Ивлин Во - Упадок и разрушение

"Отчего это, -- с тоской думал Поль, -- все мои случайные знакомые прибегают именно к автобиографическому жанру?" Наконец он решил, что все дело в его располагающей внешности. Между тем сэр Хамфри повествовал о детстве и юности -- о семье из девяти человек, ютившейся в двух каморках, об отце-алкоголике, о матери, страдавшей припадками, о сестре, панельной девке, об одном брате, уголовнике, и о другом брате, глухонемом. Он повествовал о стипендиях и технических училищах, об удачах и провалах, об университетской карьере, сопровождавшейся блистательными успехами и небывалыми лишениями.

-- Я служил корректором в "Холливелл пресс", -- распинался сэр Хамфри. -- А потом изучил стенографию и печатал в местных газетах проповеди, читавшиеся в университетской церкви...

Пока он говорил, подстриженные тисы как будто посерели и покрылись трущобной копотью, а отдаленный голос патефона все больше напоминал развеселую шарманку, поющую во дворе.

-- В Сконе я учился со стоящими парнями... -- Тут сэр Хамфри фамильярно помянул несколько высокопоставленных особ. -- Но никому из них не довелось пройти мой жизненный путь...

Поль, по обыкновению, терпеливо слушал. Речь сэра Хамфри текла плавно -- он попросту повторял содержание собственной статьи, продиктованной вчера вечером для воскресной газеты. Он рассказывал Полю о своих первых судебных речах, о вошедших в историю парламентских выборах -- избирательной кампании либералов в 1906 году, и о напряженных днях, предшествовавших рождению коалиционного правительства во время войны.

-- Мне нечего стыдиться! -- разглагольствовал сэр Хамфри. -- Я пробился дальше других. Если так пойдет, я в один прекрасный день возглавлю нашу партию. Но этой зимой у меня возникло ощущение, что я достиг предела. Настало время, когда я бы с радостью перешел в палату лордов, бросил писанину, завел бы лошадок, -- тут его глаза затуманились, как у модной актрисы, описывающей свою виллу, -- и еще -- яхту, и особнячок в Монте-Карло. Другим-то это раз плюнуть, и им это отлично известно. Надо дожить до моих лет, чтобы понять, как невыгодно рождаться на свет без приличного состояния.

В воскресенье вечером сэр Хамфри предложил "перекинуться в картишки". Остальные отнеслись к этой идее холодно.

-- Не слишком ли это легкомысленно? -- молвил Майлс. -- Ведь как-никак воскресенье... Я обожаю карты, особенно королей -- забавные старикашки! Но если мы будем играть на деньги, я могу огорчиться и заплакать. Сыграйте с Памелой, она у нас мужественная и решительная.

-- Поиграем лучше на билльярде. У нас получится настоящий дачный вечер, -- предложил Дэвид. -- Или давайте устроим деревенский кавардак!

-- Ах я старый греховодник, -- причитал Майлс, когда его наконец усадили за карты.

Сэр Хамфри выиграл. Лорд Какаду просадил тридцать фунтов, достал бумажник и расплатился десятками.

-- Он передергивал! -- сообщила Оливия и отправилась спать.

-- Да что ты говоришь, дорогая! Мы его за это накажем: ничего он с нас не получит, -- ответил Майлс.

-- Да ты что! Как можно!

Питер бросил монетку и выиграл у сэра Хамфри в "орла и решку".

-- Я как-никак хозяин, -- заметил он.

-- В ваши годы, -- сказал сэр Хамфри Майлсу, -- мы ночи напролет резались в покер. Большие деньги выигрывали.

-- Ах безобразник! -- ответил Майлс. Рано утром в понедельник "даймлер" министра перевозок отъехал от дома.

-- Он, наверно, думал повидаться с мамой, -- объяснил Питер, -- но я ему объяснил, в чем у нее дело.

-- Тебе не следовало так поступать, -- покачал головой Поль.

-- Да, не очень хорошо вышло. Он страшно возмутился: дескать, даже в трущобах дети моего возраста не знают о таких вещах. Он жуткий обжора. И вообще, я все время разговаривал с ним о железной дороге, чтобы он не скучал.

-- По-моему, старичок не глуп, -- вмешался профессор Силен. -- Он -единственный, кто не счел необходимым из вежливости сказать что-нибудь о доме. Кроме того, он рассказал мне, какие бетонные конструкции используются теперь при перестройке домов для правительственных служащих в отставке.

Питер и Поль отправились в овальную классную комнату на очередной диктант.

Когда последние гости уехали, миссис Бест-Четвинд явилась, после своего кратковременного наркотического запоя, свежая и изысканная, как старинная серенада. Орхидеи, казалось, распускались под ее стопами, когда она брела по лугу зеленого стекла от лифта к обеденному столу.

-- Лапочки! -- мягко сказала она. -- Устали от зануды Контроверса? От всей этой банды! Не помню только, кто должен был быть на этот раз... Я давно никого не приглашаю, -- добавила она, глядя на Поля, -- но все равно едут.

Она всмотрелась в опаловые глубины своего абсента.

-- Совершенно ясно, что мне нужен муж. Но ведь Питер такой капризуля...

-- У тебя кошмарные ухажеры, -- ответил Питер.

-- Иногда меня так и подмывает выйти за старичка Контроверса, -продолжала Марго Бест-Четвинд. -- Чем не опора в жизни?! Только Марго Контроверс звучит как-то... нарочито, а? Представляете, какое он выберет имечко, если его сделают пэром?

В жизни никто не был так нежен с Полем, как Марго Бест-Четвинд в эти дни. Всюду -- в сверкающих лифтах, в апартаментах и извилистых коридорах необъятного дома -- он словно плавал в золотистом тумане. Утром, вставая с постели, он чувствовал, как какая-то птица щебечет у него в груди. Вечером, ложась спать, он склонял голову на руку, еще хранившую слабое благоухание изысканных духов Марго Бест-Четвинд.

-- Поль, милый, -- сказала она однажды, когда, держась за руки, они поднимались к беседке над прудом, на берегу которого на них только что напал лебедь. -- Поль, мне не верится, что ты опять вернешься в эту кошмарную школу. Пожалуйста, напиши доктору Фейгану и откажись.

Беседку на пригорке у пруда воздвигли в восемнадцатом веке. Поль и Марго постояли на стертых каменных ступенях, по-прежнему держась за руки.

-- Куда же мне податься? -- молвил Поль.

-- Миленький, я найду тебе работу.

-- Какую, Маргарет? -- Поль внимательно следил, как лебедь торжественно скользит по глади пруда, и не смел поднять глаза.

-- Ну, Поль, ты бы остался тут... и защищал бы меня от лебедей... Ладно? -- Марго замолчала, высвободила руку и достала из кармашка дамский портсигар.

Поль чиркнул спичкой.

-- У тебя дрожат руки, милый! Ты слишком увлекаешься коктейлями, а Питер, хоть и неплохо их сбивает, злоупотребляет водкой. Право, я бы подыскала тебе приличную работу! Ты не должен возвращаться в Уэльс! На мне ведь дело покойного папы, это в Южной Америке. Разные там... увеселительные заведения, кабаре, пансионы, театры... Ну, и всякое такое. Если хочешь, подберем тебе работу и будешь мне помогать.

Поль замялся.

Я ведь не говорю по-испански... -- начал он.