Ричард Райт - Сын Америки

- Вот уж не думала!

- Привет, Бесси.

Он остановился, глядя ей прямо в лицо, потом потянулся к ней. Она увернулась.

- В чем дело?

- Ты сам знаешь в чем.

- Ничего я не знаю.

- Чего тебе от меня надо?

- Как чего? Хочу поцеловать тебя.

- Нечего тебе меня целовать.

- Почему?

- Это я _у тебя_ должна спросить.

- Да в чем дело?

- Я тебя видала вчера с твоими белыми приятелями.

- Вот еще, никакие это не приятели.

- А кто же это?

- Я работаю у них.

- И ужинаешь с ними?

- Ну, Бесси...

- Ты со мной даже не поздоровался.

- Неправда.

- Ну да, буркнул что-то и рукой помахал.

- Слушай, Бесси! Я же был на работе. Как ты не понимаешь?

- Рассказывай! Тебе просто стыдно было перед этой разодетой в шелка белой девицей.

- Да ну, Бесси, хватит. Перестань дурака валять.

- Тебе правда хочется поцеловать меня?

- Понятно, хочется. Зачем же я пришел, по-твоему?

- А почему раньше не приходил?

- Я же тебе говорю: я работаю, дурочка. Ты ведь сама вчера видела. Ну хватит. Перестань.

- Не знаю. Не знаю, - сказала она, покачав головой.

Он понимал, что она хочет узнать, скучал ли он по ней, велика ли еще ее власть над ним. Он схватил ее за плечи, притянул к себе и поцеловал долгим, крепким поцелуем. Она не ответила. Отодвинувшись, он посмотрел на нее с упреком и вдруг стиснул зубы, ощутив жар в губах от проснувшейся страсти.

- Что же мы тут стоим? - сказал он.

- А ты хочешь войти?

- Понятно, хочу.

- Ты так долго не приходил.

- Ну вот, опять сначала.

Они вошли в комнату.

- Что ты сегодня такая? - спросил он.

- Можно было хоть открытку написать.

- Я просто не подумал.

- Или позвонить по телефону.

- Некогда было, Бесс.

- Ты меня больше не любишь.

- С чего это ты взяла?

- Мог забежать хоть на минуту.

- Говорят тебе, некогда было.

На этот раз, когда он ее поцеловал, она ответила, слегка. Чтобы доказать ей свою любовь, он обхватил ее рукой и крепко сжал.

- Устала я сегодня, - вздохнула она.

- С кем гуляла?

- Ни с кем.

- Отчего же ты устала?

- Если ты будешь такие разговоры вести, можешь убираться сейчас же. Я же тебя не спрашиваю, с кем ты, гулял, что так долго не приходил.

- Ты что-то сегодня совсем не в себе.

- Мог хотя бы сказать "здравствуй!".

- Вот дурочка, ей-богу. Мне же некогда было.

- Расселся за столом с этими белыми, точно он адвокат какой или доктор. Ты даже не взглянул на меня, когда я подошла.

- Ладно, будет тебе. Поговорим о чем-нибудь другом.

Он хотел поцеловать ее снова, но она увернулась.

- Ну перестань, Бесс.

- С кем гулял, говори?

- Ни с кем. Честное слово. Я работал. И я все время думал о тебе. Мне без тебя скучно. Ты послушай: там, где я работаю, у меня есть своя комната, совсем отдельная. И ты сможешь иногда приходить ко мне ночевать. Ей-богу, Бесси, я по тебе очень скучал. Видишь, как только освободился, сейчас же приехал.

Он смотрел на ее полуосвещенное лицо. Она дразнила его, и ему это нравилось. По крайней мере это отвлекало его от страшного видения головы Мэри, лежащей на окровавленных газетах. Он опять попытался поцеловать ее, но где-то в глубине он был даже доволен, что она не дается; от этого его жадность к ней становилась еще острее. Она смотрела на него вызывающе, прислонясь к стене, положив руки на бедра. Тут вдруг он догадался, чем ее взять, как отбить у нее всякую охоту дразнить его. Он сунул руку в карман и вытащил свою пачку денег. Улыбаясь, он расправил ее на ладони и сказал как будто про себя:

- Что ж, если тебе это не нужно, может, кому-нибудь другому пригодится.

Она шагнула вперед.

- Биггер! Ух! Откуда у тебя столько денег?

- Не все ли тебе равно?

- Сколько тут?

- А тебе что?

Она подошла к нему вплотную.

- Нет, правда, сколько тут?

- А зачем тебе знать?

- Дай посмотреть. Я тебе отдам.

- Посмотреть можешь, только из моих рук.

Он увидел, как на ее лице любопытство сменилось изумлением, когда она считала бумажки.

- Господи, Биггер! Да откуда же у тебя столько денег?

- Не все ли тебе равно? - сказал он, обнимая ее за талию.

- Это твои?

- А то чьи же, по-твоему?

- Биггер, миленький, скажи, откуда они у тебя?

- А ты перестанешь дуться?

Он чувствовал, как ее тело постепенно становилось податливее; но глаза ее пытливо всматривались в его лицо.

- Ты не натворил чего-нибудь, а?

- Скажи, перестанешь дуться?

- Ну, Биггер.

- Поцелуй меня.

Он почувствовал, что она совсем обмякла; он поцеловал ее, и она потянула его к кровати. Они сели. Она осторожно вынула деньги у него из рук.

- Сколько там? - спросил он.

- Ты не знаешь?

- Нет.

- Ты не считал?

- Нет.

- Биггер, откуда у тебя эти деньги?

- Когда-нибудь я тебе, может, расскажу, - сказал он, откинувшись и положив голову на подушку.

- Что ты натворил, Биггер?

- Сколько там?

- Сто двадцать пять долларов.

- Ну как, перестанешь дуться?

- Биггер, откуда деньги?

- Это неважно.

- А ты мне купишь что-нибудь?

- Куплю.

- Что?

- Все, что захочешь.

С минуту они помолчали. Наконец, обняв ее снова одной рукой, он почувствовал в ее теле расслабленность, знакомую и желанную. Она легла головой на подушку; он спрятал деньги в карман и склонился над ней.

- Дурочка ты. Я так по тебе соскучился.

- Правда?

- Вот как перед богом.

Он склонился над ней, охваченный желанием, придвинулся совсем близко и поцеловал ее. Когда он отнял губы, чтобы перевести дух, он услышал, как она сказала:

- Никогда больше не пропадай так долго, миленький, слышишь?

- Не буду.

- Ты меня любишь?

- Понятно, люблю.

Он поцеловал ее еще раз и почувствовал, как ее рука шарит за его головой; щелкнул выключатель, и свет погас. Он опять поцеловал ее, еще крепче.

- Бесси!

- Ну?

- Иди ко мне.

Еще с минуту они лежали тихо; потом она встала. Он ждал. Он услышал шелест платья в темноте: она раздевалась. Он встал и тоже начал раздеваться. Постепенно глаза их привыкли к темноте; он увидел ее с другой стороны кровати, похожую на тень в окружавшей ее густой тьме. Он слышал, как заскрипела кровать, когда она легла. Он прижался к ней и обхватил ее руками, бормоча:

- Ах ты!..

Две мягкие ладони нежно легли на его лицо, я образ слепого мира отодвинулся куда-то далеко...

Он вытянулся, отдыхая. Ему не хотелось возвращаться и снова начинать жить; еще нет. Он лежал на дне глубокого темного колодца на подстилке из теплой влажной соломы и далеко вверху видел холодную синеву неба. Чья-то рука протянулась и легким прикосновением смирила его беспокойно мятущийся дух. Потом постепенно, точно долгий рокот откатывающейся волны, ощущение ночи и моря и тепла оставило его, и он лежал в темноте, глядя пустыми глазами на затененный потолок, слушая свое и ее дыхание.

- Биггер!