Арно Зурмински - Йокенен, или Долгий путь из Восточной Пруссии в Германию

- Их отец был летчиком-инструктором... сбили... вот так.

Герман изобразил, как падающий самолет идет в штопор.

- Если уже сбили, то нужно нацелиться так, чтобы еще попасть в русский танк или английский корабль.

- Тихо, идут, - сказал Петер.

Когда белые гольфы подошли достаточно близко, Герман и Петер, набрав полные руки черного ила, выскочили из кустов. Они бросали мокрую гниль на белые платья, хватали за банты, оставляли черные отпечатки пальцев на гольфах, бежали, подняв вверх грязные руки, за визжащими девочками до самой калитки огорода Марковши. Потом просидели несколько часов в камышах, отдыхая после своего геройского поступка. Вечером выяснилось, что иногда бывает и лучше, если отца нет. Для Петера нападение с грязью и илом на одетых в белое девочек осталось без последствий, но Штепутат, наблюдая за коровой, сидел на скамейке на выгоне и терпеливо ждал.

- Почему это у тебя такие грязные руки! - спросил он. А потом поднял палку, которая в общем-то предназначалась для крупного рогатого скота, и начал лупить. Сначала по штанам, потом по голым бедрам. Девчонки - снова во всем белом - висели на калитке и смотрели. Дуры. Они уехали еще до того, как наступила осень.

- Дети не переносят нашу зиму, - сказала Марковша, и наверняка была права. Со своими белыми чулками они не вписывались бы в осеннюю слякоть и грязь, в морозное уединение зимы.

Ночи становились длиннее, вместе с ними вытягивались и лица. Германия еще побеждала, без передышки, но последней, решительной победы все не было. Крестьянин Беренд получил Железный крест первой степени за успешную операцию ударного отряда группы армий "Центр". Эльза Беренд с письмом и маленькой дочкой пришла в бургомистерскую, выслушала от Штепутата поздравления с награждением, которое ее на самом деле не очень-то обрадовало.

- Начинается с креста второй степени, потом дают первую степень, а потом ставят деревянный крест.

Так думала Эльза Беренд, не ведая о подлинных директивах о порядке награждения в вооруженных силах Германии. После Железного креста первой степени идет сначала Рыцарский крест Железного креста, потом Рыцарский крест с дубовыми листьями, Рыцарский крест с дубовыми листьями и мечами, наконец Рыцарский крест с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами (сколько нужно убить, чтобы получить такой крест?) и потом Большой крест Рыцарского креста. Конечно, иногда получалось и не по порядку. Некоторые начинали с деревянного креста и потом награждались металлическими. Некоторые вообще не получали деревянного креста, выигрывали, как в рулетку, подряд металлические кресты вплоть до дубовых листьев, вдобавок медаль за взятие Крыма, нашивку за ранение, орден за обморожение, застежку за рукопашный бой... Но потом этот ряд вдруг все же завершался простым деревянным крестом.

Штепутат подвел Эльзу к большой карте России с красными флажками. В средней части Орел. Где-то здесь. Там в размокшем от осенних дождей блиндаже лежал Хайнрих Беренд и радовался своему железному кресту первой степени. Эльза немного успокоилась, найдя на карте название Орел и увидев, где приблизительно находится ее муж.

- А скажите честно, мастер Штепутат, - сказала Эльза. - Трех лет войны ведь достаточно.

- Война четырнадцатого-восемнадцатого года была еще дольше, - пытался успокоить ее Штепутат. - Нам нельзя останавливаться раньше времени, как в тот раз.

В то время как Эльза осматривала окрестности Орла, маленькая девочка, держась за юбку матери, играла с красными флажками внизу на южном фронте. Она смела весь выступ фронта у Сталинграда, оставив большой бесфлажковый пробел. Почистила она и на Кавказе, сократив немецкий фронт до Ростова, зато взяла в пользу немцев Астрахань.

- Может быть, скоро дадут отпуск, - заметил Штепутат.

Эльза покачала головой.

- Старая Вовериша говорит, что эта зима будет особенно плохая. Много убитых будет этой зимой.

- Это все предрассудки, - засмеялся Штепутат. - Вовериша всегда предсказывает конец света.

- В Майстерфельде у одной женщины открылась дверь в кухне, когда ее муж умер в России. А в Янкенвальде ночью постучали в окошко. На улице никого не было, и утром не нашли никаких следов под окном. Через две недели пришла похоронка из России.

Эльза пошла домой еще до того, как стемнело. Темноты уже стали бояться. По земле бродили души, возвращались из России и стучали в окна, за которыми спал немецкий народ. В Колькайме сын объявился у своей матери и сорвал со стены спальной детскую фотографию. Души бродили. Долгими ночами. Особенно по деревням. Там блуждающим душам не мешал электрический свет, освещение улиц. Вольфсхагенский лес начинался сразу за полями. Они выходили оттуда, из темноты. Призраки неслись по небу вместе с завывающим ветром. Куда брела немецкая душа? От Чудского озера в Инстербург. А старая Вовериша кричала вслед каждому, кто проходил мимо ее одинокого дома на опушке леса: "Пожар! Пожар!" При этом она поднимала руки в сторону востока, скрестив пальцы перед глазами, и смотрела через эту костистую решетку, как будто видела вдали море огня.

- Если она не остановится, ее еще посадят, - сказал Штепутат.

Начинающаяся темнота, таинственный страх, видения большого пожара пугали только старших, которые и всегда были скептиками. А йокенская молодежь учила у Венкши:

Даже если мы погибнем,

Германия будет жить!

Днем все выглядело веселее. Бабье лето развешивало свою паутину всюду от сжатых полей поместья до сада Штепутата, куда свой последний сбор приносили пчелы. Над Йокенен кружились вороны и журавли, и еще ни одной бомбы не упало из этого ясного неба на Восточную Пруссию. Пожары, которые чудились Воверише, бушевали в других мирах.

На стене школы был наклеен плакат: "Германские наездники". Разъезжавшая по деревням кинопередвижка Кушке собиралась показывать этот фильм в мариентальском трактире (два сеанса в среду, первый для детей). Венкша хвалила картину взахлеб. Этот фильм должен посмотреть каждый немецкий юноша и девушка. Цена билета: пятьдесят пфеннигов. Герман получил от отца полмарки без труда, у Петера дело заело. К матери он мог даже не подходить: у нее и так ничего не оставалось, чтобы еще платить за кино. Несколько дней Петер боролся с искушением проверить, нет ли пятидесяти пфеннигов в мундире часового Йегера, который иногда ночевал у его матери. Но потом ему пришло в голову кое-что получше.

- Бабушка, у тебя есть полмарки?

- Ты, бессовестный, опять хочешь купить леденцы, - рассердилась слепая бабушка.

- Да, леденцы, - соврал Петер. Он не мог объяснить бабушке про "Германских наездников", этого ей не понять. Пусть уж лучше леденцы.

- Но ведь война, мальчик! Всем нужно экономить. Копи всегда, еще придет нужда. Вас этому в школе не учили?