз хочу предложить вам провести остаток лета у меня в имении. И ты должна согласиться хотя бы из-за Старского. Ты сама понимаешь, молодой человек в деревне будет томиться, мечтать о любви... Вы можете встречаться каждый день, а в таких условиях тебе легче будет привязать его... и даже связать.

Панна Изабелла покраснела еще сильней и низко опустила свою красивую голову.

- Тетя! - смущенно выговорила она.

- Ах, дитя мое, только не разыгрывай передо мной дипломата. Девушке в твоем возрасте пора замуж, а главное - не повторяй старых ошибок. Казек отличная партия: он не скоро тебе надоест... А если и надоест, - что ж, он уже будет мужем, а муж на многое вынужден смотреть сквозь пальцы, как, впрочем, и жена. Но где же отец?

- Ему нездоровится...

- Боже мой! Это его взволновало нежданное счастье.

- Напротив, он заболел от возмущения, тетя...

- Вечно у него в голове химеры! - воскликнула графиня, вставая. - Я загляну к нему на минутку и поговорю о вашем летнем отдыхе. Что же касается тебя, Белла, я надеюсь, ты сумеешь использовать это время.

После интимной получасовой беседы с паном Томашем графиня попрощалась с племянницей и еще раз посоветовала ей не упускать Старского.

Около девяти пан Томаш, против обыкновения, лег спать, а панна Изабелла позвала к себе панну Флорентину.

- Знаешь, Флора, - сказала она, расположившись на козетке, - вернулся Казек Старский и завтра будет у нас.

- А-а-а! - протянула панна Флорентина таким тоном, как будто для нее это не было новостью. - Значит он уже не сердится? - спросила она многозначительно.

- Наверно, нет... Впрочем, не знаю, - улыбнулась панна Изабелла. Тетка говорит, что он по-прежнему красив...

- И по-прежнему в долгах... Но это не беда. У кого нынче нет долгов!

- А что бы ты сказала, Флора, если бы...

- Если бы ты вышла за него? Разумеется, поздравила бы вас обоих. Но что скажут барон, предводитель, Охоцкий, а главное... Вокульский?

Панна Изабелла порывисто поднялась.

- Позволь, дорогая, что это тебе вздумалось говорить об этом... Вокульском?

- Не мне вздумалось, - возразила панна Флорентина, теребя оборку на корсаже, - я только хочу припомнить тебе, что ты говорила мне, еще в апреле, будто человек этот уже год преследует тебя взглядами, опутал тебя со всех сторон...