Элизабет Хауэр - Фарфоровое лето

— Но ты ведь, кажется, с ним встречалась?

— Да. Когда привезла тебя к Кларе. Он не произвел на меня никакого впечатления.

— Когда я вошел, то заметил лишь Клару.

— Как всегда, — сказала Элла Хейниш горько. — Все всегда замечали лишь Клару.

Феликс Хейниш уложил материалы своего доклада в дипломат. Элла снова взялась за вязание. «Пластмассовые спицы, — подумал Феликс, — так не стучат. С самого детства, в течение десятилетий, я постоянно слышал стук спиц».

— Мама, — сказал он, — можно тебя спросить? Почему ты тогда отвезла меня к Кларе?

Его мать ответила не сразу. Она потянула за нитку, которая слишком натянулась, клубок, лежавший у нее на коленях, упал на пол, несколько раз неуклюже перевернулся и остановился. Элла нагнулась, чтобы поднять его.

— Подожди, — сказал сын, вскочил и подал ей клубок.

— Потому что я решила не оставлять твоего отца, — сказала наконец Элла.

Удивленный Феликс подался вперед.

— Решила не оставлять? Разве ты когда-нибудь предполагала сделать это? — спросил он растерянно.

— Предполагала? Это не то слово. Уже вскоре после свадьбы я почувствовала, что мне следовало бы это сделать, что это мой единственный шанс не испортить собственную жизнь. Но потом появился ты, и я смирилась. Я восставала и снова смирялась и постепенно убивала себя и становилась такой же, как он. В один прекрасный день, когда я поняла это, я решила уйти на какое-то время, чтобы проверить свою догадку. Когда стала думать, кому можно доверить тебя, то мне пришла в голову только кузина Клара. Много лет я не поддерживала с ней связи. Но на мой смущенный вопрос она не раздумывая ответила: «Ну конечно, дорогая Элла, привози своего Феликса, я уже давно хотела познакомиться с ним».

— Ну и что было дальше, куда ты отправилась, что делала? — спросил Феликс Хейниш, не отрывая глаз от старой женщины. Его представление о ней, существовавшее уже целую вечность, всегда неизменное представление, внезапно совершенно изменилось.

— Что я делала? Не так уж много. Несколько дней я путешествовала, недалеко и безо всякой цели. Это было прекрасно, и я наслаждалась новыми для себя ощущениями. Но мое подозрение, что я одна была уже ничем, я уже слишком потеряла себя, подтвердилось. Итак, мне не оставалось ничего другого, как быть такой же, как он, только так я могла встретиться с ним, могла вернуться к нему. Ведь мне хотелось вернуться к нему.

— Я ничего этого не заметил, — сказал ее сын, не в силах избавиться от своего изумления.

— С чего бы? — спросила Элла. — Ведь ничего не изменилось. Ни для твоего отца, ни для тебя и ни, в конце концов, для меня. Собственно, уже в тот миг, когда я оставляла тебя у кузины Клары, я знала, что будет именно так. Поэтому нет никакого смысла в том, что Кристина ушла от Конрада. Она ни в коем случае не должна была этого делать. Ни в коем случае.

Новое представление о матери, которое не нравилось Феликсу Хейнишу, постепенно снова начало сливаться со старым. Он был доволен, потому что хотел этого. Однако, как ни странно, он внезапно увидел поступки своей дочери Кристины в другом, более ясном свете.

— Я считаю, мама, — начал он задумчиво, — что в случае с Кристиной все обстоит иначе.

Элла подняла вязание, чтобы проверить ширину изделия.

— В любом случае за ту неделю у Клары ты многое узнал, — сказала она. — Я думаю, ты не все мне рассказал.

— Да, — ответил Феликс, — не все.

Комната была огромной. Гораздо больше, чем гостиная у них дома. Здесь были огромные стулья с огромными подушками, огромные вазы с огромными букетами цветов, а в углу — белый рояль. Перед ним стояла женщина, от которой он не мог оторвать глаз, хотя знал, что это неприлично. Но он еще ни разу не встречал таких женщин, как она. В свои десять лет он был еще слишком мал, чтобы понимать, почему она была не такой, как другие женщины, не такой, как его мать и тетя Елена, например. Он просто чувствовал это.

До встречи с ней он ее боялся. Теперь уже нет.

— Держись прямо, Феликс, — сказала стоящая сзади мать и толкнула его в спину. Он послушно расправил плечи. Ему хотелось понравиться этой женщине.

— Он довольно рослый для своих лет.

— Мог бы быть и побольше, — ответила Элла. — Я недовольна его физическим развитием. Хотя на чем я не экономила, так это на его питании. Ему всегда достаются куски получше.

— Это заметно, — сказала Клара и засмеялась. — Он немного толстоват.

Она положила свою руку на маленький круглый живот Феликса, который облегали темно-синие до колен брюки из дюветина. Феликс сделал глубокий выдох и втянул живот.

— Послушай-ка, Феликс, — сказала Клара, — у меня есть идея.

Она подбежала к окну и распахнула его.

— Польдо! — крикнула она в сад, и еще раз, громче: — Польдо!

Клара застыла в ожидании, и Феликс заметил, что ее губы при этом чуть приоткрылись. Наконец ей ответил мужской голос.

— Поднимитесь-ка на минутку наверх, — распорядилась Клара.

Потом, как будто забыв о Феликсе и его матери, она стала мерить большую комнату беспокойными шагами. Мать стала вытирать Феликсу нос, а тот смотрел на Клару. Снаружи открылась дверь, кто-то вошел, и Клара объявила:

— Это Польдо, он — акробат, настоящий акробат, он будет заниматься с тобой гимнастикой, согласен?

Тот, кого звали Польдо, молодой человек со смешными рыжими волосами, который не особенно понравился Феликсу, сказал: «Ну конечно, почему бы и нет?» — и стукнул Феликса по плечу, это было неприятно и больно, но Клара, казалось, так загорелась своей идеей, что Феликс подавил крик. «Может быть, еще что-нибудь?» — спросил Польдо. Клара ответила вежливо: «Нет, спасибо», — и акробат удалился. Пока были слышны его громкие шаги в деревянном коридоре, ни Клара, ни Элла, ни Феликс не произнесли ни единого слова.

— Мне уже пора, — сказала Элла, — если я прямо сейчас не уйду, то…

— Я все понимаю, — ответила Клара. — Не беспокойся, с Феликсом все будет в порядке. Я буду заботиться о нем, как о собственном ребенке.

— Не вздумай мне тут плакать, — предостерегла Элла и поцеловала сына.

— Не буду, мама, — ответил Феликс. Она заспешила к двери, а он смотрел ей вслед. Она надолго впервые расставалась с ним. — Скоро начнется учебный год, — объясняла ему она, — тогда я не смогу оставить тебя одного. А я хочу съездить куда-нибудь. Хотя бы ненадолго. Понимаешь?

Он не понял этого, ведь он слышал, как отец говорил, что путешествия слишком дороги, и их семье они не по карману. Но маленькая поездка пойдет, может быть, на пользу его матери, которая постоянно должна работать, и он храбро сказал: «да», он всегда говорил «да», когда она ждала этого. Он твердо решил не плакать, для этого он был уже слишком большим, но боялся, что не удержится. Но теперь он совсем не думал об этом. Он же будет теперь ребенком Клары.