Питер Абрахамс - Горняк. Венок Майклу Удомо

Мхенди ласково гладил Марию по голове, успокаивая. Они лежали, утомленные ласками. Мария, прижавшись к нему, плакала.

Он гладил ее, пока она не перестала всхлипывать. «Слишком долго пришлось ей ждать, — думал он, — мужчины часто забывают, как трудно дается женщинам ожидание. Спи, дитя мое. Я буду с тобой много дней. И тебе не надо будет ждать, а мне жить в постоянном страхе. Если правда, что великие вожди, ведущие народ к свободе, не знали страха, значит, я не вождь, а робкий самозванец, который продолжает, борьбу только потому, что так велит ему совесть. Я вовсе не храбрый. Всякий раз, когда враги настигали меня, я умирал от страха. Только я умею прятать свой страх. Вот и все. Спи, дитя мое. Я очень тебя люблю. Ты завладела моим сердцем. Ты даже не представляешь, сколько покоя ты принесла мне. Спи, дитя мое…»

Она уснула. Он встал с постели, оделся и вышел. Несколько юношей прикорнули прямо у костра. Остальные, включая солдат-плюральцев, спали в большой палатке. Мхенди прислушался — дождь затихал… Черт! Забыл взять бумагу. Он вернулся в палатку, взял блокнот и ручку. Потом сел у костра и стал писать. Он писал, посмеиваясь. Приходится бить на эффект. Без этого не обойтись. Люди любят такие слова. Они вдохновляют, поднимают на борьбу. А на врагов нагоняют страх. Такая листовка годится и для того, и для другого: испугает белых хозяев и вселит храбрость, в черных рабов. Как же ее назвать? Послание Мхенди? Нет. Коммюнике номер один. Точно! Коммюнике номер один. Сначала опишем все боевые операции. Так. Теперь объясним цели нашей борьбы. Они и без того известны, но повторить не мешает. Мы боремся с белыми вовсе не потому, что у них белая кожа… Колонизаторам это известно, но не лишнее напомнить им еще раз… И под конец припугнем: коммюнике будут выходить каждый месяц!

Мхенди кончил писать. И тут он услышал какой-то шорох. Огромная буро-зеленая змея, толстая и длинная, медленно ползла к огню. Мхенди потянулся к пистолету, лежавшему у его ног. Но не успел даже прицелиться. Слева от него прогремел выстрел. По длинному телу змеи волнами пошли судороги. Все проснулись. Из палаток высыпали люди. С автоматом наперевес прибежал часовой.

— Я услыхал, как она ползет, сэр. И бегом сюда!

Все стали рассматривать убитую змею. Потом Джозеф сказал:

— Ну, ладно, пошли спать.

К Мхенди подошел один из плюральцев.

— Дождь кончается.

— Вам пора уходить?

— Пора. Лучше идти затемно. А то еще нарвемся на полицейских.

— Хорошо, идите. Листовку я написал. Что с ней делать — вы знаете.

К ним подошли Джозеф, Мария и второй плюралец.

— Он говорит, что пора уходить, — сказал Мхенди. — Передайте друзьям, что я вернусь через месяц, и тогда, возможно, мы устроим здесь постоянный лагерь. Скажите, что я в безопасности, среди друзей. Скажите, чтобы готовились к новому этапу борьбы, как было намечено. И помните, никакого насилия, никаких убийств. Мы ведем теперь совсем особую войну.

— А вдруг понадобится что-нибудь вам передать, — сказал плюралец. — Вы можете вернуться и угодить к ним в лапы. И так ведь бывает. Как предупредить вас? Где я могу спрятать записку?

— Здесь, — сказал Джозеф. — Мы оставим палатки.

— Боюсь, что одному мне не найти дороги.

Мхенди открыл блокнот и набросал на листке бумаги контур опушки. Затем отметил место, где находилась плюральская деревня.

— Вот деревня, от которой мы шли. Вот холм. За холмом около мили заросли кустарника. Здесь джунгли вклиниваются в кустарник. Правее растут четыре дерева, они гораздо выше всех остальных и видны издалека. Под этими деревьями мы сейчас и стоим.

— Можно мне взять с собой эту карту?

— Нет. Ты должен ее запомнить.

Плюралец некоторое время внимательно смотрел на план, затем кивнул. Мхенди вырвал листок из блокнота и швырнул его в огонь.

— Мы только переоденемся и пойдем.

— Ваша одежда в палатке, — сказал Джозеф. — Все уже высохло. Ложитесь спать, мистер Мхенди. Я провожу их. Вы должны отдохнуть перед завтрашним путешествием.

— Ладно! Ну, счастливо, ребята! Будьте осторожны.

— Пошли, — сказала Мария.

Одиннадцать дней спустя поздно ночью Мхенди и Мария вошли в дом Селины.

Селина обняла Мхенди.

— Здравствуй, Мхенди! Здравствуй, брат мой! Знаю, все знаю. Весть о твоих славных делах разнеслась по всему миру. Люди, которые считают себя вашими хозяевами, дрожат от страха. Как я рада видеть тебя живым и невредимым… Заходи, садись! Несите вино!.. Здравствуй, Мария, дитя мое! Ну как, угодила я тебе, Мхенди?

— Здравствуй, Селина, — сказал Мхенди. — Ты очень угодила мне. Мария настоящее сокровище! Она так дорога моему сердцу.

Селина хлопотала вокруг них, усаживала, угощала. Она принесла иностранные газеты и с гордостью показывала плюральские снимки: разрушенные электростанции, пущенные под откос поезда, сожженные фабрики.

— Они даже твой портрет напечатали, — смеялась она.

После ужина Селина погладила Марию по руке:

— Иди к себе в комнату, дитя мое, отдыхай. Путешествие было трудным. Мы с Мхенди должны поговорить. Не бойся — долго я его не задержу.

Когда Мария ушла, Селина сразу стала серьезной.

— Скажи, Мхенди, все, что пишут в газетах, правда?

Мхенди просматривал газеты одну за другой.

— Это еще не все.

— А что вся полиция поднята на ноги и тебя ищут, правда?

— Да.

— Тогда тебе нужно быть осторожным даже здесь.

У нас ведь тоже есть белые. Мы до сих пор от них не избавились. Удомо говорит, что они еще нужны нам… — Она пожала плечами. — Что ты собираешься делать?

— Скоро пойду обратно. Меня ждут через месяц.

— А как отряд, который я послала с тобой?

— Отличные ребята. И Джозеф прекрасный командир.

— Ну вот и хорошо… Теперь говори, что я могу для тебя сделать, друг.

Мхенди поднял с пола большой портфель, который принес с собой, и передал его Селине.

— Тут деньги. Деньги, которые собрал мой народ. Я не знаю точно, сколько их, но сумма большая —сама увидишь. Нам нужна газета. Все наши газеты запрещены, станки конфискованы. Мы могли бы и у себя печатать газету, но это дело ненадежное. Рано или поздно типографию обнаружат. А оборудование стоит дорого.

— И вы хотите печатать газету в джунглях?

— Да. Как по-твоему, можно это устроить? Сумеешь ты достать печатный станок?

— Сумею. Это не так-то просто, но для тебя я достану… Ты говоришь, что пойдешь обратно. Когда?

— Дней через пять. На этот раз я не скоро вернусь. Может, через полгода, а то и через год.

— Ты будешь жить в джунглях?

— Ив джунглях, и в самой Плюралии. Люди увидят, как я проскальзываю сквозь сети, расставленные белыми, и станут смелее.

— Ты правильно говоришь, Мхенди. А как насчет еды и всего остального?