Мара Будовская - Вечер в Муристане

И Катерину, и Фелишию вызвали на заседание арбитража не то в качестве свидетелей, не то вещественных доказательств. По этическим соображениям, остановиться у Фелишии Катерина не могла. Не заняла она и оплачиваемый фирмой–ответчиком гостиничный номер, не желая говорить с журналистами, которых немерено аккредитовалось на этот процесс. Разумеется, из–за Фелишии. Катерине, напротив, советовали как можно больше общаться с журналистами и фотографироваться, но она слишком соскучилась по Дино, чтобы следовать этим советам.

За обедом раскрыта была в общей беседе тайна мужской семьи. Мама Дино умерла, когда сыну не было и года, от скоротечного рака. Студенты, которые любили своего молодого профессора, недавно ставшего отцом и так неожиданно овдовевшего, установили дежурства по уходу за ребенком. Почему–то мальчик больше всех полюбил Джузеппе, именно ему он сказал первое «мамма». Так студент Витторио стал мамой, и в этом статусе задержался навсегда. Тут же, за обедом, все побратались и перешли на «ты», чтобы быть по–настоящему одной семьей.

После обеда воссоединившаяся парочка лежала в комнате Дино на диване. По комнате валялись татуированные черепами и розами кабачки, на которых Дино отрабатывал какой–то новый прием своего ремесла. Говорили о предстоящем суде.

— А что, если тебе выкрасить волосы, скажем, в рыжий цвет и сделать какой–нибудь необыкновенный макияж? — предложил Дино, — Поставят вас рядом, а вы не похожи.

— Это не поможет. Они будут сравнивать фотографии и видеоролики обеих фирм.

— Но ведь это несправедливо! У нее свое лицо, у тебя — свое. Как они могут запретить тебе сниматься? На каком таком основании?

— Смотри, что я привезла. Это Фелишия написала в Москве, будучи в подпитии.

Катерина извлекла из сумочки довольно потертый листок.

Я, Фурдак Фелишиа, разрешаю Пороховой Екатерине пользоваться моим лицом, ногами, бедрами, талией и грудью по ее усмотрению

Ф. Фурдак.

— Предъявишь это суду? Слушай, предъяви, а вдруг поможет?

— Нет, Фелишия просила этого не делать ради нашей дружбы.

— Не ради вашей дружбы, а ради ее денег.

— Перестань, Дино! Как суд решит, так и будет.

Ни Катерина, ни Фелишия суду не понадобились. Их пригласили для журналистов, среди которых мелькнуло и московское лицо Степана Орлова.

Дело было решено в пользу истца. Израильской фирме разрешено использовать образ Екатерины Левитиной, но в том виде, который не вызывает ассоциаций с Фелишией Фурдак. За соблюдением постановления проследит специальный наблюдатель.

После заседания подошла Фелишия:

— Катя, пойдем в кафе, теперь можно поговорить.

Поблизости нашелся ресторан «Scrofa Semilanuta» с непонятным существом на вывеске.

— Это что значит — «облезлая шлюха»? Или «облезлая свинья»? — спросила Катерина.

— Сама ты облезлая свинья! — обиделась Фелишия. — Это дикий вепрь, самый древний кельтский символ Милана. Этот вепрь был указан вождю Белловесу богиней Минервой.

— Все равно свинтус!

— Катерина, не злись. Лучше делай заказ. У меня для тебя хорошие новости.

— Что случилось?

— Во–первых, меня сегодня приняли за тебя.

— Кто мог принять тебя за меня, когда я сидела с ответчиками, а ты — с истцами?

— Подошли утром парень с девушкой на входе, назвали меня Катериной, и предложили контракт на показ коллекции. Вот тебе визитка. Это — во вторых. А в третьих, у меня к тебе просьба.

— Какого рода просьба?

— Да расслабься ты, Катя! Мои истцы сегодня устраивают коктейль в честь выигрыша дела. А я никак не могу остаться до вечера! Если я сегодня же не вылечу в Штаты, я не попадаю на день рождения своего парня. Сходи туда за меня, а? Одежду я тебе дам. И гонорар неплохой.

— Фелишия, это невозможно. А акцент? У меня же русский акцент. Особенно по–английски. И голоса у нас разные. А что за парень?

— Опоздай на час, они все уже будут поддатые. А я позвоню и скажу, что потеряла голос. Будешь помалкивать или шептать. Парень скорее не парень, а мужчина. Ему сорок пять лет исполняется. И он голливудский режиссер. И он сделал мне предложение. Так ты сходишь вместо меня?

Катерина согласилась. Не могла отказать Фелишии, да и деньги не помешают. Все прошло, как по маслу. Она была в платье Фелишии, в туфлях Фелишии, в шубке Фелишии и на автомобиле Фелишии. После того, как тот же автомобиль с шофером привез ее в квартиру Фелишии, она выждала полчаса, вызвала такси и отправилась к Дино.

Дино являл лицом вселенскую скорбь. С собой она его не взяла, пропала на целый день, даже не позвонила. Потом увидел ее в вечерних новостях, в репортаже о заседании суда и прямой трансляции с вечеринки. Он сразу понял, что на вечеринке — не Фелишия. Катерину он мог узнать из миллиона, хоть Фелиший, хоть кого.

Долго не писал в дневник, а жизнь–то продолжается. Надо же и психиатру знать, что происходит! Мы все так же встречаем праздники в усадьбе Ломброзо. Ионатану уже семь лет, а Даночке — пять. У Даны появилось еще два брата, Узиэль и Разиэль. Полотовы теперь приезжают редко, они вместе с Сонькиными родителями ушли в религию. Началось это давно, еще когда Шамса Кокбекаев стал Шимшоном и прошел гиюр. Гер, новообращенный в иудаизм, не имеет права вести нерелигиозный образ жизни, поэтому после некоторого сопротивления сломалась и Сонькина мама. Как это перекинулось на детей, не знаю, но живут они теперь в одном из еврейских поселений сектора Газа. Вадим, ныне Иегуда, работает в одной из финансовых компаний, ездит на работу в Тель — Авив. Соня (теперь Сара) сидит с детьми, а ее родители выращивают какой–то диковинный сорт авокадо, весь урожай которого уходит на экспорт. Иногда мы ездим к ним, как на дачу. Дом с усадьбой, мангал, казан на свежем воздухе, просторный гостевой домик. Люди там, на поселениях, совсем другие. Не знаю, в том ли дело, что они религиозные. Ортодоксы вот тоже религиозные, но они в большинстве своем змкнутые и равнодушные. А Вадька с Сонькой — «вязаные». Приветливые.

Мои родители успешно работают и интересно живут. Бабарива завела традицию собираться раз в месяц семьей. Вот раз в месяц, не считая праздников и непредвиденных обстоятельств, я и вижусь с родителями. У Бабаривы и Дедамони стараюсь бывать по пятницам, как обычно. Бонни теперь стал важной персоной и источником дохода. Онколог, который вылечил Булгаковеда, выбил грант на исследование собачьих способностей. Два раза в неделю Дедамоня берет такси и вместе с Бонни едет в клинику. Там Бонни в специально отведенной комнате принимает больных. За это Дедамоня, как участник проекта, получает зарплату.

Папа уговаривает маму поменять работу. У нее развился тромбофлебит, и папа боится ее долгого сидения в самолетах. Мама тоже стала бояться долгих перелетов. Но Алон Алон маму не отпускает. Мама доплачивает за билеты и ездит бизнес–классом.