Магомед Султанов-Барсов - Большой Умахан. Дошамилевская эпоха Дагестана

Когда Гамач подошел к бронзовым воротам, стражники-великаны подтянули к себе сверкающие в лучах солнца секиры, пропуская в тронный зал придворного философа.

Нуцал уже восседал здесь на своем троне – огромном кресле тоже отлитом из чистой бронзы и начищенном до золотого блеска. Трон стоял на десятиступенчатом престоле, выстроенном из белого точеного гранита. От входа в зал до трона было ровно сорок шагов. Сводчатые резные потолки поддерживали два ряда круглых каменных колон. Во время военных советов набивалось сюда до тысячи человек. А вот сейчас, как мимоходом прикинул Гамач, судя по расставленным дубовым столам, Нуцал собирался принять здесь не менее трехсот гостей.

По обе стороны от Трона, куда зачем-то забрался Нуцал, стояли придворные и рассказывали о чем-то веселом. Все смеялись, когда к Трону подошел философ.

– Ассаламу алейкум! – как ни в чем не бывало приветствовал их Гамач и, подойдя к Трону, по обыкновению блеснул красноречием: – Да возгорится новая неугасаемая звезда над Домом нуцалов и ниспошлет Аллаху Тааля множество славных побед будущему нашему Владыке, чтобы многие века им гордились благодарные потомки…

На минуту повисла пауза, никто не решался поздороваться с придворным философом раньше Правителя.

– Ва алейкум салам, светлый мудрец, – ответил Нуцал, поднимаясь из кресла. Спустившись с трона, он пожал Гамачу руку и поинтересовался: – Как прошла ночь после выпитого вина? Не тяжело ли тебе сегодня думается о вечности, о древних и будущих народах?

Серо-зеленые глаза философа блестели ясным взором – ни малейшей скорби, ни гнева Нуцал не мог в них заметить, только ровные цепи бесконечных мыслей, направленных на служение Престолу аварскому.

– Тяжело, мой Повелитель, – ответил философ своим обычным тоном. – Вечность не желает мне сегодня открывать свои тайны, а потому и остаюсь я в неведении о судьбах грядущих поколений…

– Во каков мудрец, каково красноречие! Видали? – искренне восхищаясь, похвалил его Нуцал, но и себя не забыл: – Никто из дагестанских правителей не может похвастаться таким философом! Даже на самый глупый вопрос у Гамача всегда готов мудрый ответ… A-а, постой-ка, постой, – вдруг спохватился Нуцал, что-то соображая. – А почему тебе вечность сегодня не желает открывать свои тайны? Может, книг древних не хватает или инструменты еще нужны, чтобы звезды разглядывать? Говори, не стесняйся, сегодня я буду щедрым, как никогда…

– Да, немного денег на эти цели мне бы не помешали… Но меня сегодня беспокоит другое…

– Так скажи мне об этом!

– Тайну вечности, как сказано в священном Коране, охраняет сам Аллах, а вот родственников моих, если не защитит Владыка страны, могут порубить завтра за Белыми скалами, когда будут хоронить Чармиль Зара…

– Что-о?! – со светлобородого лица Нуцала разом слетела улыбка, и его серые глаза так сузились, что сразу отлегло от сердца философа. А ведь были черные страхи, навеянные мыслью, что Нуцал одобрил убийство язычника. – Чармиль Зар мертв?

– Убит…

– Кем?! – вскрикнул Нуцал, посуровев лицом.

– Не знаю, мой Повелитель, должно быть, это кто-то из хунзахцев, – на сей раз философ позволил себе слукавить и сменить безмятежное выражение гладко выбритого лица на недоуменное.

Он был уверен, что присутствующие в Тронном зале визири и алимы прекрасно знают об убийстве старого воина, а коли об этом не знает Нуцал, значит, не известили. Плох тот Правитель, от которого приближенные могут утаить убийство его вассала; негож также и мудрец, не способный распознавать ложь в словах собеседника, будь он даже полновластным Правителем, могущим казнить и миловать. Но Гамач, знающий от двоюродных братьев имя убийц, солгал Нуцалу, рискуя попасть в немилость. А сделал он это только лишь для того, чтобы убедиться, в самом ли деле визири и алимы смеют не извещать Нуцала о происходящих в городе делах.

– О, Владыка правоверных! – не дожидаясь высочайших вопросов, заговорил диван-визирь Абурахим, ведающий судебными тяжбами страны. Он шагнул поближе к Правителю, отвесил легкий поклон и продолжил: – Мне хотелось бы спросить у красноречивого книжника, купающегося в щедротах ваших, как форель в волнах Каспийского моря, что же это он: заглянул к Чарамам, поплакал над телом несчастного язычника и ушел, не спросив их имя убийцы? Или язычники уже не признают его за своего?

– Ничего не понимаю, – Нуцал начинал раздражаться. И если раздражение перерастет в гнев, он не посмотрит на праздник, бросит кого-нибудь в подземелье и вспомнит о нем лишь через неделю или месяц.

– Я поясню, мой Правитель, если позволишь, – слащаво заговорил тут и второй визирь – Муслим-хаджи, ведающий нуцальскими послами. Не ахти какой дипломат, но нескольких тугодумных книгочеев из числа своих родственников он сумел все-таки устроить при дворах правителей Багдада и Стамбула. – Вчера вечером произошла драка…

Нуцал блеснул глазами, переводя свой острый взгляд с одного визиря на другого.

– И?..

– О, Светлейший! – еще шире растянулись в улыбке тонкие губы Абурахима, которых и не видать было под густой бородой; казалось, волосы на его лице растут прямо изо рта. – Муслим-хаджи, твой праведный визирь, говорит не просто о драке, но о праведном возмездии против язычника, не стоящего твоего драгоценного внимания. Но раз Гамач упомянул об этом и попросил заступничества языческому семейству, я хочу отметить его лукавство – он прекрасно знает, кем убит Зар, позволь мне донести до…

– …ушей моих? Ослиные твои мозги! – вскипел-таки Нуцал. – Будешь тянуть веревку – повешу на ней же, как христианина! Дело говори мне, суть излагай!..

«Господи, тугодумный правитель не всегда плох, – невольно подумал Гамач, все так же продолжая стоять перед Нуцалом. – Ведь они уже изложили суть дела и факт моего лукавства будет нетрудно установить, если Абурахиму удастся втолковать Нуцалу, что я осмелился ему соврать».

– Слушаюсь и повинуюсь, мой Повелитель, – лицо Абурахима важно сосредоточилось. – Зара сразил Ахмадилав. Мечом в грудь…

– Чармиль Зара? – Нуцал вскочил с тронного кресла. – Ахмадилав, который ратует за Ислам, но в мечеть заходит раз в месяц и часто валяется пьяным, что и намаз не в силах совершить?

– Да, мой Повелитель, получается, что так.

– Тогда в чем же ты видишь праведное возмездие?

– Сейчас поясню. – В голосе первого визиря Аварии, каковым, без сомнения, являлся ведающий судебными тяжбами, ибо, в отличие от двух других визирей, зарабатывал бешеные деньги, разбирая тяжбы по земельным угодьям, сенокосам, пастбищам и прочим имущественным спорам. – Вчера днем на площади посреди народа Чармиль Зар благодарил небо и богов за рождение царственного младенца. Это были речи, оскверняющие сердца и души правоверных и навлекающие гнев Аллаха. И когда Ахмадилав укорил язычника, тот огрызнулся, оскорбил его и дальше продолжал богохульничать. И уже затем, вечером, когда люди разошлись по домам, между ними произошла ссора. Ахмадилав потребовал с Зара раскаяния, но тот вынул меч и накинулся на него. Только Ахмадилав оказался ловчее и сильнее. Он выбил из его рук оружие и его же мечом зарезал язычника.