Питер Абрахамс - Горняк. Венок Майклу Удомо

А Кзума, согретый их радушием, разнежась от пива, чувствуя под ладонью плечо Мейзи, заговорил о своем доме, своих родных. О том, как красиво утро в вельде, когда встает солнце, и поют птицы, и мычат коровы — просятся на пастбище, и о том, как добра была его мать и как силен был отец, когда сам он и его братья были маленькими, и как охотились на зайцев, и обо всем, чем он занимался в детстве.

А потом пришли еще люди, и лилось пиво, и были песни, и смех, и танцы. Он танцевал с незнакомыми. Заговаривал с ними, а они с ним, и Мейзина подруга обняла его за шею и велела взять на руки. А Мейзи смеялась и так же обняла подругиного парня. И все хлопали в ладоши и смеялись. Мужчины подхватили женщин на руки, стали в круг, круг все ширился, пока комната не стала тесна, а тогда высыпали во двор.

И там стали в круг, и женщины запели, а остальные хлопали в ладоши и топали ногами. А потом одна пара вышла на середину круга и танцевала.

Когда они устали, опять полилось пиво, и танцы продолжались. Один из мужчин принес с собой гитару, другой гармонику. Народу все прибывало. Женщины принесли закуски и пива, еды и питья было вдоволь. И псе это время ему светило смеющееся лицо Мейзи и ее горящие глаза. И Мейзи была с ним рядом, полная смеха и счастья, и дарила смех и счастье ему.

И среди всего этого он взял Мейзи за руку, и они пошли к реке. Светила луна; и они почему-то смеялись. И смех их не умолкал, а разливался по всей реке.

Потом пришли остальные — искать их, и тогда они спрятались, и их долго не могли найти. А когда нашли, подняли на плечи и зашагали к дому, с песней.

И опять лилось пиво. И жизнь была хороша, потому что пиво было местное, а не та городская отрава, от которой только пьянеешь, а радости не прибавляется.

А потом Мейзи трясла его и тормошила и твердила, что пора на автобус. Они надели пальто, и все пошли провожать их к автобусу. Но автобус уже ушел, а следующий был только утром.

Мейзина подруга предложила — пусть ночуют у них. Но Мейзи сказала — нет, и объяснила, что завтра ему очень рано нужно быть на руднике. Сам он бахвалился, что это не страшно. Он остается. Но Мейзи выдержала характер и прямо заявила ему, что он пьян. И они выпили еще пива.

А потом нашли последнее такси.

И вот Мейзи, в битком набитом такси, сидит у него на колене. Ему жаль, что все кончилось. Хорошо было. Ему так хотелось, чтобы так все шло и шло. Мейзи обняла его рукой за шею. От этого стало лучше.

Такси сорвалось с места и ринулось в ночь, к Йоханнесбургу. На этот раз весь путь занял всего час.

Когда они вышли, Кзума понятия не имел, где они, и нисколько этим не интересовался.

— Я пьян, — объяснил он Мейзи.

— Я за тобой пригляжу, — сказала она и взяла его под руку.

Он улыбнулся. Раз Мейзи за ним приглядит, все будет в порядке. В этом он был уверен.

Очень скоро она свернула в какой-то проулок и велела ему подождать, пока она отворит дверь. Потом ввела в маленькую комнату. Закрыла дверь и включила свет. Он поглядел на электрические лампочки. Свет белого человека.

— Мы где?

— В моей комнате. Я здесь работаю. Тебе лучше поспать здесь, а утром я тебя разбужу на работу.

Он подошел к кровати и сел. Оглядел комнату. Похоже, как у того белого. А может, и нет. Он видел неясно. Все двигалось. Как будто двигалась его голова. Он схватил ее обеими руками и попробовал остановить. А она не останавливалась.

— Ляг, — сказала Мейзи.

Он послушался. Стало лучше, все по-прежнему двигалось, но медленнее. Только стали закрываться глаза.

— Мейзи.

— Да?

— Поди сюда.

Она подошла. Он протянул руку. Она взяла ее и потрепала.

— Ты от меня не уйдешь?

— Нет.

— Ты за мной приглядишь?

— Да, пригляжу.

— Это хорошо, — сказал Кзума и уснул.

Мейзи его раздела, себе постелила на полу. Постояла минутку, глядя на него, и выключила свет.

— Вставать, Кзума! Вставать!

Он перекатился на другой бок и открыл глаза.

— Еще темно, — протянул он недовольно.

— Тебе идти на работу, — сказала Мейзи.

Кзума сел и протер глаза. Вспомнил вчерашний вечер. Он в комнате Мейзи. Вчера провел с ней весь день. В голове постукивало, но пиво вчера было хорошее, гак что это не мешало.

Одевайся, сейчас принесу тебе поесть, — сказала Мейзи и вышла из комнаты.

Кзума оделся, оглядел комнату. Приятная комната, чисто женская. И заметил постель на полу.

Вошла Мейзи, принесла чашку горячего кофе и тарелку с хлебом и мясом.

— Ты спала здесь? — спросил Кзума, указывая на пол.

Она кивнула и сказала:

— А ты поторопись.

— Который час?

— Пять… Тебе еще надо зайти к себе, переодеться.

Он кивнул. А он и не подумал об этом.

— Почему ты спала на полу?

— Некогда разговаривать. Давай быстрее.

Она, оказывается, принесла кувшин воды. Он умылся, поел. Потом встал, постоял, глядя на нее. Не поймешь ее. Он был ей нужен, а когда она его получила, спать легла на полу.

— Ты была ко мне добра, — сказал он.

— Пошли, — сказала она.

Он вышел следом за ней в проулок. Утро было холодное. Выпитый кофе приятно согревал нутро.

— Пойдешь по этой улице до поворота налево. Сверни и выйдешь в Малайскую слободу.

Уходить не хотелось. Он стоял и смотрел в лицо Мейзи. Все это время она не смотрела на него. А теперь подняла взгляд, и ее заспанное лицо смеялось.

— Хорошо было вчера, — сказал он и взял ее за руку.

— Я рада.

— Ты хорошая. Может, еще туда съездим?

— Если хочешь.

— Я-то хочу.

— А теперь беги, не то опоздаешь.

Рука ее была холодная. По руке он почувствовал, что она вся дрожит от холода. Она-то кофе не пила.

— До свидания, — сказал он.

— До свидания.

Но уйти от нее просто так было трудно. Нужно было еще что-то сделать, а что — неизвестно. Она отняла руку.

— Иди.

Он сделал несколько шагов и оглянулся. Она уже исчезла. Он быстро зашагал по широкой, обсаженной деревьями улице. Утренний холод покалывал. Он поднял воротник пальто и засунул руки глубоко в карманы. В такой день хорошо в руднике под землей. А еще лучше было бы посидеть у костра, какой сегодня будет у Лии.

В своей комнате он переоделся и отправился на рудник.

У ворот встретил Йоханнеса.

— Эй, Кзума, сукин ты сын!

Кзума улыбнулся. Йоханнес был еще пьян. Не очень пьян, но и не трезв.

— Как дела, Йоханнес?

— Я Й.-П. Вильямсон. Силен как бык и тюрьму их разнесу, вот увидишь!

Кзума подхватил его под руку, и они прошли в ворота.

— Что там стряслось?

— Стыд и позор, брат Кзума.

— Да в чем дело? Скажи мне.

— Женщину мою забрали.

— Твою женщину? Лину?

— Да! Полиция, сукины дети. Хоть одного, да убью.

— За что?

— Семь дней, либо фунт деньгами.

— За что забрали?

— Напилась и скандалила.