Арно Зурмински - Йокенен, или Долгий путь из Восточной Пруссии в Германию

На лошадей поместья у ветеринарного врача ушло все утро. После обеда настала очередь крестьянских лошадей. Это было устроено правильно. Герман сразу после школы побежал к дяде Францу, чтобы поехать на Зайце на осмотр. С ним пошел и Петер Ашмонайт.

- Ты ведь из поместья, - сказал, увидев Петера Ашмонайта, дядя Франц. Дети поместья здесь не ездят. В поместье полно своих лошадей.

Петер хотел повернуться и уйти, но Герман заступился:

- Петер уже не считается с поместья. Его отец раньше там работал, но сейчас его нет, он погиб в России.

Дядя Франц смерил щуплого Петера взглядом сверху вниз, потом подхватил и посадил на спину Цыганши. Герман забрался на Зайца.

- Дядя Франц - в порядке, - сказал Герман Петеру, когда они выезжали со двора. - Только воровать у него нельзя.

На проселочной дороге они еще спокойно трусили рядом друг с другом, но, выехав на выгон, уже не могли удержаться. Помчались галопом через кусты и канавы, между курами Марковши и бараном Зайдлера вперед к трем шатким садовым стульям.

- Несутся, как Цитен из кустов, - смеялся ветеринарный врач.

Теперь спокойнее. Рысью мимо стульев. Обратно. Протез заглянул лошадям в зубы. Добродушно похлопал по лошадиному заду.

- Пойдет Заяц на войну? - спросил Герман.

- Наверное, хочешь оставить его себе, - засмеялся ветеринарный врач.

Герман покачал головой:

- Если нашим солдатам нужны лошади, Заяц должен идти.

Смеяться перестали. Человек с протезом подошел к списку, сделал какие-то пометки, пробурчал себе под нос что-то вроде: "Только так мы еще можем выиграть эту войну".

После осмотра сделали небольшой крюк, чтобы проехать вокруг пруда.

- Кавалерия мне не нравится, - заявил Петер. - Слишком уж легко тебя подстрелить.

- А кавалерии уже и нет, - ответил Герман.

- Зачем же им лошади?

- Тянуть пушки... или для вестовых.

Марта стояла за занавеской в гостиной. Гордость переполняла ее. Сын пойдет далеко. Займет важный пост в армии или в гитлеровской молодежи. У мальчика все данные. Его место наверху. Кто сидит на лошади, тот наверху, намного выше остальных. Еще со времен орденских рыцарей вся земля от Вислы до Мемеля принадлежала людям на лошадях. Так движется мир. (Кстати: Заяц к солдатам не попал. А Цыганша осенью 1944 года превратилась в жаркое в партизанской походной кухне в далматском Карсте.)

- Солнцу и ветру навстречу

Мы вышли на вольный простор,

распевала жена Клозе, а за ней, подпевая, брели йокенские школьники. На ней было национальное платье, косы уложены венком вокруг головы. Она шла впереди, как северный эльф, всегда бодрая и жизнерадостная, всегда навстречу солнцу... и фюреру.

- Я знаю, почему у Клозихи нет детей, - сказал, когда пришли на место, Петер. - Она слишком много поет.

Никто не засмеялся. Всем было ясно, что между пением и деланием детей нет ничего общего. Лягушки умолкали в пруду, телята разбегались в разные стороны, когда приближалось будущее Йокенен. Под большим тополем у пруда Клозиха хлопнула в ладоши.

- Быстренько встали в круг!

Она начала рассказывать о немецком солдате, раненном вражеской пулей. Санитары несут его к перевязочному пункту. Там ему делают повязку с целебной мазью... И все это вот к чему:

- Вы можете себе представить, откуда берется мазь? Из множества трав и цветов, которые растут на немецких полях и лугах. Природа полна целебных сил, их нужно только собрать.

Такое было теперь задание йокенским детям. Девочки искали на картофельных полях мать-и-мачеху и хвощ. Мальчикам было сказано собирать подорожник. Самым храбрым разрешалось залезать на цветущие липы, отнимать корм у Штепутатовых пчел. Этим занялся Петер. Раскачиваясь в кроне высокой липы, он обламывал толстенные ветки и сбрасывал их на землю.

- Чай с липовым цветом - это просто прелесть, и он очень полезен, разливалась Клозе.

На картофельном поле девочки сбежались вместе, они нашли скелет.

- Это хорек, - сказал Петер, выгребая палкой побелевший остов.

- А можно собирать и кости? - спросил Герман.

Клозе не знала. Кости наверняка полезны для многих целей, но ей не поручали собирать кости. Наверное, в Германии достаточно костей. Нет, только мать-и-мачеху, подорожник и липовый цвет, кости не надо!

Около полудня пошли обратно в школу. Над прудом воздух плыл от жары. Герман запел песню об Африке:

Жарко над Африкой солнце пылает

И танков моторы грозно ревут.

Немецкие танки в пекле пустыни

С Англией бой ведут.

Тогда только и было разговоров, что об Африке. Триполи, Бенгази, контрудар немецких танков под Тобруком. Знойная Африка отогревала немецкие сердца после ледяной русской зимы. Трудно было себе представить, что то же самое солнце, которое так ласково сияет над йокенским прудом, может неистово раскалять броню танков Роммеля. Солдаты пекли яйца на солнце. В Африке не растет подорожник и нет чая с липовым цветом. Так далеко, и везде побеждает Германия, пока еще везде.

С песней вошли на школьный двор. Учитель Клозе стоял на лестнице. Жена порхающим эльфом подбежала к нему, взяла его под руку и сказала:

- Смотри, сколько детки сегодня насобирали.

Но учителю Клозе было не до улыбок, он только что получил официальное письмо.

- Я буду с вами всего неделю, - сказал он йокенским детям. - Потом я надеваю военный мундир.

У северного эльфа веселость сняло как рукой. Она растолкала детей и понеслась в дом, оставив Клозе заботиться о том, чтобы собранные коренья и травы были разложены на просушку. Когда дети разошлись, он нашел жену плачущей в кухне. Она настояла, чтобы они тут же пошли в кровать. Дорог каждый час, время убегает, как вода сквозь пальцы.

- Хорошо, что они загребли Клозе, - сказал Петер по дороге домой. - Он уже думал, что его с его толстым брюхом не возьмут. Но Гитлер был бы дурак, если бы не брал таких.

- Может быть, он попадет в Африку, - сказал Герман и начал представлять, как жирный учитель Клозе поджаривается в песках пустыни. А потом в маленький Йокенен придет письмо из Африки. Подумать только!

Возьмем какой-нибудь день лета 1942 года, скажем, второе августа, день рождения Германа, которому исполняется восемь лет. Рано утром первой с поздравлениями пришла Марковша. Да, она до мелочей помнила тот день восемь лет назад, когда умер великий Гинденбург. Пригласили Петера. В первый раз. Он подарил Герману свою рогатку, лучшую рогатку в Йокенен - подарок, превзойденный только "Моим путем на Скапа Флоу" Гюнтера Принса. Книга лежала на столе с подарками поверх подтяжек, домашних вязаных чулок, цветных карандашей и переводных картинок. Бородатое лицо боевого героя над люком идущей на погружение подводной лодки. А еще через двадцать страниц дымящиеся обломки английского линкора "Ройял Оук".