Елена Гостева - Стрекозка Горгона

Так и захирел род, опасались Целищевы голову высоко поднимать, чтобы не остаться без неё. О корнях своих помнили, но держали языки за зубами. Когда при них какой-нибудь дворянчик начинал хвалиться, что его предок при Петре иль ещё (!) при Михаиле прославился и дворянство получил, они о том, что их пращуры были приближены к государям московским ещё в древности, не особо распространялись.

Открывая молодым секреты рода своего, уже и самые мудрые женщины не могли точно сказать, правдивым ли было обвинение их пращурок в чародействе, действительно ли по их козням Соломония бесплодной стала. И так могло быть, и эдак, потому девицам говорили: думайте, как хотите, только не болтайте лишнего. Но уж знали точно, что в смерти Анастасии Романовой не виновен из их рода никто – первая жена Ивана IV отравлена была, а сделать это мог лишь тот, кто рядом находился.

Когда династия на троне московском сменилась, никто из Целищевых не запечалился – не за что им было племя Софьи Палеолог любить. Однако как началась после Бориса Годунова великая смута на Руси, как стали по земле русской шастать то поляки, то шведы, то вор тушинский, то татары, то казаки-разбойники, никаких законов не признающие, даже и они возопили, добрым словом государей Василия и Ивана IV вспомнили. Иван Грозный казнил, так хоть знали за что. А разбойники налетят, убьют безо всякой вины, без причины, не щадя никого, просто оттого, что бояться некого стало, чтобы ограбить да повеселиться в доме чужом, на перинах чужих поваляться. Три семьи из родни целищевской вырезаны были в то смутное время полностью. И потому, когда из Нижнего Новгорода пришла весть, что князь Пожарский ополчение собирает, все мужчины из рода сего, способные оружие носить, к нему на помощь отправились.

Романовы порядок в землях русских восстановили, разбойников утихомирили. И служили потомки Захария и Дорофеи государям Романовым честно, как и в старину пращуры их, но только молчали о многом, таились. Гонения на лекарок, травниц, знахарок и при Романовых случались, нельзя было открываться. А тексты с тайными молитвами, заговорами, приворотами, так же как и рецепты снадобий, зелий от всяких хворей обязательно хранила, переписывала для себя и дочерей каждая женщина этого рода. Не каждая лечить могла, но дочерям знания передавали, а из тех, бывало, и выходило кое-что…

Любопытные прапорщики на следующий день после встречи с детьми приехали к Целищеву. Но до показа оружия дело на сей раз не дошло. Отставному генерал-лейтенанту захотелось разузнать, как общество столичное к тому, что ныне в Турции происходит, относится. Целищев не единожды с турками воевал: ещё молодым под Очаковом, а потом уже в чине генерал-майора, будучи в непосредственном подчинении Милорадовича, с 1806 по 1812 год в Валахии с армией находился, и по ту и по эту сторону Дуная бывал. Знал неплохо население Молдавии и Валахии, и не всё равно ему было, что там нынче происходит. Газеты сообщали о восстании валахов, возглавляемом пандуром и к тому ж поручиком русской армии Теодором Владимиреску, который даже некоторое время Бухарестом владел. Потом через Прут из России в Молдавию перешёл греческий князь Александр Ипсиланти, в России получивший чин генерал-майора, и был встречен в Яссах с почестями, греки – этеристы [2] Этери́ст – член гетерии, тайного греческого повстанческого союза против турок. провозгласили его генерал-эфором, то есть блюстителем «верховной власти» в княжествах.

Вслед за придунайскими княжествами взбунтовалось население собственно Греции. Османы, хозяйничающие на Балканах уже пять веков, ответили массовой резней. Без разбора, бунтовщик перед ними иль мирный поселянин, рубили головы христиан. А весной, в самый великий для православия праздник – день Светлого Христова Воскресения, казнили в Стамбуле Константинопольского патриарха Григория, повесили прямо в церкви. Казнью не ограничились, а ещё и надругались: тело патриарха отдали жидам местным, и те неделю таскали его по Стамбулу, глумились всячески, и лишь когда уже истощились в гнусных фантазиях, бросили тело мученика в Босфор. Кроме патриарха, три митрополита и духовные лица из высшего греческого духовенства были казнены.

Целищев, знавший это из газет, возмущался неимоверно, с нетерпением ждал реакции Александра I, не понимал, отчего император медлит, не объявляет войну Османской империи. Как можно не ответить на оскорбление православия? Как можно простить убийство и надругательство над телом патриарха? И он расспрашивал прапорщиков, а что по этому поводу в столице говорят, что от приближенных к государю слышно?

Прапорщики подтвердили, что общество в напряжении. Зверства турок возмутительны, и все с надеждой обращают взоры на Государя. Сказали, что два грека из богатых семей, получавшие образование вместе с ними, сдали экзамены, а от получения чина хотели отказаться, чтобы ехать в Грецию на помощь восставшим. Их желание поняли, даже одобрили, но убедили всё ж чин офицерский принять, и направили в армию, что возле Прута стоит. Если начнёт Государь Император войну, то они и войдут в Османскую империю в числе первых.

Не один Павел Анисимович, многие в России со дня на день ждали, что император объявит мобилизацию и отправит армию на помощь воюющим грекам. Общество после разгрома Наполеона было в упоении от славы, жаждало услышать о новых победах русского оружия. Молодые люди в нетерпении, получая почту из столицы, в первую очередь искали в газетах сведения о передвижении войск, не объявлена ли война, и не находя подтверждений этому, с огорчением отбрасывали их. О чем ещё и читать, если о подвигах не пишут, к оружию не зовут? Люди старшего поколения, менее, чем генерал Целищев, связанные с Балканами, в газетах искали тех же новостей. Не обнаружив их, наоборот, вздыхали облегчённо: мол, слава Богу, пока ещё не началось…

Расспрашивал Целищев о князе Ипсиланти, кто таков. Генерал-майор русской армии, однако, слишком быстро сего чина достиг, из корнетов в генерал-майоры всего за семь лет выдвинулся. А успел ли приобрести знания, опыт, чину высокому соответствующие? Прапорщики знали не больше, чем и отставной генерал. Прилежаев с восторгом передал всё, что слышал в Петербурге:

– Все говорят, что храбр, ему мужества не занимать! Одно то, что он правую руку свою в бою потерял, и сейчас отправился народ свой освобождать, заставляет восхищаться!

Целищев в сомнении покачал головой:

– Хорошо, что храбр. Однако воевал мало, это плохо. Ему ведь там не одна храбрость нужна, а мудрость командующего, политика… Дай-то Бог, чтобы справился. Уж как я молюсь, чтобы всё у князя Ипсиланти вышло по-задуманному! Однако, без поддержки русской армии вряд ли, вряд ли что получится… Только бы Государь-Император не медлил. Самое подходящее время, когда и местное население с османами воюет, ударить по ним сообща.