Сергей Минутин - Странник и Шалопай

Был в этом здании ещё один сотрудник: Иван Иваныч. Этот громогласный отставник был одновременно вахтёром, контролёром и собутыльником у всех сотрудников дома сразу. Он же их и погонял. Иван Иваныч одинаково легко рассказывал о всех детях мира, включая и экзотических бедуинских, аборигентских и прочих, при этом он часто сбивался и начинал рассказывать, как он служил во всех армиях мира, поэтому ему никто не верил. Но менялись сотрудники, молодые женщины перемещались в кабинеты старушек, старушки уходили на заслуженный отдых, а он оставался.

Помещений в доме было много, двери почти всех комнат всегда были открыты, так как Иван Иванычу, кроме всего прочего и хранителю ключей, закрывать и открывать их было просто лень, а доверить ключ от какой–нибудь двери он никому не хотел, особенно под вечер, когда очередные посетители с чая переходили на водку. Лови потом этого посетителя с ключом.

О том, что в этом здании есть ещё и подвал из «верхних» его обитателей, знал только Иван Иваныч. Это был «его» подвал. Он иногда заходил в «свой» подвал, но из другого здания, стоящего на другой улице.

В тот день случилось именно такое — иногда.

В Россию приехал Джеймс Бонд, который ещё будучи в Англии, сказал доверенному человеку с русской стороны: «Хочу в подвал», что означало встречу с Иван Иванычем.

Иван Иваныч всегда был рад старым друзьям, особенно пройдохам и авантюристам. Он и сам был не без греха. Друзья ценили его интернациональную суть, которая впрочем, в последнее время сводилась к тому, что в качестве угощенья он выставлял ящик из спиртного всех стран мира, но начинал всегда с водки, а на закуску две французских булки и всё.

После таких встреч очередной друг, посетивший «детскую организацию», долго приходил в себя.

А затем ещё дольше соображал, что к чему, то ли русская водка, смешанная с другими напитками, была слишком крепкой, то ли французская булка — слишком слабая закуска. И, наконец, если он окончательно приходил в себя, то понимал, что между крепким и слабым есть что — то ещё, и если он понимал что, то иногда бывал приглашён в «подвал».

Бонд эти тесты прошёл давным — давно, он даже нравился Иван Иванычу, в основном как шалопай и бабник, который «трахал» всех баб в его детской организации на протяжении не одного десятка лет и с явной пользой для дела. После Бонда они заметно молодели, хвастались похождениями и, главное, какое–то время были заняты ожиданием новых встреч с этим специалистом по Международным детским организациям в каком — то подотделе не то ООН, не то ЮНЕСКО.

Здесь надо заметить, что Иван Иваныч был философ, он никогда и никуда не спешил, «подвальных» встреч ни с кем специально не ждал, но если друзья настаивали, то принимал и давал правильные советы.

В подвале он себя любил и баловал то рюмочкой самого дорогого коньяка, который привозили ему друзья из Франции, то чашечкой йеменского кофе, то чашкой высокогорного индийского чая. В тот день Джеймс привёз ему роскошный виски, конечно похуже, чем самогон в его родной деревне, но несравнимо дороже.

Пробуя на вкус привезённый презент, а друзья знали, что Иван Иваныч в качестве подарка ценит только продукты из страны проживания агента, но они не догадывались, что через их продукт он постигал суть живущих там людей, входил в их нутро, он сказал Джеймсу:

«В моей деревне такая же сырость, как в твоей Англии, но сотни лет они не меняют ни посуду, ни напиток. Ты же каждый раз привозишь один и тот же напиток, но в разных бутылках».

— Иван Иваныч, у нас это называется прогрессом.

— Ну, давай бубни про прогресс, — хрустнув солёным огурцом, сказал Иван Иваныч.

— Да всё тоже, что и раньше, повторы: 1914, 1941, сегодня «холодную занавеску» в Германии обрушили, наша «железная леди» шляется по вашим второстепенным захолустьям с какой — то «приблудой» под руку. Опять исчезает власть, — замямлил Джеймс.

— Джеймс, вашей леди наши грязные улицы оказывают столько внимания, сколько она никогда не получит у себя дома. Она женщина, или ты в ней видишь что–то новое? Кроме того, до недавнего времени это захолустье наводило на весь мир ужас своим ВПК. Что касается власти, то ей, как и породе, свойственно вырождение. Не ищи людей связанных, ищи людей творческих…

— Иван Иваныч, вам хорошо так говорить, у вас в России сто национальностей, даже если каждая даст по одному гению, их будет уже сто. Есть гений, есть прогресс, есть и национальная элита. Одна во власти выродилась, можно заменить на другую. На самом верху у вас то варяг, то немец, то калмык, то грузин, то еврей, то мордвин. А у нас элиты не меняются, пока не вымрут. Раньше хоть можно было всех отравить или зарезать. А сегодня в одной автоаварии всю родню не убьёшь, а две — уже тенденция, подозрения. Была Империя — царица морей, остался остров среди лужи.

— Джеймс, с чего паника. Мы же всегда учитываем вашу консервативную тупость. Дарим вам и наши секреты, и наших лучших агентов.

Недавно специально под вас посадили на престол «весёлого, говорливого парня», который открыл для вас все наши сейфы с вашими тайнами. Все наши агенты дышат у вас воздухом свободы, читают лекции вашим студентам по нашей безопасности и кружат головы туристам.

— Вы правильно сказали, «наши сейфы с вашими тайнами», но там не оказалось ваших тайн, ведь так, Иван Иваныч?

— Джеймс, у нас их просто нет, этих самых тайн. Выйди на Старый Арбат, наша тайна тайн свободно продаётся по любой цене.

— Какая? — заинтересовался Джеймс.

— Русская матрёшка, — ответил Иван Иваныч, — или вот ещё одна, видишь, в книжном шкафу стоит, — Иван Иваныч ласково посмотрел на розовую, похожую на снеговика игрушку. — Можешь дать ему «шалобан».

Джеймс подошёл к книжному шкафу и щёлкнул игрушку по макушке, она сильно накренилась, но опять выпрямилась и заиграла, наполнив комнату радостной мелодией.

— Видал, Ванька — Встанька, называется. В общем, как говорят в нашей армии, «нас е–т, а мы крепчаем», пока мы нашего Ваньку с Арбата убрали, чтобы никого не раздражать, — пошутил Иван Иваныч и продолжил разговор.

— Джеймс, мы переимчивы, внимательны, хотя и не всегда учтивы. Вы ломаете голову над тем, как вам расклонировать ваши престарелые кланы, а мы всегда были и будем заняты только тем, чтобы найти единственный сперматозоид для нашей единственной яйцеклетки. Например, Сталин принял страну с сохой, оставил с атомной бомбой. Потом отдых.

— Отдых, это когда дурак на троне, — догадался Джеймс.

— Скорее путешественник, кому — то надо поиграть и в ваши семёрки, потусоваться в ваших клубах. Мишура, блеск, и вот уже наш «путешественник» загорается желанием стать всем вашим традиционным кланам единственным российским родственником. Ты можешь найти умного с такими желаниями?